|
|
Многообещающая коса – это одно из тех мест, о которых, мне кажется, я буду помнить вечно, настолько яркой была первая встреча. На мой взгляд, она ничего не обещает, она вообще выше и значимей любой из человеческих судеб и жизней, бродящих по ней. Когда-то здесь был прииск, и первые поселенцы-золотовики в первом же лотке нашли самородок, вырос поселок, пристань, помутнели воды Талдыни, «Хрустальной» золотоносной реки. Не знаю, что уж там на самом деле случилось, может, действительно золото исчезло, а может, просто мало его все-таки… короче нет здесь сейчас ничего – дома разрушились, заросли иван-чаем. Столько лет уже пытаюсь найти историческую справку по этому месту, да все откладывала в долгий ящик, темнота некультурная… Многообещающая — это каменистая коса, образованная широким поворотом реки и с трех сторон зажатая сопками. Место красивое и дикое, на другой стороне Витима прекрасно видно Шаман-гору (2367 м), одну из самых высоких на Южно-Муйском хребте. Берег широкий, попадаются огромные многотонные валуны, за многие годы отполированные рекой, слева в Витим впадает Талдынь, из-за того, что ее русло идет по твердым каменным породам, вода очень чистая, без примесей и в солнечный день приобретает нежно-голубой оттенок, за это реке дано второе имя – Хрустальная. Радуюсь, что у меня в руках хороший фотоаппарат (который правда накануне я чуть не утопила), надеясь на памятные «гениальные» снимки. Долго выбираем где чалиться, под скалой белеют буруны, на карте обозначен порог, но внешне не впечатляет. Я помню его, в прошлый раз мы разбили лагерь много ниже по течению, проскочив препятствие и даже не намокнув. Давыдыч меня не слушает, и мы чалимся в устье Талдыни, он хочет пройти «порог» без груза, так как наше судно представляет собой довольно странное сооружение, и вполне может развалиться на много маленьких суденышек. Уже вечер, холодает, прыгаем по камням, разгружая катамараны. Решено поставить лагерь прямо на месте бывшего поселения, у подножия сопки, издалека видны пятна иван-чая на месте исчезнувших домов. Мне место не нравится, но не перечу и покорно топаю с рюкзаком за остальными. Пожалели быстро – идти оказалось далеко и сложно, все разбрелись, пытаясь найти максимально простой и быстрый путь наверх. В середине косы неглубокая старица, в воду лезть неохота и тихо матерясь мы являем чудеса эквилибристики на скользких камнях, груженые рюкзаками, веслами и жилетами. Пыхтя, вылезаю на косу, впереди еще полоса кустов перед подъемом к площадке. Женька ударил пораненный накануне палец и молча сидит на большом камне, ожидая пока перестанут летать звезды. Щелкаю его на память, нельзя не запечатлеть это мужественно-мученическое выражение лица. Наконец, усталые и сердитые, взбираемся к подножию сопки, на поляну, густо поросшую высокой колючей травой. Утаптываем, под самой горкой ставим палатки. До воды идти очень далеко и трудно – крутой спуск, потом через кусты, потом прыгая по валунам, огибая старицу – и вот наконец окуная котелок в воду… теперь все в обратном порядке.
Почему-то так часто бывает – самое ожидаемое на поверку оказывается скучным, обыденным, а в особо тяжелых случаях – и просто неприятным. Резко похолодало, и длинные тени от окружающих сопок расчертили нашу поляну и всю косу частоколом теней, от этого она кажется мрачно-таинственной, незнакомой. Сидя у костра кутаюсь в куртку и наблюдаю за темнеющей рекой; в сгущающихся сумерках пространство незаметно сужается, и скоро остается лишь круг нашего костра, словно последний оплот тепла и света в этом непонятном, неземном мире. Настроение почему-то усталое, народ осознает как близко уже дом, и стремится скорее приблизиться к нему, и живет уже другими мыслями и планами. Как-то подспудно, неуправляемо возникает бунт – половина высказывается за завтрашний ранний старт и скорую дорогу к дому, другие взывают к логике и предлагают устроить дневку на Многообещающей. Отсутствие спирта – это отсутствие катализатора для слов и мыслей, мы долго не можем договориться, но в конце концов переносим ответственность на погоду – если будет солнце – идем вперед, если дождь – днюем и ждем погоды. Вообще-то дневку мы себе можем позволить при любой погоде – времени у нас вагон (до Бодайбо-то не идти), еды хватает, все целы-здоровы. Но скромно молчу. До станции Витим остался один ходовой день. Я ясно осознаю, что сегодня наша крайняя ночевка на берегу, небо безжалостно высветилось звездами, их так много, что рябит в глазах. Как назло все говорит о том, что день завтра будет ясным и солнечным. Сказать честно, мне не хочется, чтобы это путешествие заканчивалось так быстро, но вместе с тем кто-то более мудрый и спокойный во мне знает, что это неизбежно. По истечению стольких дней, окружающие пейзажи воспринимаются уже спокойнее, без щенячьего восторга и нежности к каждой букашке и цветочку. На смену этим несерьезным эмоциям приходят другие, размеренные и сосредоточенные, словно больше времени появляется на осмысление себя и своего места в мире и на реке. Вечер холодный, звезды низкие и огромные, Андрей поет странные и печальные песни… Все почему-то рано разошлись, а мне, напротив, охота, чтобы этот вечер протянулся как можно дольше. …Мы засиделись допоздна. А может и до утра. Но чтобы не видеть первых признаков рассвета и не осознавать, что вот уже через пару часов нужно вставать и брать в руки весло, я залажу в палатку. От холода стучат зубы. Вспоминаю старый детский анекдот про фиговое лето.
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||