Природа Байкала

Хочу рассказать о событиях давних и не очень, если учитывать мой возраст. Все они о встречах с одним человеком, встречах недолгих, а порой и мимолётных. Почему именно сейчас мне потребовалось рассказать об этом – не знаю, или, правильнее, не могу сформулировать точно, но что-то подталкивало – расскажи. Может потому, что в одной статье в газете, которая касалась и его, о нём почти ничего не было сказано.

* * *

Мы идём вдоль Осиновки по тропе, июнь месяц, три выходных, один из которых — непонятный мне новый российский праздник. Идём с уверенностью, что на этот раз мы доберёмся до Нефтяников.

Начиналась это, с названием – «пик Нефтяников», для меня давно. Тогда в составе очень и очень подготовленной группы за два дня, начиная от станции Выдрино, вдоль Снежной, Селенгинки и Гремучего, траверсом от перевала Байкал, должны были выйти на Нефтяников, а по Осиновке вернуться. Не получилось. Как правило, такие неудачи у меня превращаются в «традиционные» маршруты.

Позднее, несколько раз, примерно в одно и то же время – конец мая начало июня, я пытался самостоятельно пройтись по этому маршруту, но всегда что-то мешало: то солнце, превращавшее снег в непреодолимое препятствие, то погода. Один раз увлёк с собой моего близкого товарища – Олега. Выход на траверс я предполагал по следующему после Гремучего в сторону Соболиных озёр ручью, правому притоку Селенгинки. Как раз в его верховьях, выше границы леса, нас накрыл сильный ливень, пришлось разворачивать палатку, время было потеряно, на следующий день мы вышли на траверс, но времени явно не хватало, поэтому ушли не солоно хлебавши. Олега сие отступление неприятным образом задело, поэтому, когда я предложил в очередной раз – пройтись до Нефтяников! он тут же согласился.

Зная характер Олега, который во второй раз уже точно бы не отступил, чтобы максимально повысить наши шансы, предложил идти по Осиновке – скучно, но надёжно. Собирались мы вдвоём и только в электричке обнаружили, что мысль – побывать на Нефтяников, в этот раз возникла в голове ещё примерно 40, а может быть и 50 человек! Здесь были иркутяне, ангарчане, народ из Шелехова. В электричке же встретились с Ваней и решили присоединиться к его группе. Присоединиться, это значит идти вместе. Переночевали в Слюдянке, в парке рядом с набережной, и ранним утром уехали в Толбазиху. Лидерами стали ангарские туристы, зимовье которых находится на Водопадном. Отчасти их подталкивало то, что, по-видимому, у них возникла конкуренция в планах на избу, а погода выдалась в тот день на редкость мокрая. Мы шли в середине длинной цепочки людей немного для меня непривычным заходом, практически сразу от станции свернув с шоссе в направлении высоковольтной линии.

Итак: Мы идём вдоль Осиновки по тропе, июнь месяц, три выходных, один из которых — непонятный мне новый российский праздник. Идём с уверенностью, что на этот раз мы доберёмся до Нефтяников.

Негласно решено, что ведёт нас Ваня. Я до Водопадного не доходил ни разу и положение зимовья не знаю, а Иван хочет остановиться рядом с ним. Идём. С неба накрапывает дождь, довольно прохладно. Сколько человек идёт с Ваней, я не выяснял: мы с Олегом всё равно будем спать в своей палатке, а костёр и, по возможности, котлы договорились, что будут общими.

Так как наша коалиция родилась спонтанно, то заранее оговорённого порядка движения нет: каждый выбрал ту позицию в цепочке, которая его устраивает. Не вырываюсь вперёд, мне не нравится, когда наступают на пятки и сопят за спиной: в таких случаях, знаю, непроизвольно ускоряюсь, считая, что сдерживаю движение, и в итоге, сам устаю, и народ выглядит за редким исключением загнанно. Сколько человек в группе Вани, точно не знаю, важно, что его я держу в поле зрения. Олег изредка вырывается вперёд, он по натуре лидер, но далеко от нас не уходит. Идём, моросит дождь. Через некоторое время замечаю, что шагаю вслед за девушкой. На ней накидка, короткие бриджы по колено, икры открыты, ботинки, в которых наверняка вода. Вода успевает накопиться на траве, кустарниках и деревьях рядом с тропой, поэтому вода в ботинках точно есть. На мне надеты резиновые сапоги – самая, на мой взгляд, удобная для Хамар-Дабана обувь. Иду. Тропа, обходы валежника, редкие прижимы, вверх, вниз. Проходит время и наша диспозиция приобретает характер крепкой конструкции: Олег – девушка – я – кто-то сзади – ещё кто-то -… — Ваня. Изредка, после редких остановок, становлюсь впереди.

Темп движения очень удачный, чуть-чуть выше среднего, так, что можно проходить по часу и более. На некоторых не частых переправах Олег или я помогаем ей перейти по скользким кладям. Ботинки скользят не только по брёвнам, но и по камням. Вода сочится по тропе, много грязи. Иду и думаю: как легкомысленно она одета, ведь прохладно, а может быть ей не холодно? Иначе бы сказала. А может она не хочет нас останавливать? Присматриваюсь к ней, если можно что-то уверенно рассмотреть со спины идущего по лесу человека с рюкзаком.

Имён Ваниных попутчиков я не знаю и её имени тоже. В общем-то в этом нет такой уж необходимости, можно общаться, не называя имени, богатый русский язык предлагает в этом случае вполне приемлемые варианты. По привычке, возникшей в самом начале моих походов, по тому, как вели себя старшие товарищи, не напрашиваюсь на знакомство, называя себя по имени, с тем, чтобы в ответ твой собеседник, попутчик назвал себя. Часто бывало так, что даже после нескольких встреч не знал, как зовут человека, но всегда приветствовал его, если видел по глазам, что и он узнал меня. Туризм, дорога, лесная тропа может свести тебя с разными людьми, но никто не будет представлять вас друг другу. Если встреченный тобой человек захочет назвать своё имя, назови ему своё. Общаться, вести разговор, оказать помощь или принять её можно, не называя имени. Здесь нет никакого скрытого смысла: вы встретились на короткое мгновение, если человек тебе интересен, то память о встрече останется независимо от того, знаешь ты его имя или нет. Впрочем, у меня ещё есть небольшой дефект: с первого раза я не могу запомнить ни имени, ни фамилии – хоть записывай, и только, если случится второй раз – запоминаю. С чем это связано в моей голове – не знаю, но даже ловлю себя: вот назвал человек себя, а я уже не помню, как его зовут, хоть тресни! Когда очень нужно, специально ловлю этот момент и несколько раз мысленно повторяю имя, но и это не всегда помогает, так что, если нужно, то записываю.

Мне показалось, что девушка всё-таки озябла. Я предложил остановиться и переодеться. Остановились под могучим кедром, так, чтобы укрыться от дождика, перекусили конфетами и горячим чаем из термоса, передохнули, но переодеваться она не стала, только попросила побыстрей выходить. По лицу было видно, что ей ничуть не теплее, чем нам. Мокрые бриджы, голые икры ног, может у них, у девушек, холодовая устойчивость там повыше, не знаю, но меня через час, а может быть и раньше уже озноб бы колотил. В такую погоду комфорт для меня заканчивается, когда становятся мокрыми стельки в сапогах, но идти ещё можно, но, когда мокрой становится спина, мокрой от воды, а не от пота, то тут уже точно надо останавливаться и, по крайней мере, разжигать костер, потому что, когда, мокрыми от воды, попавшей извне, станут, да простят меня, читающие дамы, трусы, то есть последнее сухое место на тебе, тогда, если нет возможности укрыться в избе, уже стоящей палатке или встать у костра – дело швах, это я знаю. Встаём, идём дальше. За короткое время отдыха немного рассмотрел попутчицу: года 22 или больше, а может быть и меньше, девушки всегда для меня выглядят старше своих лет, короткая, мальчишеская стрижка, темные влажные от воды волосы, слегка смуглое лицо, глаза… Глаза… какого цвета были глаза? Не запомнил. Тёмные, наверное, карие. Озябшее лицо, может и смуглота от этого, но не будешь же насильно одевать взрослого человека, да и не представлены мы ещё друг другу! Больше походит на парня, есть что-то мальчишечье в облике, да, что-то мальчишечье – парень и парень, если бы не эти открытые икры ног, таких у парней не бывает, у тех мышцы узлами, кривульки, а здесь, несмотря на тренированность, ровная женская икра, уходящая в ботинок симпатично сужающейся лодыжкой. Фигура, да-а, про такую не скажешь — кровь с молоком.

Иду на дистанции 3- 4 метров, скорость самая моя, слежу за тропой, успеваю наблюдать за спутниками. Идём молча. Я ещё не устал. Поэтому продолжаю рассматривать нашу попутчицу. Несмотря на пацанский вид, девушка просматривается и это никуда не скроешь: жестами, как отводит ветки, мешающие пройти, как поправляет рюкзак, как придерживается за стволы или стланик на подъёмах и спусках, движением тела, как ставит ногу, на камни, как перешагивает с одного на другой, если они удобно лежат, как на спусках слегка группируется – с парнем перепутать может только слепой. Вот показывают в фильмах и якобы были исторические примеры, что женщина в мужском платье долго обманывала мужчин, притворяясь мужчиной. Не знаю. Может и меня так можно обмануть, но присутствует в движениях, в том, как что-то делает, в интонациях, в лёгких, почти незаметных, но трудно скрываемых приметах природа человека и перепутать парня и девушку, даже, если она этого намерено хочет, на мой взгляд, нельзя! От этих, угадываемых в нашей спутнице женских чёрточек теплеет у меня на душе. Она держится уверенно на тропе, видно, что не в первый раз. Не подумайте, что я как-то очень пристально всматривался, просто путь до Водопадного неблизкий, идём мы по тропе, день слякотный и природа вокруг нас уныла и не очень приветлива. Ближайшую перспективу закрывала сетка дождя, а дальнюю – влага, расплескавшаяся в воздухе, почти туман. Впереди идёт, уверенно идёт, девушка, не хнычет, даже наоборот, показывает, что дождь, сырость и отсутствие тепла её ничуть не смущает, ей зябко и хоть есть в ней что-то мальчишеское, но на пацана она ничуть не походит.

Двигались мы уже довольно долго, поэтому при переходе очередного ручья, возник вопрос: а когда будет ручей Снежный, может это он? Обсудили. Все уже в той или иной, но достаточно большой степени, промокли, поэтому, отчасти вопрос трансформировался в невысказанную никем мысль: а скоро ли конец пути? Подошёл Ваня, остановился перед переходом через ручей, мы ждали его на другом берегу. Пошёл, переходя с камня на камень, поскользнулся и грохнулся в воду. Хромая вышел на берег.

- Это Снежный? – наш вопрос.

- Да! – Ваня растирает колено.

- Перед ним должна быть большая поляна, — я неуверен.

- Это – Снежный, мы пришли!

- А, если бы ты упал раньше, то значит там был бы Снежный? — пытаюсь шутить.

- Это – Снежный… — Ваня шутку не понял.

Общее время движения у меня есть, карта тоже, правда, количество ручьёв в такую погоду резко возрастает. Тропа как будто ещё есть. Нет – это не Снежный! Принимаю руководство на себя, а ведь очень хотелось не отвлекаться на это, а идти, останавливаться, поворачивать и не думать о том, где мы и куда пришли, или не дошли. Жаль.

- Идём дальше! – принимаю решение, теперь мы с Олегом снова вместе – он и я, как обычно в наших совместных похождениях. Собравшийся во время обсуждения народ двигается за нами. Теперь порядок такой: я – Олег – все остальные или Олег – я – все остальные. Ваня, как он потом, уже в городе, много времени спустя сказал, падая в ручей, сильно ударил о камень колено, поэтому его не столько занимало – где Снежный, тут или там, а поскорей хотелось завершить движение.

Без перерыва и остановок дошли до Снежного. Воды в нём было достаточно, чтобы уверенно его определить. Двигаясь вперёди или за Олегом, теперь уже следил только за тропой и ориентировался. Ванин народ, не забегая и не обгоняя, двигался за нами, молча согласившись с тем, что мы выбираем дорогу. Дошли до поляны, повернули в лес по промятой в высокой траве тропинке, далее, не выходя к ручью, прямо по лесу, где-то по следам, прошедших впереди, вышли к избе и начали обустраиваться. Здесь люди рассеялись: костёр, палатки, дрова, вода, переодевание, сушка вещей и так далее. Усталость, отсутствие сухих дров, я потерял из виду нашу попутчицу…

На следующий день каждый самостоятельно решал, когда он пойдёт на Нефтяников. Мы с Олегом решили, что лучше пораньше. Уже на тропе к нам присоединилась вчерашняя попутчица и парень из Ваниной группы. В погоде произошла перемена, день должен был быть тёплым и солнечным. Вчерашнее «мокрое» настроение рассеялось, мы вчетвером бодро шагали по слабенькой тропе. Вновь впереди был то Олег, то я. Когда перешли левый исток Водопадного и подошли к первому ригелю, решили, что пойдём через бараньи лбы, покрытые стлаником. Решили мы с Олегом, даже в большей степени – Олег, его всегда тянет вверх, извечная проблема людей слабо устающих и без длительного походного опыта. Мне понятно, что при взгляде снизу кажется, что за этим подъёмом будет выполаживание, но, когда поднимаешься, то видишь новый подъём, и иллюзия повторяется. Так можно последовательно забраться чёрт знает как высоко, а ведь надо ещё и спуститься. Поднялись, ещё поднялись, ещё… и оказалось, что для выхода под кулуар, через который поднимаешься на гребень, надо по курумнику обогнуть всю правую часть цирка, если хочешь не терять высоту. Олег, посмотрев на кулуар, посчитал, что этот вариант подъёма слишком лёгкий, и предложил выходить на гребень много южнее, а потом по гребню через промежуточную вершину пройти на перевал над кулуаром и далее на Нефтяников. Пока мы обсуждали этот вариант, наши спутники двинулись в обход цирка к кулуару. Цель – пик, была видна, подходы тоже. Уговорив Олега не превращать ПВД в тренировку по скалолазанию, мы с некоторой задержкой двинулись за ними. Вскоре догнали парня, он слегка стёр ноги и от вчерашней сырости, а может не до конца высушенной одежды, у него возникла опрелость – вещь неприятная, вызывающая довольно болезненные ощущения при ходьбе. Он решил остаться в цирке, подсушиться на солнце, позагорать, а может и искупаться днём.

Девушка же уверенно шла к кулуару. Я подумал, что на подъёме мы её точно догоним, но на подъёме разрыв оставался постоянным. Оказалось, что она довольно бодро идёт вверх. Неприятным было то, что у нас с Олегом были лыжные палки, а у неё ничего. Снега в кулуаре было достаточно. Линия снега заканчивалась только в самом низу. Вверху наверняка он подтаивал, и можно было ожидать, что рядом со скалами лежит лёд. В общем, над нами двигался потенциальный «камень», только от настоящего можно было увернуться, а этот при срыве надо было ловить! Как раскатывается человек на снегу, я прекрасно знал по своим собственным ощущениям. Одно дело, когда под тобой на всём протяжении снег, другое, когда он заканчивается выходом на мелкоглыбовую осыпь или щебёнку. Если сорвётся, то придётся ловить! Олег и я, насколько позволяла дыхалка, дёрнулись вверх по снегу, чтобы сократить расстояние между ней и нами. Олегу удалось подойти вплотную при сужении кулуара. Здесь наклон снежника стал довольно крутым, и логика движения подсказала «прижаться» вправо, к скалам, рядом с которыми действительно снег заледенел. Вдвоём, помогая друг другу, они вышли на перевал, подождали меня, и вместе начали подниматься на пик.

На вершине уже был до этого, в первый раз поднимался со стороны ручья Топографов. Поднявшись, отдыхал, поглядывая вокруг, показал путь того, давнего подъёма, мои спутники сходили дальше по гребню, потом чуть в сторону: сил у них хватало для того, чтобы «полазить» на вершине. О чём-то говорили, наблюдали народ, который поднимался в цирк, по кулуару. Людей внизу и на подходах прибавлялось, солнце сияло, как на празднике, его жар перебивал прохладный ветер. Ощущение случайной встречи улетучилось – мы были связаны единым итогом, достижением цели.

Пошли вниз. На перевал уже подошли ангарчане. На завершающем подъёме вдоль скал рядом со льдом они бросили верёвку для страховки. Придерживаясь за веревку, мы дошли до хорошего, глубокого снега и двинулись вниз. В самом низу поглиссировали, вышли на зёлёнку и расстались: я и Олег ушли совсем вниз, а девушка осталась на ручье со встреченными там знакомыми – загорать, купаться, отдыхать.

На следующий день возвращались в Толбазиху. Шли вдоль Осиновки той же группой, что и на заходе. Не стали спрямлять путь по пути захода, а пошли традиционно вдоль реки. При выходе на высоковольтную линию, перед ней, перешли ручей и остановились рядом с ним у бревна с кострищем. Место удобное, видно излучину реки, просторно. Здесь отдохнули и познакомились. Как звали ребят – забыл, а девушку звали Оля. Имя было названо после извлечения клеща, который почти впился в неё. Единственный клещ, больше ни у кого клещей найдено не было. Помогал удалять его Олег, а от врача, как известно, секретов нет – вот и познакомились. В знак благодарности она помогла обрезать протёршиеся на коленях джинсы Олега на манер её бридж. Тем и закрепили знакомство. Собственно я не предполагал, что будут другие встречи…

* * *

Сходить на лыжах по Утулику мне хотелось давно. Многие из знакомых мне людей были на Утулике зимой, в марте. Мне тоже хотелось, но я не лыжник. Лыжи для меня – вынужденная зимняя альтернатива. Ходить по снегу, по хамар-дабанскому снегу, пешком сложно или правильнее сказать – невозможно. Техника у меня простая – попеременный шаг, на спусках постоянно падаю, отдача мой постоянный спутник, вообщем, удовольствия, наслаждения от лыжных прогулок не испытываю – вот такой парадокс! Но побывать на Утулике очень хотелось: люди рассказывали, что красиво там, идти по реке, прижимы, береговые террасы, солнце, тишина. Говорили, что есть места, где река никогда не замерзает, часто бывают наледи, путь долгий и за один день не пройти. Есть совершенно, на мой взгляд, легендарные личности, с которыми не знаком, кои преодолевали его за 18 или 16 часов, точно не помню, но не в погоне за спортивными достижениями мне хотелось побывать там. Итак, долго подбирал время, сомневался и таки решился: в одиночку, на беговых лыжах с тросиковыми креплениями, с двумя ночёвками, а значит со спальником, газовой горелкой и всем необходимым для обустройства.

Узнал про время марафона, и в следующий за ним день стартовал утром из Иркутска. К 6 часам вечера подошёл к метеостанции. Попытался узнать был ли марафон, не завернули ли его? Ответа не получил, похоже, что аборигенам метеостанции приходящий народ уже порядком надоел, поэтому двинул дальше на Кяхту. На спуске к ручью обнаружил, что у меня «гремит» задник на левой лыже – расщепился. На зимовье отремонтировал его, как смог. Утром вышел на Чёртовы Ворота и поехал вниз. Поехал это громко сказано – покувыркался, пока не додумался снять рюкзак и на репшнуре, как якорь, тащить его сзади, чтобы не раскатываться и не падать. Таким образом, более менее благополучно добрался до предельных кедров. А дальше снял лыжи и по пробитой траншее побежал вниз. Добежал до Спусковой, а на ней наледи. Впереди прошедший народ, было видно, искал варианты, но кроме как по реке ничего путного и у них, по-видимому, не получалось. В нескольких местах пытался идти на лыжах и доломал расщепленный задник на левой лыже. Сломался он в 10 сантиметрах от края ботинка. Обрезал ножом, заровнял края и… поехал вниз.

Выкатился на Утулик. Красота! Тишина! Рыжие от солнца кедры! Снега немного, видно, что народ здесь шёл коньковым ходом. Покатился и я таким, каким умею. Добрался до Берёзового, поднялся в избу, переночевал, и утром, по морозцу, двинулся дальше. Снега на льду прибавилось, слегка он добавлялся и сверху, река сжалась с боков, и в таком сжатии выехал на две палатки, вокруг которых суетилось два человека. Остальные возможно ещё не выбрались – было начало десятого утра. Поприветствовал народ, но народ был очень занят или не совсем проснулся, поэтому отмолчался. По отсутствию ответного чувства предположил, что люди эти не местные, а из далёкой России.

Лыжня была очень хорошая, марафонцев никуда не «закрутили», мне повезло, только вот кто-то слегка её подпортил, протащив по ней что-то, что периодически переезжало с одной стороны лыжни на другую. Мне представлялось, что на всём остальном пути до турбазы «Утулик» я один и никого не встречу. Велико же было моё удивление, когда мне показалось, что впереди слышаться голоса. Остановился, прислушался, опершись обеими руками на сложенные лыжные палки и был наказан: палки ушли по самые темляки в снег, а я, головой вперёд воткнулся, между лыж! рюкзак навалился сзади, хорошо, что снег не вода, а то бы в такой замечательной позе меня и застали оставшиеся позади «суровые» товарищи. Вытащив себя из снега, и отряхнувшись снова прислушался – ничего. Покатился дальше. Через некоторое время показалось, что за очередным поворотом реки кто-то мелькнул. Попытался ускориться, но это плохо удалось. Решил, что, если есть там люди, то непременно подкачусь к ним на обеде.

Встреча состоялась раньше. Миновав поворот, увидел, что Утулик на некотором расстоянии не виляет и впереди меня, действительно, трое лыжников, один из которых позади себя по снегу катит продолговатый контейнер. Этот контейнер и уродует лыжню. Догнать его не составляло труда. Догнал, поздоровался, на этот раз взаимно. Он пропустил меня и через некоторое время я был рядом с парой следующих. Каково же было моё изумление, когда одним из них оказалась Оля! Её невозможно было не узнать, хотя солнце, мороз и отсутствие в достаточном количестве воды, были видны на лице. Поздоровались, познакомился с парнем. Ещё раз удивился неожиданности встречи. Поинтересовался – какими судьбами? Оказывается они «сталкеры» для группы, палатки которой я обнаружил утром. Народ, который они сопровождают, из центральной России. У народа категорийный поход, есть свой начальник, а они вроде проводников. Покатился за ними. Они были экипированы широкими туристическими лыжами, вообщем, как полагается. Катились легко, накатисто. Я с изуродованной лыжей подотстал. Погода была замечательна, солнце грозилось растопить снег, день раскручивался, впереди был отдых.

Реку снова слегка поджали прижимы. Мы перекатывались с одной стороны на другую так, как вела нас лыжня. Я смотрел на зимний Утулик, на скалы прижимов, на попадающиеся обоюдные сужения и вспоминал…

Первый раз увидел Утулик в районе устья ручья Корнилова. Мы на три дня вшестером — три парня, три девушки, в первой декаде октября решили пройти от Чёртовых Ворот через ручей Корнилова вдоль Утулика на Голую, по ней перевалить в верховья Спусковой и вернуться через метеостанцию в Слюдянку. В устье ручья Корнилова мы оказались потому, что здесь наш командор назначил кому-то встречу или тот ему – не важно. По выходу никого не обнаружили, командор решил, что нас ждут на другом берегу Утулика, и мы вброд, в резиновых сапогах, не замочив ноги, перешли реку. Почему я рассказываю об этом? Да, потому, что мы перешли 50 или 60-метровое галечное русло Утулика в резиновых сапогах! в нём было столько воды, что её уровень был даже ниже кромки сапог, если учесть, что девичий вариант этих изделий немного меньше по высоте мужских. Но и на правом берегу ни троп, ни людей, ни следов недавнего пребывания людей не обнаружили. Командор решил вернуться на левый, родной берег, но не в месте перехода, а чуть ниже по течению, чтобы не возвращаться и не лезть вверх на прижим. Вышли к реке, перешли через неглубокую протоку на галечную косу. До берега оставалась ещё одна протока, не более 10 метров в ширину, но заметно глубже. На одном из нас были бродни. Он успешно форсировал протоку, перебросил бродни на косу к оставшимся и, таким образом, мы все перешли в очередной раз реку. На этот раз уровень воды был чуть выше колен. Ну, и что? Скажете вы. Что в этом удивительного? Дважды перешли Утулик, не замочив ноги, вброд, ну и… Ничего – отвечу я. Ничего, о чём можно было рассказывать, если бы… Спустя полтора года, в середине июля, впервые руководя самой первой своей «единичкой», вышел с группой своих товарищей на Утулик в том же самом месте. При заявке на маршрут нам отказали в переправе через Утулик в районе Спусковой, после которой я хотел через несколько перевалов, с Шубутуя на Рассоху и далее на Бабху, выйти в район пика Бабха. Отказали и завернули вдоль Утулика до ручья Берёзового и далее на Безымянную. Вышли мы на Утулик, и я не узнал его. Широкое, ровное зеркало стремительно несущейся воды. От берега до берега не меньше 100 метров, а может и больше. Уровень воды вровень с кромкой берегового откоса. Нет, по воде не несло деревья, вода не перекатывала камни, как на Акеме, где приходилось уходить на ночёвку вглубь от берега, чтобы их шум не мешал засыпать. Вода была чистая, можно было заваривать чай… но скорость и полноводность поражали! Я не знаю, где в это время отсиживались рыбы, но, если они были в струе, то их точно всех унесло в Байкал.

Вид Утулика поразил не только меня. Сергей – мой товарищ по сию пору, выросший в Алуште, на берегу самого Чёрного моря, загорелся желанием поплавать. Девушки стали его отговаривать, но Серёга был неумолим: он чуть ли не в море рождённый, вылазивший из него только, чтобы поесть и поспать, он плавает, как рыба и лучше, и он хочет окунуться в Утулик. Я не стал перечить, сделал на нём грудную обвязку из репшнура, зацепил его, как при переправе вплавь, поставил двоих на страховку и, Серёга, разбежавшись, головой вперёд, красиво изогнувшись, вошёл в воду Утулика. Река приняла его, и всплеск от входа в воду тут же унесло, даже кругов мы не заметили. Сергей вынырнул рядом с берегом и начал работать против течения. Как он работал! Это была картина! Перед головой вспух бурун воды, руки, как колёса, вращались с обеих сторон, как он работал! Он вспахивал воду, как пахарь вспахивает пашню! Возможно, он думал, что вот-вот потянет тех, кто страхует его с берега, в воду, изрядно проплыв вверх по течению. Что же наблюдали мы, стоящие рядом с ним на берегу: река медленно, но уверенно тащила Сергея вниз по течению! Изредка, на короткое время, ему удавалось держаться, не двигаясь с места, но ещё мгновение и река тянула его за собой. Мы вытащили его на берег. Итог его немного обескуражил, и он заявил о второй попытке. Снова разбег, прыжок, красивый вход в воду, выход из воды и заработала ходовая часть – бесполезно! Утулик легко и непринуждённо утягивал его вслед за собой. Достали Сергея из воды, от третьей попытки он отказался.

Вспоминая тот давний случай, и реку, мне трудно было представить, какова она была здесь, где я проходил сейчас в марте, в то время, когда в ней барахтался Сергей, а ведь после ручья Корнилова, есть ещё Голая, Спусковая, Мясникова, Берёзовый, Шубутуй, Рассоха… Что творилось в этих сужениях с такой милой, лёгкой, послушной, когда она бежит из крана в ванной, но абсолютно несжимаемой субстанцией? Мне, когда я повзрослел, стали казаться наивными и легкомысленными напористые высказывания про «мы победим» и «мы заставим» в отношении всего, что нас в природе окружает: эти люди не понимают, что они борются с самими собой, а иногда просто не представляют последствий такой борьбы. Как можно бороться с водой, с рекой? Уважение, понимание природы вещей… Вообщем эта тема не для рассказа, который сейчас передо мной. В нём не об этом, хотя и об этом тоже!

На обед остановились рядом с небольшой скалой по левому берегу. В нескольких метрах от неё лёд треснул, и в неширокой, в локоть шириной, трещине была видна вода. Разжёг горелку, Максим (кажется, так звали парня) зажег примус. Завязался оживлённый разговор. Я рассказывал о том, как воплощаю своё давнее желание пройти по Утулику. Они рассказывали, что это уже вторая или третья группа, которую они сопровождают, что что-то то ли с погодой, то ли с экипировкой у этой группы не заладилось, всё, что запланировали, сделать не удалось, возможно из-за слишком глубокого снега. Оля, слегка хвастаясь, показала скользящую поверхность своих лыж: она вся была довольно плотно покрыта жёсткими волосками, но это не было камусом.

- Под каждый волосок была сделана дырочка, волосок вставлен и приклеен в ней, – пояснила она. Кое-где были небольшие пролысины, волоски обломались.

- Это можно подправить! – она улыбалась, — Как мы легко поднимались по склонам. Склон, а мы идём и никакой отдачи!

Я тоже порадовался и слегка позавидовал им. Так как время оставалось, группа сделала больше днёвок, и они – сталкеры, катались по хамар-дабанским склонам, отдыхали. По-видимому, это был наиболее лёгкий поход из всех, которые они сопровождали, и отсутствие физического «напряга» её не расстраивало. Я поинтересовался, почему их группа идёт частями и, почему они сами «убежали» от группы. Так сложилось, пояснили мне, что каждый участник практически автономен и выходит на маршрут по своему состоянию: если идёт тихо, то пораньше, если уверенно может догнать, то может подзадержаться в начале. Замыкает тот, кого назначает руководитель, а он сам движется в середине или «в голове». В их задачу сейчас входит выбрать место для лагеря, разжечь костёр и ждать всю группу, то есть на сегодня их продвижение вперёд от этого места, где мы сейчас находимся, практически закончилось.

Разговор шёл оживлённо. Оля смеялась, много рассказывала, успевая следить за небольшим котелком. В прошлый раз она запомнилась скорее молчаливой. Разговор так увлёк меня, что, взглянув после обеда на часы, обнаружил, что уже третий час дня, а планировал я выйти в половине второго. Почти час отнял я у себя родимого. Сердечно попрощавшись с ними, встал на лыжи и двинулся дальше. Время, потраченное на обед, вернулось ко мне проблемами в конце того дня, но и сейчас, оглядываясь назад я не жалею, что тогда задержался: возможно именно эта встреча и оставила долгую память во мне. Конец похода по Утулику осложнился тем, что во второй половине дня снег подтаял и стал рыхлым, деревянные лыжи почти не скользили по нему, но и то хорошо, что не было подлипа. А вечером температура, естественно, упала и лыжня подмёрзла. Щёчки моих креплений выходили за пределы лыж, и я этими щёчками начал срезать лыжню. Катится даже с небольших горок не удавалось, приходилось работать и руками и ногами, преодолевая сопротивление лыжни, но это уже про другое…

* * *

Этот эпизод совсем короткий. Накануне сентября хожу собирать ягоды. Хоть цель совершенно практическая, но забираюсь подчас очень далеко. В тот раз далеко забираться не захотелось – лень одолела, поэтому пошёл по речке, по Слюдянке. Шёл не торопясь по лесной, всем знакомой дороге. Народу там ходит… много! Уже за отвалом, после двойной переправы, на правом берегу меня обогнал велосипедист. Велосипедистов я на этом пути ещё ни разу не встречал. Успел увидеть спину, и он исчез за поворотом. Иду дальше. Слышу, меня догоняет… второй велосипедист. Я посторонился, уступая дорогу, предполагая, что ним ещё катятся, но велосипедист остановился чуть впереди меня и обернулся – Оля! Наверно мой заметный рюкзак, а может её хорошее зрение сыграло тут роль – она узнала меня. Я удивился интересному и непривычному для этих мест способу передвижения. Мы поприветствовали друг друга.

- Чей велосипед?

- Мой!

- Выглядит дорогим.

- Да, не дешёвый, – улыбается.

- Далёко путь держите?

- До метеостанции, потом по серпантину, к Чёртовым Воротам.

- Думаете, что получится?

- Ага!

- Не жалко велосипед гробить?

- Не-а!

- Ну, тогда счастливого пути! Когда возвращаетесь?

- Спасибо, в воскресенье.

Села на машину, чуть поднажала и, всё убыстряясь, скрылась за поворотом.

Мне действительно стало жаль велосипед, не для таких условий он предназначен, на мой взгляд, если даже это и специальная машина. Уже чуть впереди, на дороге должен был быть участок, полностью забитый камнями. А подъём к Казачьей поляне от Горелой – надо тащить его рядом, там в седле не проедешь, а дальше? А вниз? Впрочем, у меня есть знакомый, теперь уже в возрасте, как и я, который в годы своего «туристического расцвета» мечтал прокатиться по «Золотому кольцу» (это не в России, а у нас, по водоразделу Утулика и Безымянной»), начиная от перевала Четырёх на велосипеде! Мысль пришла ему в голову после зимнего похода, который заканчивался прохождением этого участка. Гладкие, широкие, укатистые снежно-настовые спуски-подъёмы вдохновили на мысль. Мечта так и осталось мечтой, хотя в разговоре нет-нет и всплывала эта тема:

- Эх! Прокатиться бы там…!

М-да. Иду дальше. В голове, как обычно (на то и голова), мысли возникают, думаются и пропадают. Пишу о них потому, что помню. Вот есть люди, которым хочется всё объять, везде побывать, всё попробовать, во всём поучаствовать, всё увидеть и, возможно, понять. Не могу сказать, что понимаю их. Занимаясь исключительно пешеходным туризмом, конечно, не так самоотверженно, как другие, с большими перерывами, но и, зная людей, которые много и в разных местах побывали, слушая их рассказы и проникаясь настроением, которое они сохранили от пройденного, понимаю, что развивает человека не то, что он видит и не многообразие увиденного, а готовность человека воспринять то, что с ним происходит по его же воле.

Понятно? — Наверно, непонятно.

Впрочем, возможно, такой поиск и необходим, чтобы понять, что тебе интересно? Иначе это картинки.

На следующий день, на дороге после переправы за отвалом в сторону города, меня вновь обогнали велосипедисты. На этот раз не остановились, скорость была хорошей, и дорога это позволяла. Глядя вслед, захотелось вот также проехать, легко крутя педали, а не топать ещё почти полтора часа до вокзала с тяжёлым рюкзаком. В электричке Оля, проходя в поиске знакомых, присела рядом, поделилась итогом сделанного: до метеостанции они не доехали, что-то сломалось, ремонтировались, но намерена повторить попытку всенепременно.

* * *

И снова – Нефтяников. На этот раз один, через перевал Байкал и далее по списку. Начало второй декады июня, по-прежнему, тот же праздник, спасибо, что выходной. Иду, слегка поспешая, так как погода на Хамар-Дабане меняется очень быстро. На стоянке перед подъёмом к Гремучему, не мало удивлённый, встречаюсь с моим давним знакомым. С ним вместе – Оля. Их двое, идут также, как и я, в сторону Нефтяников траверсом от перевала Байкал. Разошлись мы в Выдрино: они чуть быстрее меня шли по тропе, сейчас собираются уходить, а я только готовлюсь обедать. Идти вместе хорошо, но я не хочу их задерживать. Народ уходит, а я остаюсь обедать. После обеда, не торопясь, выхожу на тропу, их мне всё равно не догнать, да и беготня не для меня: впереди два дня пути. Поднимаюсь, отдыхаю, поднимаюсь, снова отдыхаю. Следы, оставленные ими, помогают в верхней части подъёма, когда тропа почти исчезает. Здесь, как правило, я ухожу или слишком вправо в цирк с замыканием или слишком влево по правому истоку Гремучего. Сколько не пробовал всегда куда-нибудь да «отклонюсь». Перед самым подъёмом на перевал чувствую, что устал. Погода, если и не портится, но по распадку Громотухи и верхнему цирку натолкала тумана под самую завязку. Уходить с перевала вниз не хочется: потерять высоту, чтобы завтра снова лезть вверх. Ухожу вправо по снежнику на вершину, спускаюсь с неё на небольшой перешеек. Можно было бы пройти дальше, там, после вершины и наклонного курумного плато находится маленькое озерцо в кармане на гребне. Мне хотелось переночевать у него, место, если и не уютное, но камерное: слегка укрытое невысоким, охватывающим озерцо склоном. Можно без труда поставить палатку, есть дрова, в которых, по большому счёту, не нуждаюсь, так как всегда хожу с горелкой. Вообщем, хотелось, но не удастся и на этот раз – устал я. Останавливаюсь на перешейке, ставлю палатку. Несмотря, на вязкий туман, звуки всё-таки слышны. Снизу из цирка мой товарищ зовёт меня спускаться к ним. В ответ кричу, что решил остаться на гребне, что завтра они в своём темпе обязательно догонят меня, и мы пообедаем вместе.

Утро. Солнце. Погоде не удалось испортиться, что-то где-то переключили. Поднимаюсь рано, завтракаю и продолжаю путь. Никаких неожиданностей всё хожено. Присматриваюсь к приметам, почти ничего не изменилось. Иду, отдыхаю, смотрю вперёд, видно далеко вокруг, в воздухе ясность и утренняя прохладная свежесть, рядом никого, я один. На переходе к участку гребня между ручьём Снежный и ручьём Медвежий меня догоняют. Приветствую и не спешу вслед – встретимся на обеде. Обедаем в цирке Снежного, рядом с ручьём. Костёр – неизбежное «зло», дым, подбрасывание дров. Разговариваем, делимся новостями, обсуждаем. Рядом с ручьём уже нет снега, пробилась трава, вода очень холодная, снежная, но солнце хорошо нас пригревает, и мы отдыхаем, подставив ему свои тела. Впитываю солнечное тепло, как батарейка. Смотрю на Олю. В ней, по-прежнему, присутствует что-то мальчишеское: та же короткая стрижка, небрежно прибранные волосы, лицо стало ещё смуглее: загар или усталость? наверное, ещё зимний загар, глаза… нет, не могу вспомнить их цвет – тёмные? невежливо смотреть человеку прямо в глаза, пусть будут тёмные. Почти не участвует в разговоре.

Встаём, собираемся, выходим. На подъёме к гребню постепенно отстаю, они бодро и ритмично уходят вверх. Ночевать будем под Нефтяниками со стороны ручья Медвежего. Подхожу туда за полтора часа до сумерек. Они поставили палатку справа на небольшом пупыре, мне этот вариант не нравится: даже при небольшом ветре будет полоскать палатку. Ухожу влево под склон, он будет закрывать от ветра, вода недалеко, умываюсь, пока нагревается вода. Знакомый снова приглашает переставить мою палатку, отказываюсь. Перед тем, как залечь, долго лежу на коврике рядом с палаткой, смотрю, слушаю звуки: вот нас сейчас здесь трое, а уже завтра никого здесь не будет – мы уйдём. Хорошо, что нас трое. Здесь я, а вон там ещё два человека и я их знаю, и они знают меня. В сумерках ещё видны мерцающие угли затухшего костра, ветерок, раздувая его, доносит слабеющий запах, народ уже наверно спит, мне тоже пора на боковую.

Утром выходим вместе и вместе заходим на перевал над кулуаром. По кулуару лазило немало народу, видно по следам. Оставляем рюкзаки, поднимаемся вверх. Ну, что, покорили гору? Кто-то так и говорит – я покорил гору. Покорил? Пришёл-и-ушёл, так правильнее. Даже не жил там: пришёл-и-ушёл, надо быть скромнее. Мы выполнили первое – пришли, теперь делаем второе – и уходим. Спускаемся к рюкзакам и с ними по кулуару, по снегу вниз. На этот раз в руках у нас, у всех, лыжные палки. Там, где заканчивается снег в кулуаре, народ начинает опережать меня. Договариваемся дойти до Снежного. Уходят вперёд. Идут красиво, легко.

На границе сумерек я ещё не могу дойти до места предполагаемого бивака. Вернее так, Снежный уже прошёл, но народа не встретил. С их темпом можно уйти ого-го куда, а мне беготня ни к чему. Уже решив остановиться, почувствовал запах дыма – ну, наконец-то! Подхожу и получаю от своего знакомого оценку:

– Что-то медленно ты ходишь. Редко бываешь в лесу.

Ага, медленно, а зачем мне собственно торопиться? Или лёгкими ногами промчаться мимо, вскидывая колени – оп, оп, оп! Сбрасываю рюкзак, гашу в себе раздражение, приветственно машу рукой Оле – прибыл, улыбаюсь и получаю улыбку в ответ. Ставлю палатку, разжигаю горелку, выкладываю вещи, переодеваюсь – выполняю программу. Закончил – ужинаем вместе, они пьют чай, я – ем и пью.

На следующий день оговариваю, что обязательно буду обедать. Они собираются без обеда выйти в Толбазиху. Уходят.

К электричке подошёл к моменту её появления. Зашёл, нашёл свободное место и до самой Слюдянки просидел, не поднимаясь. Захотелось побыть одному, поэтому в Слюдянке сел в самый последний вагон, тем и закончилась эта незапланированная встреча.

* * *

Стояла поздняя осень. Гостил у мамы в Ангарске. Просматривал газеты и журналы. На внутреннем развороте одной увидел большой материал. Пишу, как запомнил, может быть не точно.

Трагедия, трагедия на воде, погибли люди. Читаю снова: ангарские водники, на Утулике, июнь месяц, три катамарана, 18 или около того человек. Опытные и очень опытные туристы, с ними 2 «пассажира». Пассажир – это тот, кто не участвует в управлении, тот, кого катят на катамаране, тот, кто может смотреть, только смотреть. Среди группы, кроме ангарчан, несколько человек из Иркутска. Сплав, пошли дожди, остановились. От момента остановки до темноты вода поднялась на 40 или около того сантиметров. Заночевали. Утром вода поднялась ещё. Большая вода! Сплавляться или уходить верхом? Думали: верхом долго и со снаряжением тяжело – можно не успеть по времени, а выход по реке не так далеко. Опыт есть. Может по воде? Решили по воде. Сели. Вперёд! Все три катамарана один за другим. Без страховки снизу вошли в порог. Первый катамаран перевернуло, второй и третий – вроде прошли. Начали искать людей. Нашли не всех. Дали знать в МЧС, те просмотрели реку с вертолёта. Кого-то нашли сразу, кого-то позже, далеко внизу. Погибло четыре человека.

Читаю. Те, что остались, говорят о тех, кого нет. Хорошие парни и девушки были. Родные не могут понять, как это – ушли отдохнуть на несколько дней, как всегда и…Читаю. А мысли опережают. Опыт – это ведь тоже ловушка! Ты знаешь многое, многое умеешь делать и делать вовремя, но вот, по каким-то причинам времени меньше, чем надо и ты что-то не сделал и… всё прошло хорошо. Ты знаешь, что «нагрубил», но ведь – всё хорошо! В следующий раз делаешь всё, как положено, и долго так – всё как положено, но снова чуть меньше времени и что-то не сделал и … снова всё хорошо. Это тоже опыт! Отступить от цели, вернуться назад, на это нужно решиться, а опыт подсказывает — обойдётся, проскочим. Ловушка.

Читаю. Сейчас всё понятно, всё расписано. Фотографии. Одна из них. Лицо девушки в группе людей. Очень плохо снято. Больше походит на мальчишку… Не может быть! Нет, не она… Как обухом по голове. Когда произошло, в июне, а сейчас октябрь, газета старая. По возвращении в Иркутск лишь на следующий день звоню знакомому, с которым шли при последней встрече с ней к Нефтяникам. Поднимает трубку, говорю:

- Я прочитал, что в июне на Утулике, погибли туристы, она ведь не была водником?

- Это она.

- Ты…

- Да, это она.

Я кладу трубку. Значит она одна из них. Пассажир. Никаких мыслей.

Через несколько дней. Решил позвонить Олегу. Поднимает трубку.

- Привет! – бодро и радостно, мы редко говорим по телефону.

- Привет, Олег. Помнишь, шли на Нефтяников, давно, помнишь девушка, Оля…

- Да! Конечно, — не понимает причины.

- Её нет, погибла, сплав по Утулику, в июне, уже прошло четыре месяца.

По тому, как он не задаёт вопросы, по тому, как не узнаёт про детали произошедшего, понимаю, что там, на другом конце телефона. Кладу трубку.

* * *

Почему именно сейчас мне потребовалось рассказать об этом – не знаю, или, правильнее, не могу сформулировать точно, но что-то подталкивало – расскажи. Может потому, что в той статье в газете о ней почти ничего не было сказано.

Я не был близко знаком с этим человеком, он не был моим частым спутником в походах и, по большому счёту, я мало что уверенно знаю о нём, разве что имя – Оля.