Природа Байкала

В краю эвенов и оленьих троп.

"Никуда и никогда не возвращайся" (Ремарк).

Этот лыжный маршрут заявляли на «пятёрку», но прошли не более половины того, что хотелось. Интересный район, красивые места, которые, к сожалению, на старой фотоплёнке не очень-то впечатляют. Но, если кому-то нужна информация по району – поделюсь.

Рассказ написан двумя разными шрифтами и имеет два разных заголовка не случайно. Это две стороны одного путешествия, как две стороны одной медали. Одна сторона – как и положено, имеет «товарный» вид – для массового читателя. Другая сторона – обнажает то, что обычно принято скрывать от посторонних – она была написана для неудавшегося руководителя этого похода. Но теперь, спустя много лет, думаю, ему глубоко «фиолетово», что о нём думаю я или группа. Пусть рассказ будет полезен для других руководителей и участников, радеющих за то, чтобы в автономной малой группе любого путешествия всегда была благоприятная психологическая обстановка. По понятным причинам не называю истинных имён. У любого человека всегда есть шанс реабилитироваться. Но руководитель этого похода больше не ходит никуда с тех пор. Пьянка сломила-таки.

«Если все тело здорово и невредимо, кроме одного слегка пораненного или вообще больного местечка, то здоровье целого совершенно пропадает для нашего сознания, внимание постоянно направленно на боль в поврежденном месте, и мы лишаемся наслаждения, доставляемого нам общим ощущением жизни». (Аристотель)

Любое непонимание, а тем более, открытый конфликт на маршруте, всегда затмевает все остальное: и красоты природы, и все ощущения, с ними связанные.

Мы все ходим в горы для того, чтобы обрести душевный покой. И когда его не получаем, то и маршрут становится не в радость, а в наказание. Я допускаю, что среди даже самых близких или самых мудрых людей могут быть несогласия. Но любой спор имеет смысл затевать только тогда, когда из него умеют благоразумно выйти. И задача руководителя – удержать равновесие в отношениях, а не накалять самому обстановку, дабы всем доказать, что «он тут главный». И даже если у руководителя утерян авторитет, или участники откровенно провоцировали бы его, всегда нужно найти силы достойно завершить общее дело, и разойтись если не друзьями, то хотя бы и не врагами…

«Кто хочет, чтобы его мнение было принято, должен высказывать его спокойно и беспристрастно» (А. Шопенгауэр).

Вот такое начало.

Первый блин комом.

Так хотелось этого тихого февральского леса. Радостное предвкушение вполне осуществимой мечты всю зиму грело душу, наполняло смыслом ее бестолковую городскую суету и подгоняло время. Хотелось увидеть новый район, хотелось легкого общения с добрыми друзьями. Когда общение в группе приятное и душевное, то физических трудностей и не замечаешь, обычно…

Еще с ноября был многообещающий выбор: Полярный Урал, Байкальский хребет и траверс Калара. По Калару ведёт Паша – человек для меня очень авторитетный и надежный. Именно поэтому, несмотря на то, что категория Пашиного похода ниже, чем два других варианта, выбираю Калар. Потому, что в Пашу верю. Отметаю все разговоры знакомых в Иркутске о том, что с Пашей никто ходить не хочет, что он грубый и тяжёлый человек (об этом говорили трое хорошо знакомых мне людей!). Я ничего не хотела слышать, потому что уже была с Пашей в походе, и там он был положительным героем. Позднее выяснилось, что в тот год, когда мы были в одном походе с ним, он был закодирован от алкоголя, и не пил. Так же выяснилось, что Паша никогда и не руководил сложными лыжными маршрутами. Очень странно, что МКК выпустила его на руководство.

«Никто не может долго притворяться, всякий притворяющийся скоро выкажет свою истинную натуру» (Сенека).

В Пашин городок Ж-ск мы приехали за два дня до маршрута, чтобы докупить и расфасовать продукты, собрать снаряжение, посетить горнолыжку и сауну.

На следующий день встречали с поезда из Иркутска продукты «Норд-трек», которые должен был привезти Герман, но из-за болезни сына он в последний момент отказался идти в поход, и отправил продукты с провожатым Сергеем, как оказалось, совсем ненадежным человеком. Все 18 минут стоянки поезда мы с Пашей стояли на привокзальной площади и стреляли глазами по вагонам, разыскивая посыльного Сергея и наш заветный баульчик с недельным запасом продуктов мгновенного приготовления «Норд-Трек» и газовыми баллонами на 18 варок траверса. Но, ни Сергея, ни сумки из поезда не показывалось, и когда с привокзальной площади схлынул поток провожающих и встречающих, и поезд остался стоять на перроне голенький и одинокий, мы поняли, что нас «кинули». Растерянно хлопая глазами, мы с тоской слушали заунывное отправление поезда. Это был наш приговор на весь поход...

И вот на последних словах «…отправляется» мы видим, что из вагона-ресторана выскакивает как ошпаренный какой-то не очень крепкий, или даже совсем никак не стоящий на ногах товарищ, и отчаянно семафорит. Подбегаем: «Сумку! Быстро! Где твой вагон?!» Почесав затылок, он почти уверенно кивает: «Там». Бежим, сломя голову, к последнему вагону. Тут же выяснилось, что надо бежать к первому, потому что в Тайшете состав «перевернулся» (поехал в другую сторону), и теперь отсчёт вагонов не с головы, а с хвоста поезда. Ну а вагон-ресторан ведь посередине состава, так что там ему было всё едино. Пьяного Серегу уже за шкирку затаскивают добродетельные проводники в последний вагон тронувшегося поезда, а Паша, тоже изрядно поддатый, и потому плохо владеющий собой, остается на перроне, злобно матерясь и размахивая руками. Бежать за поездом он, конечно, не сможет: на ногах бы устоял. Вот ещё тогда надо было задуматься… Пьяный руководитель, доверивший такой важный груз своему товарищу-алкашу…

Я, демонстрируя «спринтерские» способности перед пассажирами и проводниками поезда И-ск-У-ск, несусь наперегонки с составом к первому вагону. Это невероятно, но догоняю! (Поезд очень долго набирал скорость). И даже успеваю запрыгнуть на уже поднятую подножку тамбура и объяснить проводнице кто я такая и что хочу. Она быстро соображает, кто тут у нее Сергей, который едет до Р-ска, и где его место. И даже показывает его (нашу!) заветную сумищу весом эдак на полцентнера! Но тут вышла закавыка: пассажиры как восстали, да как давай эту сумку защищать: ты, дескать, кто такая – воровка или террористка, на ходу поезда заскакиваешь, и вообще эта сумка не твоя, и даже не его, а совсем другого гражданина. Поезд уже почти на полном ходу. Проводница чуть не плачет: «Уходите быстрее, меня из-за вас накажут». Обещала привезти сумку завтра на обратном пути, когда поезд будет возвращаться из У-ска в И-ск. Ну и на том спасибо.

Прыжок с поезда в объятия недремлющей вокзальной милиции, объяснения по поводу…. Выследили-таки и догнали «террористку», стражи недремлющие. Паша поменьше бы матом орал на всю площадь. Слёзно уговорила «ментов», чтобы не забирали этого пьяного дурака, а отдали его мне на поруки.

«Истинный характер человека складывается именно в мелочах, когда он перестает следить за собою: вот тут-то можно удобно наблюдать, хотя бы по одним манерам, тот безграничный ни с чем не считающийся эгоизм, который, если не отсутствует, но зато бывает скрыт в крупных и важных делах» (А. Шопенгауэр).

Всю дорогу — словесный понос из Пашиных матов. Я, как человек непривыкший в жизни к «самобытной» речи, к тому же такой отборной, вылитой, получается, не на Серегу, а уже на меня, да еще и в такой жуткой динамике, тут же и сникла, как оранжерейное растение. Паша, залив злобой глаза, не мог остановиться, и не реагировал на мои просьбы прекратить этот балаган, ведь все прохожие оглядываются, стыдно же! Сразу захотелось вернуться домой. Но Пашу еще где-то внутри сознания оправдывала (зачем?): выпил, не понимает, что говорит, потом, в походе, будет все нормально.

«Если мы решимся забыть этот поступок, то должны понимать, что этим мы добровольно подвергаем себя повторению того же самого, да еще, пожалуй, с большей наглостью» (А. Шопенгауэр).

Саня, видя мое «помутнение» после всего этого, потом весь вечер меня успокаивал, а Паша ушёл к своей подруге, видимо, «снимать стресс».

На следующий день снова пришли встречать поезд. Проводница нам отдала… только коробку с газом. Продуктов «Норд-трек» не было. Пьяный Пашин товарищ забыл, видимо – что из вещей его, а что – чужое.

Пашина поездка в этот же день в Р-ск, домой к товарищу, ничего не дала: тот уже успел отдать продукты своему родственнику, который должен был нам, якобы, их привезти в Ж-ск, но не привез. Стали думать, как будем проходить траверс. Хорошо, что хоть вернулись газ и сублимированный творог. Придется вместо утерянных продуктов покупать манку, лапшу, сало, колбасу и картофельные хлопья – то, что не требует варки. Вот так из-за чьей-то попойки могут рухнуть все самые грандиозные проекты.

«Чтобы хорошо прожить свой век, полезно запастись изрядной мерой осторожности и снисходительности; первая охраняет от вреда и потерь, вторая – от споров и ссор» (А. Шопенгауэр).

Все это поправимо, оптимистично думали мы, главное, чтобы людям было хорошо друг с другом. А команда у нас весёленькая. Два молоденьких студента – Руслан и Роман – крепкие и выносливые пацаны, но поскольку студенты – то все время голодные. Саня – их наставник, чуть старше их, неугомонный балагур, юморист, и душа всей компании. Я – единственная женщина «на корабле», «баба, которая если с возу, то кобыле легче». И Паша – сомнительный начальник всего этого «безобразия». Тут надо бы назвать еще и Германа – нашего спонсора, который должен был идти с нами, но по воле судьбы остался дома. А если бы он был с нами, то все было бы по другому, начиная с продуктов «Норд-трек»…. Сейчас почему-то мне кажется, что Герман ещё перед походом, в Иркутске, понял, что нельзя доверяться такому руководителю, и отказался от похода, не объяснив весомых причин.

Со всей этой беготней мы, конечно, не посетили ни сауну, ни горнолыжку, обещанные нам руководителем в Ж-ске. Но не это было самое неприятное, а то, что Паша бросил группу в чьей-то заброшенной пустой квартире, а сам все время убегал к своей подруге, там напивался, а назад его приводил Саня – довольного, пьяного, оптимистичного, «готового» распоряжаться нами и совершать подвиги. Мы со студентами, дожидаясь следующего поезда из Ж-ска в С-ск, занимались, как могли, продуктами, снаряжением, упаковкой.

«Если бессмыслицы, какие нам приходится терпеть в жизни, начинают сердить нас, надо вообразить, что это разыгрывается комическая сцена между дураками; это испытаннейшее средство» (А. Шопенгауэр).

Мы истратили кучу денег на дорогие продукты (в Ж-ске все дороже раза в два, а то и три), которые не стали покупать в И-ске на оптовке, потому что Паша решил, что все купим здесь. В общем, подготовкой к походу в Ж-ске мы занимались без руководителя, и настроение у группы было очень удрученным все эти три дня. Среди парней уже начали бродить мысли, что, в случае чего, мы уедем на горячие источники местных курортов, и там поживем, пока не надоест, а потом поедем домой. Возвращаться домой было жалко, потому что всю зиму готовились, изрядно потратили деньги на это путешествие. Решили: если что – справимся и сами.

В поезде С-ск-Ч-а отдали проводнику на сохранение 5 кг колбасы и 1,5 кг сала, чтобы не протухло в тепле вагона. А утром (вот досада!) забыли забрать это богатство. Проводник, провожая нас, промолчал. Я, конечно, виновата как завхоз, надо было проследить за движением продуктов, но отдавал-то продукты проводнику Паша, а не я. В общем, теперь пойдем на углеводах, жиров почти не будет. И, возможно, это тоже повлияет на удивительную перемену характеров некоторых из нас...

«Малыш»-Леприндокан

Первые потери.

26.02.03.

Вышли на маршрут со станции Леприндо. Сходили на ГМС, чтобы узнать – есть ли буранный след на Пурелагские источники. Если есть, то есть смысл идти по нему в обход озера Большое Леприндо, накручивая лишние километры. А если нет – то пойдем напрямик по озеру, а потом будем тропить к перевалу. На ГМС никто ничего не знал, пошли поперек озера по азимуту. Озеро большое, сверкающее на солнце зеркальным льдом. Толщина льда – метра два: лабиринты тонкой паутинки трещин уходят в черную глубину. Застывшие ровной вертикальной ниткой бус, тянущиеся к поверхности пузырьки воздуха сверкают в этой «паутине» как пойманные в сеть жемчужины. Зимой здесь не рыбачат – длины бура не хватит, чтобы лунку пробурить.

Впереди виден широкий лесистый увал – это и есть наш первый перевал на маршруте. Вроде некатегорийный, даже без названия, да и седловины-то нет у него: просто большой холм с лесом. Снег глубокий, вспомнили тут наш родной Хамар-Дабан. Рюкзаки неподъемные: взято всё на семерых, а пошли пятеро. Поочерёдно уходим вперед без рюкзака, тропим челноком, потом возвращаемся за своими рюкзаками.

На этом увале-перевале множество маленьких озер да болот, на одном из них встали на ночлег. Расположен этот увал между озерами Большое Леприндо и Леприндокан. Леприндоканский увал.

27.02.03.

День начался очень неудачно: не пройдя и 15 минут от места ночлега, Паша сломал лыжу под грузовой площадкой. Вот и сказалось отсутствие «тёщи» (короткой запасной лыжи). Имея «тёщу», можно не терять время на ремонт днем, во время перехода, а перенести его на вечер. Он и Саня встали ремонтироваться, а мы с парнями ушли вперёд, чтобы дотропить до озера Леприндокан, и уйти по льду до конечного мыса, а там готовить обед в зимовье.

Выйдя на берег озера, удивились его размерам: вот так малыш! Леприндокан по эвенкийски – значит совсем маленький. (Есть в этих местах озера Большое Леприндо, Малое Леприндо и Леприндокан). Огромной подковой распростерся Леприндокан у подножия гор. Шли только его половину от изгиба «подковы» до конца полтора часа!

Хотя по нашей карте здесь должно быть всего 2-2,5 км. Тут-то и зародилось сомнение, что мы идем по километровой карте (масштаб 1:100000); скорее всего у нас двухкилометровка (1:200000). А значит, и до Пурелага мы доберемся не за два дня, как планирует Паша, а за четыре.

Я пошла в кошках, чтобы Паша и Саня могли видеть наши следы и направление нашего движения. Да и удобнее в них по гладкому льду. Рюкзак привязала к лыжам, а лыжи – на веревке к поясу – так мы, обычно, ходим на ледовых переходах по Байкалу. Плечи отдыхают.

У южного края озера, на мысу, мы с Ромой и Русланом развели костер, чтобы Паша и Саня могли нас увидеть издали. Зимовье, на которое рассчитывали, оказалось разрушенным. Кругом следы оленей, ведущие в Куандинскую долину.

Через час подул ветер, все затянуло белой пеленой, запуржило. Видимость упала до 200 метров, берегов не видно, мои «кошачьи» следы стало засыпать снегом. Рома и Руслан отправились навстречу Паше и Сане. Что там у них? Почему их так долго нет? Я, чтобы не замерзнуть, то и дело хожу за дровами и поддерживаю костер. Прошло еще часа два. Теперь никого нет. Куда все пропали? Я фигею, как говорит Саня. Небо помрачнело, словно в сумерках, снег валит уже не на шутку, остается только догадываться – увидят ли парни друг друга и мой костер. Остывает обед, уже раз пять вскипал чай, а их все нет. Ну, ничего. Зато можно посидеть у костра и поразмышлять. Нам так хочется иногда одиночества. Вот оно самое настоящее одиночество – наедине с собой. Не на диване у телевизора дома, а здесь, в холодных северных горах, в пургу, на десятки километров от жилья, даже без палатки и топора. (Топор с палаткой – у Паши и Сани). Такое одиночество вылечит любую хандру, взбодрит, заставит проснуться все инстинкты выживания. Вот что, я, например, буду делать, если и до темноты никто не появится? О, это совсем не трудно – вернуться в любое из тех зимовий, которые мы, проходя по озеру, видели высоко на берегу. Но это не решение. Парни придут, а меня нет. Надо сидеть и ждать. Приплясывать у костра, чтобы не замерзли ноги. «Наслаждаться» своим таким долгожданным одиночеством.

«Человек может быть всецело самим собою лишь пока он один; кто не любит одиночества, тот не любит свободы, ибо лишь в одиночестве можно быть свободным» (А. Шопенгауэр).

Только в 15.30 пришел один Паша. Оказывается, он после ремонта лыжи сломал ее ещё раз в том же месте (нет слов!!!) Потом выходил пешком по лесу без рюкзака до озера, а Саня подносил свой и его рюкзак по лыжне. Рома и Руслан вернулись к ним, и сейчас они несут через озеро Пашин рюкзак. (Непонятно, почему он сам его не понёс, а ушёл вперёд налегке, оставив свой груз студентам…) Итак, ночуем здесь. Второй день отставания на маршруте (первый был в Ж-ске из-за продуктов).

Испытания Куанды

(драка)

28.02.03. Идем вниз по реке Куанде. Вчера вечером так радовались, что пойдем по вездеходному следу, когда встретили геологов, возвращающихся с горячих источников Пурелаг. Но нескончаемый снег валит и валит, и от дороги остался только тонкий намек. Целый день стоят мрачные сумерки. Разгребаем лыжами кашу из снега, обходя речные прижимы по заснеженному лесу.

Паша всё еще думает, что мы идем по карте-километровке. После долгого и утомительного перехода палатку начинаем ставить уже при луне, и выслушиваем недоумения руководителя, почему все мы так медленно идем (и он в том числе). Паша недоволен темпом, но не хочет поверить, что он просто «лоханулся» с картой и умением ориентироваться.

«Сев верхом, коня загонит нищий» (У. Шекспир).

К вечеру, разглядев внимательно карту, убедилась сама и кое-как убедила Пашу, что мы идём по двухкилометровке, а не километровке, как думает он, а значит, путь наш становится в два раза длиннее. Значит, и пройденный километраж у нас в два раза больше, чем мы думали. И до Пурелага мы не дойдем, конечно же, ни сегодня, ни, возможно, и завтра (учитывая двукратную поломку Пашиной лыжи)… Вроде бы тактично объясняла, но, видимо, лучше было бы молчать…

«Упрёк оскорбителен лишь постольку, поскольку он справедлив: малейший попавший в цель намек оскорбляет гораздо сильнее, чем самое тяжкое обвинение, раз оно не имеет оснований. Кто действительно уверен, что ни в чем не заслуживает упрека, тот будет спокойно пренебрегать ими» (А. Ш.)

Виновата, оказалась, конечно, я – подробно не ознакомилась дома с картой и маршрутом. Действительно, пока руководитель Паша в И-ске работал и пил, я ездила за него в МКК подписывать нашу маршрутную книжку. Маршрут подписали не глядя, т.к. район этот никто не знает, кроме одного члена МКК, с которым Паша и ходил в этот район несколько лет назад. То есть на Пашу положилась не только я.

Ох, как не понравилось начальнику, когда его оплошность была выставлена напоказ какой-то там тёткой! Разорался, что он руководитель. Да пожалуйста-пожалуйста, я даже извинилась за то, что нервирую руководителя. Гордо проигнорировал. Зря. Надо было не пыжиться, а исправлять ошибку. Тем более что уже и сам понял свой тупейший промах…

«Гордость есть уже готовое убеждение самого субъекта в высокой своей ценности, тогда как тщеславие есть желание вызвать это убеждение в других, с тайной надеждой усвоить его в последствии и самому» (А. Шопенгауэр).

Понимаю, почему Паша меня не простил: указав ему на его ошибку, я, наверняка, принизила его, поставила ниже себя.

«Выказывать свой ум и разум – это значит косвенным образом подчеркивать неспособность и тупоумие других» (А. Шопенгауэр).

1.03.03.

Первый день весны, а холод жуткий. Хотя широкая долина реки Куанды наконец-то освещается солнцем! Но тепла по-прежнему нет: чуть остановился, сразу прихватывает пальцы рук, нос, щеки. Саня на каждом привале делает отмашки ногами. Хоть и хвалит он свои «Ла спортивы», а все же зябко ему в них. У нас с Пашей «Соломоны» — вот красота: ноги всегда в тепле. Только за ночь ботинки замерзают так, что утром не оденешь без костра. Но я уже приспособилась внутренний ботинок в спальник прятать – он там и высохнет, и тёпленький утром будет. Провалилась на реке по щиколотку в наледь, и осталась вполне довольна: ноги сухие! Ну а студенты – народ не привередливый: ходят себе в вибрамах с галошами, и хоть бы что. В тоненьких куртейках «на рыбьем меху»: «нам не холодно!» Вот студенческая закалка!

К обеду вышли на охотничье зимовье на левом берегу Куанды. Домик крепкий, большой, обжитый, печь кондовая. На нарах – оленьи шкуры, рогатины для сушки меха. На стене – охотничьи записки друг другу. Местная почта.

В 17 часов – опять зимуха на левом берегу Куанды, в устье притока Эймнаха. Так хочется уже встать на ночлег, но Паша непоколебим: «идём дальше». Ну и правильно. Нечего расслабляться. Уже по темноте добрели до зимовья у Пурелага. Руся и Рома взяли и незаметно сварили за меня, дежурную, ужин, пока я, охая, стягивала с себя мокрую одежду. Вот это внимание. И без всякого напряга. Золотые парни! Молодёжь психологически лучше адаптируется в любых передрягах, чем старшее поколение. Юмор спасает и лёгкая степень пофигизма.

«Человек с хорошим, ровным и сдержанным характером даже в тяжелых условиях может чувствовать себя вполне удовлетворенным, чего не достигнуть человеку алчному, завистливому или злому» (А. Ш.).

Вечером решили распечатать письмо Катерины Казанковой, которое она просила открыть в походе, когда мы про нее вспомним. Она тоже очень хотела быть с нами, но учеба и работа привязали ее к Иркутску. А там поздравление собственного сочинения со всеми праздниками! (23 февраля и 8 марта).

Спасибо, Катюха! Мы тебя тоже любим и помним! А мне лично больше всех жаль, что тебя нет с нами. Мы выпили глоток за твое здоровье!

Кто-то глоток, а кто-то и поболе… Ночь была ужасной.

«Что не случается за целую жизнь, может произойти в несколько минут» (испанская пословица).

Паша в пьяном бреду все время путал меня со своей подружкой: что они там не поделили в Железногорске, я не знаю, но досталось мне.

«То, что скажет или сделает человек, может погубить только его честь, но не чью-либо иную. Все видят в ударе просто удар; лошадь или осёл ударяют только сильнее – вот и все» (А. Ш).

Сначала руководитель меня «обласкал» Любкой, с…и б…, («Чем ниже и более презираем человек, тем развязнее его язык». Сенека), потом колотил кулаками по спине, обещая убить, а когда я лягнула его и скинула с нар, то получила еще и в челюсть, и в глаз.

«Простой трезвый взгляд на натуру человека показывает, что ему так же свойственно драться, как хищным зверям – кусаться, рогатым животным — бодаться; человек — дерущееся животное» (А. Шопенгауэр).

Ни каких уговоров, что я не Люба, Паша не слышал, лез и всё тут. Пацаны крепко спали после тяжелого перехода, да я и не хотела их будить: жалко было Пашин авторитет руководителя, который после такой сцены окончательно растает, а это плачевно скажется и на маршруте. Зря в такую даль ехали, что ли?

«Кто нарушил раз доверие – теряет его навсегда; что бы он ни делал, и чем бы он ни был – горькие плоды этой потери не заставят себя ждать» (А. Шопенгауэр).

И только когда я почувствовала, что он уже меня душит не на шутку, я вырвалась и закричала: «Саша-а!» Саша поднял голову. «Герой-любовник» тут же очнулся, угомонился и стал извиняться. Утром он ничего не помнил (а, может, стыдно было вспоминать). Чувство юмора в этой ситуации мне не помогло (а может, у меня его не было…) Мне трудно было заставить себя не собрать рюкзак и не уйти назад по зимовьям, хотя очень хотелось это сделать. Но группа ни при чем, зачем им-то портить поход.

Чудеса реки Сыни

А разве тебя не лечат горы?

2.03.03.

Днёвка. Утром напряженно и молчаливо позавтракали и покатили на горячие источники Пурелаг. До них отсюда 6 км. Налегке прокатиться, прокладывая лыжню – от 40 минут до часа. Мороз пощипывает щеки. Термометра у нас нет, но, судя по ощущениям, за тридцатник зашкаливает. Кругом парит, как в кастрюле, деревья вокруг окутаны изысканными шубами инея. Над горячей ванной нависает ажурный снежный полог. Стоим с парнями и мнёмся возле ванны. Ждем, когда кто-нибудь подаст пример. Первый раздевается и заходит в воду Паша. Видя его живым-здоровым, да еще и довольным, мы тоже отваживаемся на это…

«Ловите настроение, оно так редко посещает нас! (Гете).

О! Это потрясающе! Ради этого стоит забыть передряги! Здесь слова бессмысленны, это надо почувствовать всем телом…. После такой волшебной ванны чувствуешь себя заново рожденным. Хочется всех любить, прощать, и думать только о прекрасном! Да ладно, перекантуемся как-нибудь, не унывай! Вечером в зимовье – ужин с блинами.

«Если хочешь подчинить себе всё – подчини себя самого разуму» (Сенека) – это мой трудный девиз сегодняшнего дня.

«Благоразумие требует, чтобы между нашими думами и нашими речами всегда была непроходимая пропасть» (А. Ш.) «Ненавижу!» — кричало все внутри меня, но разум заставлял молчать и делать вид, что ничего не произошло. Может быть, зря. Если бы я ответила ему хорошей оплеухой вчера, что бы он сделал? Убил? Во всяком случае, парни не дали бы меня в обиду. А так – я просто глупо терпела его побои, а он чувствовал себя безнаказанным и правым.

«Грубость – наисильнейший аргумент, против которого не устоит никакой ум, разве что противник избирает тот же метод…» (А. Ш.)

Весь вечер после блинной трапезы мирно перекраивали маршрут на более реальный, чем тот, что был заявлен руководителем … (Вообще, очень странно, что члены МКК, подписывающие маршрутную книжку, не заметили несоответствие масштаба карты и расстояний дневных переходов…) Район, конечно, малоизвестный, но, всё же, надо быть повнимательней.

"Изменить это я не могу, остается извлекать из этого пользу" (А. Ш.)

3.03.03.

Перевал Горелый – река Сыни. Грустный день.

Паша со мной не разговаривает. Вроде молчу, его не трогаю. Состояние – угнетённое. Может быть, он и не на меня злится, а сам на себя?

«Истинное самоуважение внушает отвечать на обиду полным равнодушием, а если это, за недостатком первого, не удастся, то все же ум и воспитание заставят нас выказывать внешнее спокойствие и скрыть наш гнев». (А. Ш.)

Чтобы не подумал никто, что я такая вот вся положительная, а Паша – монстр, который избивает слабых женщин, говорю: я плохая, я глупая.

«В каждом постигшем нас несчастье виноваты мы сами, по крайней мере, отчасти» (Сократ).

Была бы умнее, предусмотрительнее, не допустила бы этих сцен. Все бы предвидела и просчитала заранее, и держалась бы от него подальше, не давая повода даже открыть рот или приблизиться. И тот роковой вечер 1 марта могла повернуть в другое русло, предупредив тем самым всё случившееся. Ведь еще в Иркутске и в Железногорске были тревоги по поводу того, что он бывает совершенно не в себе.

4.03.03.

Река Сыни. Идём вверх по течению.

Молчаливое напряжение сгущается. Я не знаю, как изменить ситуацию. Приветливое общение в группе проходит только на уровне Саня – Руслан – Рома – я, а Паша словно остаётся в стороне. Чтобы он не напрягался по этому поводу и не злился, что его фактически отвергла группа, я сегодня решила побыть одна: уединиться и дать возможность парням пообщаться между собой без меня.

«Вообще человек может находиться в совершенной гармонии лишь с самим собою, это не мыслимо ни с другом, ни с возлюбленной: различия в индивидуальности и настроении всегда создадут хотя бы небольшой диссонанс. Поэтому истинный, глубокий мир и полное спокойствие духа – эти наряду со здоровьем наивысшие земные блага, — приобретаются в уединении и становятся полными только в совершенном одиночестве» (А. Ш.)

Иду последняя, или, наоборот, впереди. Сочиняю, или просто тупо и педантично считаю шаги от поворота до поворота реки.

Только вся печальная ирония в том, что мое молчание было воспринято Пашей неправильно. Вечером он мне злобно выплеснул: «Сколько же в тебе амбиций!» Хотелось прочитать ему то, что я сочинила сегодня по пути, но надо ли… Он не любит стихов. Уже стало его жалко. Пьяный ёжик, который запутался, когда надо выпускать свои колючки, а когда – нет. Лучшая защита – нападение? Но ведь не надо бросаться на стены – они просто стоят. И ещё иногда оберегают от ветра. Я молчу, потому что чувствую, что необходимо молчать, иначе нарвусь на грубость. И, чтобы не усугублять моё разочарование в нём, стараюсь не попадаться ему на глаза, чтобы ненароком опять не задеть его ущемлённое самолюбие и тщеславие. Этакая ненавязчивая вежливость.

«Вежливость – это молчаливое соглашение игнорировать и не подчеркивать друг в друге моральную и умственную нищету, благодаря чему эти свойства к обоюдной выгоде несколько стушевываются» (А. Ш.)

Река Сыни великолепна в верховьях! Каньоны в берегах из застывшей лавы, водопады. На первый десятиметровый водопад поднимались 35 минут. Прошли в узком каньоне еще немного, а там второй красавец – тоже десятиметровый, но на него не подняться – падает вертикально в не застывший котел. Серебристое полотнище падающего льда обрамлено параболической аркой окружающих его скалистых берегов. А внизу, в бурлящем котле, джакузи пенящейся газированной воды. На берегу всего этого великолепия стоит сумасшедшая берёза с распустившимися почками. Диво какое-то! Мороз –20-30°, а у берёзы – почки и листья, правда, подмерзшие. Видимо, была оттепель. Или земля от источника здесь горячая. Но другие деревья вокруг еще крепко спят зимним сном.

5.03.03.

Утром – обход водопада. Я провинилась: потеряла тросик от крепления лыжи в глубоком снегу, и наконец-то, есть хороший повод меня отчитать. Говорили же мне: привяжи. Виновата, да. Выслушиваю ворчание Паши, а, заодно, и Сани. Вяло оправдываюсь. Креплю запасной тросик. Но опять не привязываю, а надеваю теперь тросики на шею, если снимаю лыжи. Зря. Паша решил, что я это делаю из принципа. Да нет же, просто отупела совсем от этих сложных отношений. И ещё просто лень подумать – за что привязать, чем привязать, как привязать, когда привязать… (Идём-то без остановок). Мои тросики – что хочу, то и делаю... Хочу – теряю, хочу – запасные креплю….

«Мы нередко бываем глупее, чем полагаем; напротив, оказаться умнее, чем нам казалось – это открытие чрезвычайно редкое и возможно лишь в последствии, задним числом» (А. Ш.) Это про меня.

Днём – выход на минеральные источники верховьев Сыни. Любопытная речка – сплошная газировка. В обед набрали воды из промоины реки, а она – минерально-газированная! Это какой же концентрации должны быть сами источники? Источники – кремниевые, ржавого цвета, сильно минерализованные, газированные и немного вяжущие на вкус. Попили водички и идем дальше. Выше источников на реке какое-то невероятное, но вполне очевидное явление: огромные кубы льда лежат на гладкой поверхности застывшей реки, и даже в лесу на берегу. Как будто с неба свалились! Видимо, река выдавила лед и опять застыла. Кубы почти правильной формы, а на ровном льду – ни следа, ни намека на то, что здесь так корёжило реку. Да и как кубы могли «залететь» ещё и в лес? Чудеса, да и только….

Ночуем на ГЗЛ перед выходом на траверс. Вечером решили с Саней состыковать наши спальники: хватит мёрзнуть по ночам.

А мёрзли мы потому, что на однослойной палатке «Зима» не было ни тента, ни второго слоя, и её продувало насквозь, а печка от ветра не спасает. Предложенный мною ещё в Иркутске лёгкий тент (у меня тоже такая палатка, но с тентом) был отвергнут руководителем как ненужный груз…

Траверс не получился

6.03.03.

Выход на траверс. Солнце и ветер. Вулкан Аку. Обед в кратере. Подъем по вершинам. Упёрлись в узкий скальный гребень. Непроход. Возвращение. Холодная ночевка на ГВХ . Мы все привыкаем к молчанию. Так даже лучше. Есть возможность подумать обо всем.

«Чрезвычайно благоприятное влияние, оказываемое замкнутым образом жизни на наше спокойствие, основано преимущественно на том, что уединение избавляет нас от необходимости жить постоянно на глазах других и, следовательно, считаться с их мнением, и этим возвращают нас самим себе» (А. Ш.)

Я опять потеряла тросик, но Саня его подобрал. Паша сказал, что наказывает меня за это, и я больше не получу спирта ни-ко-гда. Смешно. И грустно. Как будто я в нем нуждаюсь, как Паша. Похоже, у него все удовольствия и наказания в жизни связаны со спиртом… Я сама себя уже наказала, что я здесь, а не в другом месте.

7.03.03.

Восхождение на пик Триангулятор и ещё какую-то высшую точку.

Я долго молчала, но стоило открыть рот, как сказала Паше какую-то непростительную глупость. Не очень хорошо помню – какую, (кажется, хотела пошутить, а в итоге съязвила), но то, что глупость, поняла позже. Если у людей нет чувства юмора, с ними лучше не шутить. Это на сегодняшний день касается и меня тоже, к сожалению.

«Все разумное – трудно» (А. Ш.)

Возвращение к перевалу Аку, обед на правом ребре под перевалом.

На перевал Аку пришлось подниматься дважды, с двух сторон. Во время обеда под перевалом рассуждали, с какой стороны удобнее зайти на перевал. Саня предложил заходить по левому гребню – там самый логичный и безопасный подъем, но, поскольку мы находимся с правой стороны кратера, то нам придется сделать утомительный обход кратера с потерей высоты и долгий подъем по ребру. Паша предложил идти в лоб по кулуару, ссылаясь на то, что именно так ходил В. Рыжий, но, чтобы идти в лоб, надо сначала спуститься в кратер, опять же, теряя высоту, а потом подниматься круто вверх по снежному кулуару весьма сомнительной безопасности в лавинном отношении. А я бы пошла правым гребнем: тут и высота не теряется, и лавинной опасности нет, и значительно короче, чем два других варианта. Единственный минус – не просматривается целиком скальный участок, примыкающий к перевалу справа. Но выбор пути все равно остается за руководителем – ему решать.

С моим вариантом согласились все, в том числе и Паша (и зачем я только заикнулась!), и пошли правым гребнем. Очень эффектный гребень с плотно зафирнованными надувами на острие. Прошли его весь, осталось каких-то 40-50 м дотраверсировать под скалами к перевальной седловине, но почему-то Паша вдруг решил, что там лавиноопасно. Сам склон в этом месте представлял среднюю осыпь, слегка припорошенную снегом, а на выходе к перевалу с этой осыпи, действительно, имелся небольшой козырек, который тянулся по всей седловине, и заканчивался только у левого края перевала. Так что, самый безопасный вариант подъема отсюда хорошо просматривался – это Санин вариант.

Стали возвращаться вниз, к озеру. А потом зачем-то полезли «в лоб» по кулуару, где снега было ещё больше! Виноватой в этих хождениях вверх-вниз-вверх оказалась, конечно же, я («понабрали тут умников»). Как будто моё слово что-то решало. Я только лишь предложила вероятный оптимальный путь. Спросили – ответила. Я и сейчас думаю, что лучше 40 м пройти на веревке под карнизом, чем под тем же самым карнизом барахтаться полтора часа на подъеме в кулуаре, забитом снегом, да ещё с тупым хождением туда-обратно вверх-вниз-вверх…

Подъем на перевал от озера (кратера вулкана Аку). Круто. Снежно. В лыжах идти тяжело из-за крутизны и сыпучего снега, а без лыж – вообще невозможно. Есть такие участки, где делаешь шаг «лесенкой» — потом на два шага сползаешь вниз. От середины снежного кулуара полезли по скалам правого по ходу борта. Далее – под мнимый козырек, (которого и не было, как выяснилось на верху), и на седловину. Вообще, если оценивать этот вариант прохождения перевала по классификатору, то это 1Б, а не 1А. (Крутизна склона более 30°, а на середине кулуара в районе скал более 40°). А вот левый гребень, куда предлагал идти Саня, но руководитель отверг этот путь, действительно, 1А. Вариант, предложенный мною, но не пройденный группой до конца – 1Б.

Этот день наглядно демонстрирует, что ходить участником всю жизнь, думая, что так же легко ты сможешь руководить – большая ошибка. Паша много ходил участником, иногда даже становился ситуативным лидером на технических этапах. Но, как только стал руководителем сам – потерял былую уверенность. Очень странно, что именно у меня он спросил совета на этом перевале. И почему, потратив столько времени на подъём по предложенному мной пути, всё-таки вернулся и повёл группу своим путём, более опасным? Оставим это для размышления. Задача для психологов.

Спуск на лыжах до озера на ГЗЛ, там и ночлег.

Вечером у меня, то ли переутомление, то ли заболевание – очень сильное головокружение, тошнота и ноги ватные. Сижу у костра, варю ужин, молчу... Получаю очередной небрежный плевок от руководителя в свою сторону по поводу…. Да кто его знает, по какому поводу, разве упомнишь. Я молчу. У меня нет сил, ни спорить, ни оправдываться, ни защищаться. Кажется, потому, что у нас лишний кофе. А завхоз — я. (А я так думаю – потому, что я первая заметила, как он облажался с картой).

«Разве тебя не оскорбляют ругательства этого человека? Нет, ибо все это не приложимо ко мне. Разве я пошел бы жаловаться на лягнувшего меня осла?» (Сократ).

Встреча

(спасибо за предоставленную передышку в противостоянии)

8.03.03.

Спускаемся вниз по реке Аку. Поражаюсь выносливости парней – Руслана и Ромы. Руслан постоянно впереди, тропит без устали прямо с рюкзаком, мы все отстаём от него. Лыжню прокладывает грамотно, удобно для всех. Нам по его следам катить одно удовольствие. Спуски, спуски, спуски…. Веселое катание омрачилось сломанной лыжей Ромы. И река, в конце концов, перестала нас баловать и сменила нрав: стала ближе к устью какой-то кривенькой, тощенькой, заваленной булыганами и сухими деревьями.

Только к обеду, накувыркавшись по буреломам, выкатили к ее устью, на реку Эймнах.

День по-настоящему праздничный: после обеда встретили стадо оленей! Иду я первая вверх по реке. Мужики меня выпроводили, как обычно, вперёд, чтобы справить свои дела. Вижу – далеко впереди шевеление какое-то. Пригляделась: несётся стадо оленей, голов в пятьдесят, прямо на меня! Вот здорово! Только не затоптали бы. Это они меня увидели издалека, и решили полюбопытствовать. Но, по мере приближения, олени стали притормаживать бег, пока не перешли на осторожное подкрадывание. Самыми доверчивыми оказались безрогие самцы и синеглазый молодняк – они первыми начали тыкать в меня плюшевыми губами. А белоснежные самочки с огромными рогами стояли поодаль. (Любопытно, что у северных оленей рога вырастают и отпадают в разное время: самки рогаты зимой, а самцы – летом. Это связано с тем, что самки зимой беременны, и им необходима защита, а самцам рога нужны, наоборот, летом-осенью, во время брачных боев).

Я скинула рюкзак, чтобы чем-нибудь их угостить, но к моим сухарикам они остались равнодушны, а соли у меня не было. Тогда они стали жевать пуховый жилет и варежки. А когда из-за поворота показался Руслан, они мгновенно потеряли ко мне всяческий интерес и понеслись к нему навстречу. Руслан от неожиданности скинул рюкзак и зачем-то побежал обратно. Они его догнали, обнюхали, обтыкали симпатичными доверчивыми мордочками, а потом увидели следующих лыжников – Саню, Рому и Пашу, и, забыв про нас с Русланом, кинулись туда. Но те почему-то им не показались симпатичными и они, осторожно обойдя их, драпанули в лес. Потом нам объяснили эвены, что на парнях была слишком яркая одежда, а олени боятся ярких тонов, каких нет в природе. (Вообще-то это спорно: бытует мнение, что у животных черно-белое мировосприятие).

На ночлег встали в зимовье, на охотничьей базе, на реке Инарычи. Встретили тут хозяев оленьего стада, четырех эвенов – женщину лет пятидесяти, её брата и двоих сыновей. Улыбчивые, простые, шутливые. Мы, говорят, тоже туристы, только вы – пешком, а мы – на оленях. Глава семейства – женщина. Усадила меня и стала расспрашивать, а мужчины поднесли угощение – мясо, лепёшки, чай, и удалились. Матриархат! Мы с ней сидели на оленьих шкурах друг против друга и важно беседовали, как главы двух государств. Речь у нее степенная, неторопливая, бесхитростная, не знающая суеты. Когда хозяйка узнала, что олени подались вниз по Эймнаху, то заволновалась и немедленно отправила одного из мужчин за ними. «Мало их волки потрепали, неймется же им, глупым! Шибко доверчивые!»

Вечером парни наварили сохатины, а я слепила шоколадный торт. Олени вернулись и начали шарить в наших рюкзаках, пришлось их оттаскивать за рога и срочно «эвакуировать» все вещи в зимовье. День удался на славу!

«Всё действительно ценное не ценится людьми, а то, что ценится ими – на самом деле ничтожно» (А. Ш.)

Инарычи не пустили

О том, какой я плохой завхоз и человек

9.03.03.

Отправились вверх по реке Инарычи, чтобы посетить минеральные источники в верховьях. Но тут нам не повезло: не застывший котел водопада не пустил нас в каньон. Эвены сказали «Зима нынче шибко тёплая». Ничего себе, тёплая – шапку с варежками ни разу еще не снимали! Потоптались мы вокруг этого водопада, наверх каньона слазили, огляделись: не пройти, не застыла здесь вода. Подались назад немного удрученные.

К вечеру, уже в сумерках, прикатили на зимовье правого берега Эймнаха. Спасибо эвенам, подсказали, что здесь есть охотничий домик.

Я опять, как та черная кошка, перебежала Паше дорогу. Теперь я не устраиваю его как завхоз. Грубо выговаривает мне, что несём слишком много масла и сахара. Я молчу.

«Раз подкова бренчит, значит, в ней не хватает гвоздя» (испанская пословица).

У меня-то все рассчитано, и я уверена, что лишнего ничего нет, но его не переубедить. Если он не съедает свои личные перекусы, и они у него накапливаются, то кто же виноват? Перед походом именно он настоял, чтобы кроме завтрака, обеда и ужина у нас ещё каждый день было по два перекуса. Я их и запланировала (хотя никогда столько еды не беру!) А мы ежедневно идём без остановок, и на мои предложения остановиться перекусить, он меня почти всегда обрывает: «Какие шоколадки? Идти надо!» Я не против. Идти, так идти. Но тогда какие претензии могут быть к не съеденным перекусам? (Не съедает, кстати, только он, у остальных лишнего ничего нет, потому что парни не забывают про эти перекусы и жуют их на ходу). Он за две недели до похода смотрел раскладку как руководитель. И если уж он ее сам одобрил в Иркутске, то и все «изъяны» раскладки, которые ему теперь видятся, тоже на его совести. И нечего теперь меня склонять: «Я ещё не видел хуже завхозов и раскладок!»

«Так же как тяжесть собственного тела мы носим, не чувствуя ее, и ощущаем вес постороннего невесомого тела, — так мы не замечаем собственных ошибок и пороков, а видим только чужие» (А. Ш.)

Вчера, когда ели сохатину с картошкой, я не сказала, чтобы положили в картошку масло. Оно ни к чему было: ужин и так был сверхкалорийный – и сохатина, и торт. Так вот оно что! Он это масло нёс сегодня весь день, надеялся разгрузиться, и оно его задавило!

После «отчебучки» в мой адрес я опять самоустранилась и замолчала на весь вечер. К ночи он вдруг ни с того, ни с сего, взорвался и начал орать – ему показалось, что я хлопаю дверьми, швыряюсь посудой и игнорирую его как руководителя (у меня из рук нечаянно вырвался горячий котелок и просто стукнулся о стол, хорошо, что хоть не вылился, и не обожгла никого).

Даже если это было бы и так?! Основания на то были, начиная с самого Железногорска! Но я молчала, чтобы не провоцировать ссору! Да, я больше не доверяю ему ни как руководителю, ни как человеку.

«Не следовало бы сердиться на недоверие: ведь недоверие – это апофеоз честности, искреннее признание ее чрезвычайной редкости, вследствие коей она принадлежит к числу вещей, в существовании которых люди сомневаются» (А. Ш.).

Этот несправедливый и грубый Пашин натиск меня возмутил. Я не выдержала. Хватит уже терпеть унижения. Я повернулась к нему лицом. Хотела – глаза в глаза. Не получилось. Он шарит взглядом по лицам парней, по столу, по стенам, говорит про меня в третьем лице, как будто я отсутствую. Я долго смотрю на него, но ответного взгляда не получаю. Значит, нормальный разговор не состоится.

Психологи говорят, что если человек не смотрит на собеседника при разговоре, значит, он не искренен. Или думает не о том, о чем говорит. Или боится этого разговора. Или это просто по натуре лживый или трусливый человек.

Он, повышая голос, переходит на какие-то визгливые ноты, и все время пытается найти поддержку у парней: «Вы же видите?», «Ну что, не так, что ли?», «Да всем это уже надоело, да?». (Волнуется, что ли?) Есть за что волноваться – за свою репутацию руководителя.

Парни молчат, нахмурившись. Его не поддерживают. Я-то знаю – и не поддержат. Только бы не дали отпор. Если я сейчас тоже перейду на повышенные тона, то, пожалуй, кончится дракой. Но я не умею так грязно ругаться. Моя единственная защита – это молчание. Но моё молчание его бесит. Он жаждет стычки. Хорошо. Дождавшись, когда его запал кончится, я встаю, лицом к лицу, отвечаю как можно спокойнее и тише (хотя вся дрожу от желания выплеснуть на него горячий чай из котла, чтобы охолонился немного).

- Смотри в глаза, когда, говоришь с людьми. Истерика – занятие не для мужчин. Алкоголики не должны ходить в горы. – А про себя подумала: «ты полное дерьмо».

Это были последние слова друг другу. До самого конца похода мы с ним не только не общались, но даже и не смотрели друг на друга. Хотя нет, было одно последнее утро, когда я не выдержала этого напряженного молчания (оно очень угнетает), и в какой-то момент подошла к нему, поцеловала в небритую щеку и сказала: «Давай, что ли, мириться?» Но он меня оттолкнул и выплеснул на меня еще несколько обидных слов. Саня потом объяснил мне: «Когда женщина говорит и поступает чересчур благоразумно, то мужчина чувствует себя рядом с ней идиотом, и это его злит». Это слова мужчины, это не мои слова... Вывод: женщины, делайте сами...

Успокаивает только одно: все остальные участники меня любят, поддерживают и жалеют. Я их устраиваю и как завхоз, и как участник. Если бы не хохмач Саня, своими шутками-прибаутками помогающий мне держать «нос по ветру», если бы не Руська, готовый подскочить в любую минуту и помочь, если бы не Ромка со своим полным сочувствия и понимания взглядом…. Мне бы было совсем плохо. Спасибо вам, парни, за то, что вы такие! Сильные, выносливые, мужественные, готовые всегда поддержать, и ничего за это не требовать взамен.

Пурелагская сказка и люди из Куанды

10.03.03.

Сегодня на Каларе наступила весна! Солнце, как и раньше, ярко светит, но теперь еще и начинает пригревать! В первой половине дня мы еще не осмеливались раздеться – зябко все-таки, ветер пронизывает насквозь. А часа в четыре, когда выкатили с Эймнаха на Куанду, осмелели и разделись до пояса! Правда, не надолго – минут, эдак, на пять, но это уже было настоящее торжество! Просто цинус, как говорит Саня. (Цинус – это выражение крайнего восхищения на Санином слэнге).

Когда пришли на зимовье, оно уже было занято Сергеем и Любой из Куанды. Познакомились, пообщались, договорились, что они потеснятся в зимовье, и мы будем ночевать, как говорится, в тесноте, да не в обиде. Саня, Паша и я, не дожидаясь ужина, понеслись на источники Пурелага – так хотелось в горячую ванну! Хотя это 6 км туда и 6 км обратно. А Руслан и Рома не захотели шарахаться по ночному лесу, и остались варить ужин.

Ночной Пурелаг – это песня, достойная восхищения! Паша и Саня быстренько окунулись, и сразу же – в лыжи и назад. А мне, конечно, не хватило столь скорого ополаскивания. С разрешения начальника я осталась на «подольше», попросив у Сани фонарик на обратную дорогу. Честно говоря, я и не надеялась, что Паша разрешит мне остаться здесь ночью одной (все-таки, следы волков встречаются), но мне было дозволено, и я занырнула в природный джакузи еще часа на полтора! Сначала я сидела тихо-тихо, прислушиваясь к удаляющимся голосам Паши и Сани, к треску замерзающих деревьев и журчанию воды. Потом я наблюдала за тем, как плотное покрывало ночи постепенно окутывало тайгу, за фантастическими снежными фигурами над парящей ванной, за мерцанием появляющихся одна за другой на небе звезд и движением спутников в бесконечном пространстве. Потом мне на голые плечи неожиданно и коварно обрушилось холодное боа из пушистого инея, обрамлявшего сверху ванну, заставив моё сердечко забиться часто-часто! Потом мне стало весело до чёртиков, и я плескалась и ныряла под воду, хлопая по отражению полной круглой луны в воде. Потом мне захотелось сочинять стихи про этот чудесный источник, но ничего не вышло, потому, что все мои хвалебные слова казались убогими по сравнению с великолепием здешней природы. Действие горячего источника проникало в меня все глубже, и я ощущала себя здесь самым счастливым человеком на свете. Мне казалось, что я – единое целое с этой ласковой водой, заснеженной тайгой, суровыми горами и даже зверями, которые здесь встречаются. Мне ничего не может здесь угрожать! Это мой мир, и он меня любит, как и я его люблю.

Хотелось петь на весь лес. «Ave, Maria!» Шуберта, Каччини, Баха, Гуно, наверное, впервые услышал Пурелаг. Другая музыка казалась здесь просто нелепой. Мой голос казался мне настолько несовершенным, что мне было стыдно перед совершенством природы, и я начинала снова и снова в разных тональностях, пока не услышала…. вполне ощутимый реальный хруст веток за спиной. Сначала я решила, что это наши парни вернулись меня спугнуть. Наивная! Повернулась, но в темноте ночи ничего не увидела. Выключила фонарик, освещающий волшебно сверкающие друзы инея на стенах. Никого. Хруст продолжался со стороны леса (оттуда парни подойти не могут, там заросли!). Я тихонько занырнула под воду, стягивая с мостика сухие трусы, и одевая их на ходу под водой, (как будто они спасут! намочила только зря!), забилась в темный уголок ванны, оставив над водой только заиндевелые волосы и глаза. «Меня здесь никто не тронет. Это просто лось. Он большой, вот и ходит, ломает ветки. Опять же: лось осторожен, и вряд ли придет на голос человека. Интересно, а волки принимают горячие ванны по ночам? Да это просто голос сверху тебе напомнил о том, что пора идти назад, а то о тебе будут волноваться!» Такие вот мысли вихрем пронеслись в голове, пока я, затаив дыхание, таращила из-под воды глаза в темноту холодной северной ночи. Хруст удалился в ночной лес, и я, с сожалением, что так внезапно было нарушено мое блаженство, пошла одеваться. Мои «Соломоны» успели застыть на морозе, и я изрядно помучалась, пока смогла вбить в них ноги. Вот она, проза жизни. А только что была в раю.

Часовая пробежка по лыжне в ночном лесу подняла уровень адреналина в крови, и это было потрясающе! Ради этой Пурелагской ночи стоило терпеть все передряги! Когда уже подбегала к зимовью, увидела несколько светящихся точек впереди…. Это парни с налобными фонариками ставили палатку возле зимухи.

Как бывает жалко разочаровываться в людях! Чтобы как-то удержать свои симпатии к ним, мы подчас стараемся их понять, оправдать, взять на себя часть их вины…. На сей раз разочарование пришло с неожиданной стороны: от таких милых поначалу людей с Куанды. Они уже ближе к ночи решили, что им и без нас-то в зимовье тесновато, и объявили, что мы нарушаем их право на отдых. Парни спорить не стали, и уже почти в полночь начали ставить палатку и готовить дрова для палаточной печки с мокрыми после купания головами…

«В несчастии других мы всегда находим что-нибудь такое, что нам не неприятно» (Ларошфуко).

Уж не знаю, что там у них случилось, пока меня не было, но Руслан, Рома и Саня – такие безобидные и добрые парни, что от них грубостей не дождешься. Мы потом целый день еще ломали головы: чем мы могли их обидеть, что они так поступили с нами? Вполне допускаю, что они просто услышали «изысканный» мат пропустившего очередной глоточек Паши, и решили, что с нами им будет тесно... Саня всё шутил нарочито громко в палатке, что «нарвались бы они на других, не таких добрых, то не нам, а им пришлось бы ночевать на улице». Его любимое слово «фумитокс» было произнесено многажды на разные лады. («Фумитокс» — крайнее неодобрение на Санином слэнге). Утром, уходя от них на Пурелаг, сказали: «Прощайте, люди добрые!»

Почему люди, даже те, которые желают жить в гармонии с природой, часто не желают жить в гармонии друг с другом?

11.03.03.

Дневка на Пурелаге. Погода – первый раз – супер!!! Вылезая из ванны с разгоряченным телом, можно бегать минут десять босиком по снегу, пока не остынут пятки, а потом, обувшись, еще полчаса ходить в неглиже. Накупались от души! Стали все такими славными, хорошими, добрыми, чистыми и красивыми. Словно смыли грязь не только с тела, но и с души. Провели очень беспечный день в приятном безделье: варили, ели, купались и спали.

Потом пришли люди из Куанды. Видя, что ванна занята нами, молча ушли куда-то в лес и больше не возвращались. Как аукнулось, так и откликнулось. Хотя мы их не прогоняли: купайтесь, на здоровье, вместе с нами! Может, что-то поняли?

«Если не наказывать человека, он ничему не научится».

«Все совершается в силу необходимости, и потому неизбежно». (А. Ш.)

О волчьих законах и углах в природе

12.03.03

Долгий подход под перевал Верхнеканский. Сначала – по лыжне на Куанде, потом через тайгу, заросли и кочкарниковые болота напрямик к распадку. Рома еще раз сломал лыжу в буреломе после обеда. Руслан остался ему помочь отремонтироваться, а мы с Саней и Пашей ушли тропить челноком к реке Верхний Кан.

Встречаем множество следов и лежанок лося, их преследуют следы волков, а те, в свою очередь, пересекаются с лыжней охотника. Кто кого выслеживает? Волчьи цепочки следов по извилистым ниткам ручьев самые красивые: аккуратно утоптаны след в след, настоящие тротуары шириной как раз с пару лыж. Идти по такому «тротуару» очень удобно, только вот петляет он, с нами не по пути. Как дружно и послушно волки вышагивают за вожаком: сначала большой след на тропе, а прямо в него вдавлены маленькие. Сплоченной стае легче выжить. Люди об этом иногда забывают, не понимая, что в одиночку – пропадешь. Рушат мир и согласие, пытаясь подчинить себе все вокруг, но забывают о том, что истинный лидер – тот, за кем идут по собственной воле, а не по принуждению или обстоятельствам. Лидер, которого не принимает стая, рано или поздно будет отвергнут. Волчьи законы – просты и честны. У людей все куда изощреннее.

Вот позавчера, например. По волчьим бы простым законам – наша «стая» больше и сильнее. А, значит, потеснитесь-ка вы, люди из Куанды, или, если не нравится наша компания, выметайтесь сами на улицу. Так ведь мы, по-людски, «по-доброму» хотим разрешить все, а получается – себе в ущерб: сами на улицу выселились с мокрыми головами, на ночь глядя, впятером, а в теплой зимухе – двое на просторных нарах жируют. А ведь можно было и по-другому: с шутками-прибаутками, доброжелательными разговорами и угощениями занести свои спальники и все. Баста. Обсуждению не подлежит: эту ночь мы ночуем вместе, нравится вам это или нет. Места всем хватит. Главное – найти общий язык (а ведь он у нас уже был с самого начала налажен!) и не портить отношений.

Получается, что в своей «стае» мы творим, что хотим, не взирая на приличия, а с чужими – не связываемся, чтобы о нас плохо не подумали. Вот, и поди, разбери, кто прав: волки, что за свою стаю горой, или люди, где каждый о себе печется.

«Выказывай благородство, соответствующее заслугам. Скромность – это прекрасное подспорье для болванов; оно заставляет человека говорить про себя, что и он такой же болван, как и другие…» (Гораций)

«Каждый, прежде всего и в действительности, живет в собственной шкуре, а не во мнении других. Наше личное реальное самочувствие… во сто раз важнее для счастья, чем то, что другим угодно сделать из нас. Думать иначе – безумие, ведущее к несчастью. Восклицать «честь выше жизни», значит, в сущности, утверждать: наша жизнь и довольство – ничто, суть в том, что думают о нас другие» (А. Ш.)

Когда солнце стало закатываться за хребты, Паша и Саня ушли тропить задел на завтра, а я осталась готовить лагерь: расчищать снег под кострище, утаптывать место под палатку, разводить костер, готовить ужин. Дров здесь много: тонкий сухостой толщиной в руку горит весело, с треском, с жаром. Все сделала и сижу у костра, варю ужин, просто балдею от одиночества. Руслан с Ромой пока еще не подошли. Свихнулась я, что ли, совсем? Почему именно в этом походе так хочется быть одной? Нет, не одной, а просто без людей. Только наедине с горами, лесом, небом. Раствориться в природе, быть ее частичкой, песчинкой, капелькой. Благодарно получать от нее заряд энергии, которую так безжалостно высасывает из меня как вампир этот молчаливый бойкот с Пашей. Я – послушный «волк» стаи и буду идти за «вожаком», но это только до поры до времени. Это чужой вожак, и я его не принимаю. У меня есть своя любимая стая.

«Счастье человека заключается в свободном использовании преобладающих в нем способностей».

«Счастье принадлежит тому, кто сам себя удовлетворяет» (Аристотель).

Саня сегодня спросил: «Почему так, Михална, в природе нет прямых углов?» Очень интересный и глубокомысленный вопрос. Хотя и спорный. Например, угол между стволом дерева и землей? Хотя, Саня, наверное, имел в виду не простую геометрию, а нечто большее? Действительно, все углы, мы, люди, придумываем себе сами. И живем с этими углами неуютно, бездарно, в своем тесном комфорте цивилизации. Угловатые, колючие, жесткие, примитивные, как и изобретенные нами углы наших городов….

Домой!

13.03.03

Опять утомительная тропёжка челноком через увалы к реке Верхний Кан. В верховьях реки есть очень красивая наледь крутизной до 30° и протяженностью более километра. Голубой безжизненный лед как саркофаг, прочно сковал реку. Но от мороза его распирает, он встает на дыбы, лопается, и тогда река успевает выпустить свои шустрые фонтанчики из-под этого панциря. Кошки чавкают и хрустят в ледовой каше, фонтанчики гладят носа ботинок.

Вот начался заснеженный участок. В кошках идти невозможно. Кто-то уже проваливается в воду по колено, раскроив кошками снежную расхлябицу. Снять бы кошки и встать на лыжи. Но кошки намертво примёрзли к ботинкам, и заледенелую стропу не расковырять. Помучаешься немного в снегу, проваливаясь раз за разом, остановишься-таки, раздолбишь и раскрошишь стропу кошек ножом. Лыжи оденешь. Стоит пройти несколько десятков метров, как опять чистый лед. Думаешь: а попробую-ка я тут без кошек проскочить, авось там опять будет снег. Фиг вам. Погарцуешь, кое-как удерживаясь на ногах, выписывая неведомые кренделя всем телом на льду, почертыхаешься, и оденешь кошки. Пару раз успеешь залезть ими в очередной фонтанчик реки и сцементировать их льдом. Дальше Вы уже, конечно, догадались? Через несколько десятков метров – опять снег. И все начинай сначала. Весёлая река! Но, красивая, чёрт побери!

Мир, в котором живет человек, зависит, прежде всего, от того, как его данный человек понимает, а, следовательно, от свойств его мозга: сообразно с последним мир оказывается то бедным, скучным и пошлым, то наоборот, богатым, полным интереса и величия (А. Ш.)

Встали на ночлег под перевалом. Заходящее солнце румянит окрестные горы, подсвечивает радужными оттенками полированный лед на Верхнем Кане. Наледь напоминает огромный лунный камень – загадочно и тускло светящийся прозрачный минерал. Последний ночлег в суровом краю эвенов, оленей и волков. Завтра – выход на БАМ.

Слава Богу, мы «побороли» все масло, сахар и конфеты. Остался только НЗ и дорожный паек.

14.03.03

Перевал Верхнеканский прошли утром. Как-то обыденно, дежурно, скучно. Всё-таки, последний перевал, можно было бы и по доброму слову на прощание с Каларом…. Не на войне же мы всё-таки. Все, молчу-молчу. Это просто мои мысли, никому их не скажу.

На спуске было несколько неприятных моментов, когда в кулуаре оседали доски под зигзагами серпантинных лыжных следов. Но это проходило где-то мимо сознания, просто мозг констатировал этот факт, но ленился что-то предпринять, чтобы этого избежать. Хотелось быстрее спуститься, поэтому и катили по крутому кулуару зигзагами в лыжах, а не по линии падения воды пешком или в лыжах с намотанными шкертами, как это обычно делается в лавиноопасных местах.

Речушка-худышка, по которой мы спускались к Станции Сюльбан, собрала последний «урожай» наших лыж: Паша и Рома сломали по второй лыже, проваливаясь в сухие наледи во время тропления. Саня все шутил: «Будем выходить тандемом». На пятерых участников осталось только три пары лыж: Руслана, Сани и мои…

Загрузили их вечером в поезд Чара-Северобайкальск и домой.

15.03.03

Северобайкальск. Красивый город. Чисто, как-то интеллигентно все, по-европейски. Не так, как обычно бывает в сибирских глубинках. Город окружен тайгой, горами со всех сторон, у его подножия простирается великий Байкал. Какое-то притягательное обаяние. Добрая сила. Даже люди здесь показались другими. Спокойными и улыбчивыми. Словно на них действует волшебная природа этих мест. Из окон его домов по утрам можно видеть, как солнце встает из-за Баргузинского хребта, а Байкальская вода играет его лучами…

Поделилась с Саней своими впечатлениями. Он не разделяет мои восторги: «Да ты что, Михална? Жить здесь в захолустье, вдали от центра?»

А что такое центр для нас в нашей жизни? Это место, где мы счастливы. Разве не так?

«Одни и те же внешние события влияют на каждого совершенно различно; находясь в одинаковых обстоятельствах, люди все же живут в разных мирах» (А. Ш.)

Вышли с маршрута раньше, чем планировали, на 3 дня. Была прекрасная возможность съездить на горячие источники Дзелинды и Гоуджекита (как и хотели до похода). Но никто не проявил желания задерживаться, всем хотелось поскорее домой, особенно Сане, у которого дома осталась жена на сносях. А потом еще и выяснилось, что у нас не осталось денег, так как дорогой скорый поезд С-ск-И-ск «выкачал» из нас последние сбережения. (Первые – были потрачены на незапланированную закупку продуктов в Ж-ске и бесполезное катание Паши в Р-ск…)

16.03.03

Утро. Проводили Пашу в Ж-ске. Со мной Паша даже не попрощался. Можно было хоть расстаться по-человечески. Мы вышли на перрон вместе, всей группой, но меня словно и не было. Паша наспех пожал парням руки и убежал, не оглянувшись. Даже не вспомнил о том, что нам ещё 2 дня ехать до дома, а у нас нет ни копейки денег и нет еды… Обещание его подруги Любы встретить нас с едой – так и осталось обещанием (она не пришла)… Да ладно, Бог с ним, с Пашей... Пусть живёт, как ему нравится. Колотит свою Любашу по пьяной лавочке, и заливает свою жестокую судьбу очередным глоточком (теперь, спустя почти 10 лет, я с сожалением убедилась, что так оно и вышло). Несчастный человек тот, кто не умеет владеть самим собой. Только освоив эту нелёгкую науку, можно научиться управлять другими людьми.

В Ж-ске нас вместо Любы встретила Оксаночка Асмоловская. Принесла мешок с едой – картошка, курица, пицца, пирожки…. А мы уж думали, что сидеть нам голодом до самого И-ска и исходить слюной при виде разносолов пассажиров. Золотко ты наше, Оксаночка!

«Вообще с нами в жизни происходит то же, что с путником: по мере того, как он идет, предметы приобретают все иные и иные формы, в зависимости от приближения к ним. То же с нашими желаниями. Часто мы находим нечто другое, иногда лучшее, чем то, чего искали; иногда искомое находится совсем не на том пути, по которому мы шли». (А.Ш.)

«Нужно сдерживать свое воображение во всем, что касается нашего счастья или несчастья; прежде всего не строить воздушных замков: они обходятся слишком дорого, так как приходится вскоре же и с грустью разрушать их». (А.Ш.)

«Ни при каком событии не следует слишком ликовать или горько плакаться, — отчасти вследствие изменчивости всех вещей, могущей каждую минуту изменить свое положение, отчасти вследствие возможности ошибки в наших суждениях о том, что вредно и что полезно: почти каждому случалось горевать о том, что оказывалось впоследствии его истинным счастьем, и радоваться тому, что становилось для него источником величайших страданий».

«Предадим, хотя бы и с сожалением, все прошлое забвению, и заглушим в себе всякую досаду». (Артур Шопенгауэр)

"Никуда и никогда не возвращайся" (Ремарк).

Февраль-март 2003

См. также фотографии похода