Природа Байкала

Маршрут: Ниловка — Хубутский перевал — р. Архат — перевал Крокодил — р. Поисковый — р. Ара-Ошей — перевал Дабан-Жалга — р. Китой — р. Яман-Гол — перевал Козлов — р. Шумак-Гол — Шумакские источники — р. Шумак — р. Китой — р. Федюшкина речка — перевал Аршанский — пос. Аршан

Идем по тропе на перевал. Снега очень мало. Тепло. Как выразился один местный, "гнилая зима". Это означает, что ни тебе разовых 50-градусных морозов, ни затяжных 40-градусных. Ну что это за зима, когда весь день светит солнце, 15-20 градусов мороза, тихо (а на подходах, в Тункинской еще долине, так и вообще градусов пять-десять), снег лежит лишь отдельными пятнами, лыжи одевать бесполезно. А жители Петербурга, которых занесло сюда в первый раз, радовались такой зиме, как дети, и невдомек им, что не зима это, а так — жалкое недоразумение.

Это наш шатер в ночи. Красный кинжал над крышей — это пламя из печки. Прямоточная, что ли печка была у нас? Свет в правом верхнем углу — это Макс с налобным фонариком. Замаскировался. Белого медведя на снегу выдает черный нос, а Макса в ночи — фонарь во лбу.

Вот они, вожделенные горы, все ближе и ближе. Что-то снега там маловато… Не зря ли лыжи на себе волокем?…

Хотел я уложить всю группу, чтобы они изобразили диковинный цветок во льдах, но женская половина пренебрегла такой возможностью украсить местную природу, пришлось обойтись мужской половиной. Мальтийский крест получился. Не растут цветы в феврале в Саянах. Климат не тот.

Водопад Убур-Хубыты. Фантастика! Мы долго стояли с открытыми ртами. Значит, не зря сюда ехали. Посмотрим, что там дальше нас ждет.

А за спиной, за Тункинской долиной — Хамар-Дабан. Как там у Визбора: "…сквозь туман блестит хребет Хамар-Дабан". На постаменте — Макс. На Востоке много монументов местным вождям и прочим великим людям. Макс — велик. Два метра в нем.

Продвигаемся к перевалу Хубыты. Да, снегу-то не густо…

Вот он, левее, наш перевал. А идти все труднее и труднее. А надо. Let my people go…

Обед. Ветерок, однако, задул. И уже не так жарко, как там, внизу.

Горы! Вид с перевала на север. Встретили двоих ребят из Ангарска: бежали в цивилизацию за вертолетом, товарищ в районе Горлык-гола остался со сломанной ногой. Как потом узнали, им это удалось, и через два дня всего за пятнадцать тысяч (полцены) товарищ был вывезен на Большую землю.

Слияние Баром-гола и Архата. Отсюда мы вчетвером отправились относить заброску куда-нибудь на Ара-Ошей, километров за пятнадцать вниз. Погода была замечательная, шлось прекрасно, мы и не заметили, как занесли заброску аж на Китой, километров на пять ниже. Но выяснилось это неделей позже, когда мы продефилировали по Китою мимо места заброски метрах в двухстах, не узнав его (место) и пошли вверх по Ара-Ошею искать нашу заначенную еду. Километра через два, начиная узнавать знакомые места, мы усомнились, туда ли мы идем. А когда увидели двухметровые шаги 48-го размера, идущие навстречу, которые мог сделать только один человек во всех Саянах, тем более с характерным отпечатком протектора калош фабрики "Красный треугольник" (кроме нашей группы, ни у кого таких не было), мы и совсем впали в ступор. Один лишь Макс отказывался признавать свои следы и упорно шел вперед. Что ж, погода хорошая, отчего бы благородным донам не прогуляться лишний пяток километров? Дошли до Баром-гола. Макс сломался. Поверил таки. Узнал камень, на котором сиживал когда-то. Так куда же мы закинули заброску? Неужто аж на Китой? Долго потом смеялись все саянские куры над нами. А уж как наши дамы удивились, когда мы налегке вернулись и, не говоря ни слова и отказавшись от свежеприготовленного обеда (!), промчались мимо назад.

А в заброске был ананас и бутылка шампанского — Макс к какому-то своему празднику не поленился, пронес на себе. Здоровый он мужик, этот Макс.

Это каньон на Ара-Хубутах. Относим заброску.

Вверх по Архату. Отобедали на солнышке и спускаемся к озеру, которое есть просто разлив ручья. Как возникают наледи: в мелких местах река промерзает до дна и притекающая сверху вода вынуждена течь поверх льда, где она успешно намораживается за ночь, когда мороз. Днем все это подтаивает и хлюпает.

Голый лед. Очень скользко на лыжах. В цирке есть такой аттракцион — "Коровы на льду". Мы тоже умеем.

Там, чуть левее центра, где-то возле выступающего зуба, запланированный нами перевал Архат. "Всего лишь" 1-Б. Наивные чукотские дети, мы считали, что 1-Б летом на Кавказе и 1-Б зимой в Саянах — это идентичные понятия. Я, как самый небольшой любитель лазания по отвесным стенкам, сразу преисполнился скепсиса насчет нашей способности туда залезть, но всем остальным горячим и подкованным юношам и девушкам для этого потребовался еще целый день. Но, как писал Месснер в "Хрустальном горизонте", "все мои мои победы зиждились на умении вовремя повернуть назад", подобным образом закончились, кажется, треть его восхождений. Наш коллективный разум к пяти часам вечера, пребывая еще на середине склона, осознал, что неглупо будет, пожалуй, вернуться.

Мы вернулись после холодной под перевалом ночевки к нашему позавчерашнему озеру, где и отобедали. Расслабились, решили дальше в этот день не идти. Там же и отужинали. Насладились чудесным вечерним видом. А днем нам попалась группа Николая Евстафьева из Москвы: шестеро бодреньких парней, которые бежали брать Архат или что-то там рядом. Мы рассказали о нашей неудачной попытке, но их это не остановило. А через несколько часов они нас обогнали на обратном пути. Посмотрели они на ту стенку и тоже решили не ходить. Хотя они-то, наверное, и взяли бы перевал — выглядели ребята очень внушительно.

Ползем на Крокодил. Виды вокруг — …

Спуск в долину правого притока Ара-Ошея. Один из самых красивых, на мой взгляд, видов из пройденного нами.

Это тот ледопад, где мы впервые стали применять для определения высоты объекта новую единицу — Макс. Здесь высота ледопада — шесть Максов. То есть двенадцать метров.

В тот раз мы обошли этот ледопад поверху, навесив в одном месте перила. А годом позже мы его скакнули чуть ли не с разбегу, кинув веревку. Но в обоих случаях принимаемое решение было применительно к конкретной ситуации вполне оправданным.

Макс выбрал самый эффектный ракурс. А если бы Коля поскользнулся бы и сорвался, кошками прямиком на Макса, то моя точка съемки была еще эффектнее. Слава Богу, Колины не самые острые кошки в этот раз не подвели. Иначе нам Макса было бы не уволочь. Уж больно он здоровый парень.

Эта интересную вершину я первоначально принял за пик Маттерхорн (отпочковавшийся от своего альпийского тезки), но потом выяснилось, что это другая вершина.

Ночевка на перевале Дабан-Жалга. Чудо что за перевал: шли мы на лыжах(!) по долине Дабана, без особого набора высоты, и вдруг оказались на перевале. Даже шишки там были.

Утро. Еще, по-моему, нет восьми. Термометр показывает -24°С. Это последнее точное знание температуры, где-то здесь при сборах термометр был потерян, за что мы были немедленно наказаны: следующая ночь была самая холодная, по ощущениям, не меньше тридцати градусов. По словам других участников — не меньше сорока. А был бы градусник, мы бы точно знали, что всего лишь тридцать, и так бы сильно не мерзли. (Кстати, в начале января 2003 года, когда мы ходили в рождественский поход по шхерам Ладоги, наш градусник показывал строго -27°С все пять дней, и всем было хорошо, никто не мерз. А когда мы вернулись домой и узнали из последних новостей, что в Карелии 40-градусные морозы, трубы лопаются и целые города вымерзают, нам натурально стало холодно и мы стали мерзнуть в своих квартирах, на рабочих местах и в общественном транспорте). Мы дети цивилизации, в которой все выражается числом. И мы, выходя на улицу, смотрим не на цвет неба и колыхание листвы, на стрелку термометра: ну-ка, сколько там сегодня? Поэтому опытный руководитель лыжного похода должен брать с собой только один термометр — командирский, с фиксацией стрелки в нужном положении в каждый насущный момент. Допустим, сегодня руководителю выпало счастье дежурить, а выползать из спальника ох как лень! — что же, ставим -40°С и объявляем отмену раннего подъема до повышения температуры. Пару часиков еще можно поспать. А там, глядишь, изголодавшиеся и замерзшие участники и сами примутся за разведение костра, да и завтрак мимоходом сготовят…

Греемся.

Ночь. Луна. Костер. Тайга. Рассеянный и тусклый свет. Замерзла левая нога. А правая пока что нет. Подсяду ближе к огоньку, Авось согреется нога. Не то отмерзнет и — ку-ку! Дорог здесь нет, кругом снега. Луна повисла над костром, Должно быть, холодно и ей. И словно просит нас о том, Чтоб дров подкинули скорей. - Подбросим, милая, не плачь, Взовьется пламя до небес, И будет воздух так горяч, Что зашумит тревожно лес. Зато согреемся слегка, Подсушим влажные носки, Сожжем нечаянно рукав И чьи-то рядом башмаки.

Великая саянская река Китой.

Вниз по Китою. На Китое было холоднее, чем во внутренних районах Тункинских гольцов. Это отмечали и до нас. Видимо, это объясняется тем, что долина реки имеет северо-восточную направленность и открыта северо-восточным ветрам, к тому же некоторые ущелья не освещаются низким зимним солнцем из-за прибрежных хребтов.

Вот как, например, вот этот каньон. Это Верхние Щеки, водники хорошо знают это место. Здесь на входе находится порог Турбина, непроходимый по габаритам. Соответственно, обнос. Такие места хорошо запоминаются.

А вот, собственно, и Турбина, вид сверху.

Или это Турбина? Ладно, не буду утверждать, по воде там пока не доводилось ходить. Во всяком случае, это рядом. Мы с Максом может смело заявлять, что Турбину мы прошли. Пешком. В кошках. Ощущения достаточно острые: идешь по льду замерзшего водопада, а под тобой журчит струя. А вдруг провалишься? Место-то не гладкая вода, уклон, как никак, водопад, в конце концов.

Жалею, что не дождался идущего человека, для масштаба: этот лежащий троллейбус действительно величиной с троллейбус, может быть, даже чуть больше. А как отпилен аккуратно!

Голубой ледопад. Так впадают саянские реки: сверху, со ступенек.

Красиво, не правда ли? Если архитектура — это застывшая музыка, то ледопад… Это застывший водопад, во! Я первый догадался! Впредь при цитировании ссылаться на меня ;-).

Место впадения Ара-Ошея в Китой. Слева, в том лесочке на том берегу, зарыта наша заброска. По прямой — метров двести пятьдесят. Но с этой стороны никто из "забросчиков" не узнает местность, к тому же мы твердо знаем, что заброска лежит на берегу Ара-Ошея, где-то в пяти километрах выше по течению отсюда. И мы, растерев замерзшие конечности (нынешняя ночь и утро были самыми холодными за все время, хотя, кажется, уже март наступил), трогаемся в путь. Доходим до устья Яман-гола, девчата остаются загорать на солнышке и попутно готовить обед, а мы пускаемся дальше. Курам на смех. Но, как бы там ни было, а эти прогулки — закладка заброски и ее поиски — самые лучшие воспоминания похода, и всякий раз, когда вспоминаются эти моменты, сразу проникаешься ощущением того, что счастье — вот оно, оно было, а раз было — значит есть. Это навсегда.

После того, как продукты были все-таки найдены, доставлены и распределены, мы сделали попытку подняться вверх по Яман-голу до минеральных источников, но увы: сначала провалился Женька, потом… кто же потом? — а потом снова Женька, только уже по пояс, пришлось ретироваться. Солоно хлебавши. Источники соленые и теплые, что делает лед ниже по течению тонким и хрупким. Попробовали было верхом, но там такие уклоны, что решили за благо вернуться. Наутро пошли по обходной тропе, через хребет. На фото вид с верхушки этого хребта на долину Ара-Ошея.

Вид со скалы на Яман-гол.

На Яман-голе красивый каньон, причем он, в отличие от некоторых других, несимметричный, левый (орографически) берег невысокий, зато правый! В одном месте даже отрицательный уклон.

Бродвей. Невский проспект. Гуляй — не хочу. Одно только — лыжи на себе. Значительную часть похода. А если они к тому же и пластиковые (горные), то вкупе со стальными добротными креплениями дополнительный вес тянет на пять килограмм.

Коля рухнул. Обычное дело.

Без слов.

Не нашли развилку ручья — важный ориентир, на карте есть, а на месте — нет. ???

Тараканы внизу — это наши рюкзаки с лыжами. Коля с Максом Майоровым вешают веревку на случай подъема. Не понадобилась.

Немного сдаем назад.

Перевал сегодня уже, видимо, не взять, — рассуждали мы, — или все-таки попробовать? До него, кажется, рукой подать (на следующий день мы его осилили только во второй половине дня). Заночевали в кулуаре, на склоне. Вырыли и вытоптали горизонтальную площадку, укрепили снизу ее своими лыжами. Еще одна холодная ночевка. (Прим. Холодная ночевка — это не когда холодно, а когда нет дров и печка не топится. Иногда холодные ночевки бывают терпимы, ну а чаще… По всякому бывает).

Ползем на перевал Козлов. Позже было принято общим собранием считать его перевалом Десяти козлов.

Поднялись мы на перевал, а спуска-то и не видно! А назад ну никак не хочется. Ну и куда деваться бедному путнику? Ирина Ивановна со Светой ушли искать пути спасения, а мы размышляем о смысле жизни.

Вернулась Ирина Ивановна. Спуск пока не просматривается. Пока суть да дело, надо подкрепиться. Война войной, а обед по расписанию.

Макс примеряет рога, найденные двумя днями раньше. Рога одиннадцатилетнего изюбря, весом около 8 кило. Оставшуюся, эмоционально непростую часть похода, Макс проносил их на себе. Это еще дней восемь похода. Здоровый он парень, этот Макс.

Ирина Ивановна нашла путь. Дюльферяли по зыбкой сыпухе. Южная экспозиция, ни намека на снег.

Верховья Шумак-гола. Леса нет, еду готовили на вот тех кустиках. Ночью снова не топили.

Вот уже показалась долина Шумака.

Шумак. В том лесочке, что чуть левее центра, курорт. 40 источников от всех болезней. Летом там масса народу, они понастроили себе избушек, живут там и лечатся. Поскольку электричества и прочих удобств там нет, то ходят друг к другу в гости и вырезают из дерева всякие рукоделия, которые потом прибивают к стенам домиков или складывают у своих любимых источников в качестве даров за исцеление.

Времени мало, вернее, его совсем нет: сроки истекли, должны уже если не в поезде ехать, то ждать его на вокзале. А нам еще топать и топать. Идем через Китой на Аршан.

Без слов

На Шумаке впечатляющие каньоны. Но идти целый день по каньонам нелегко, стены давят на психику, хочется на волю, на простор.

Эти бревна, кстати, занесены на такую высоту весенними паводками.

Каньон

Показались Китойские гольцы. Уже март в разгаре, снега на южных склонах нет совсем. А там висит одинокий водопадик.

Долина Федюшкиной Речки. Отличается заснеженностью. И лавиноопасностью. Отсюда через перевал прямая дорога на Аршан. Еды у нас уже нет. Поход планировался на 13 дней плюс два запасных. Растянули на 17, а ходили 21. Последние четыре дня без еды. Последней пищей был суп из кедровых орешков. У кого-то нашелся несъеденный кусочек колбаски и еще у кого-то — кусочек сала. Вот такой нажористый супчик. Ели весело, думали: завтра уже оттянемся в поселке. Но оттяг оттянулся на почти четыре дня. Мы шли по тропе, но она завела нас на верхушку какого-то пупыря, на котором след потерялся. К тому же там хорошо дуло и было уже пять часов вечера. Решили не рисковать и спуститься вниз, а завтра пробовать снова.

Гора Братчанка. Левее — горка, к которой привела нас тропа и исчезла.

Но наутро мы не пошли наверх, а решили обойти отрог, чтобы наверняка найти перевал, который, как нам казалось, все таки не здесь находится. То есть решили, что немного заблудились и надо исправлять ошибку. Позже представилось лишний раз убедиться, что тропы не врут. И пошли мы тропить Федюшкину Речку по нехоженному рыхлому снегу. Это был самый тяжелый, для меня, по крайней мере, день похода. Второй день без пищи и тяжелая тропежка. И непонятно, выберемся ли. Атмосфера стала достаточно тягостной, люди преимущественно молчали.

На двадцатый день, натопив с утра снега и пополоскав желудки, мы выдвинулись на решающий штурм. Было 9 утра. Снег перекристаллизованный, сыпучий. Хорошо, зима была малоснежная и лавиноопасность была ниже обычной. Поднимались мы , казалось, бесконечно. Северный склон, солнца почти весь день было не видно, а тот час или два, что оно показалось над хребтом, оно светило прямо в глаза, усиливая воздействие отражением от снега. На перевале были в 6 вечера. Свершилось! Всего каких-то девять часов подъема, нормальный рабочий день. Бурно не радовались, но отлегло. Решающую роль, по моему убеждению, сыграли два фактора: кустики и Макс. Кустики — потому, что мы за них хватались руками и подтягивались. Без них частенько бы скатывались вниз. Макс — потому что он весь путь наверх протропил, сэкономив остальным много усилий. Здоровый он парень, этот Макс. Фамилия его Иванов. Попадется кому на тропе — уступите дорогу ;-). Из уважения к хорошему человеку.

Голод уже не ощущался. Настроение было такое, что теперь можно и неделю без еды идти, лишь бы только вниз, без перевалов. Решали — успеем до ночи сбежать в Аршан, или все-таки заночевать по пути. 16 км по карте. Рассудили, что пойдем, а там как получится. Получилось почти через сутки, в четыре пополудни на следующий день. И было это 11 марта. Перед походом некоторые из нас расчитывали 8 Марта встретить чуть ли не дома.

Первым делом все отзвонились домой. Потом пошли отъедаться. Я поступил мудрее — пошел искать машину. Когда минут через сорок маленький корейский микроавтобус прибыл, народ было не вытащить из кафе. Мужскую половину. Обратило на себя внимание, с какой выдержкой и спокойствием наши женщины перенесли вынужденное воздержание от пищи. Похоже, что их гораздо больше беспокоила невозможность сообщить домой, что все ОК и они слегка задержатся.

А потом были сутки ожидания поезда в Слюдянке. И омуль горячего копчения. По 10 р хвост.

Затем был поезд. Без каких-либо заметных событий. Разве что съеденные кое кем 8 порций мороженого подряд. Не буду даже называть, кто это был, ибо и ежу понятно, что такое совершить способен только могучий организм. Да еще эпопея с рогами. Пол-похода через два перевала их протащить — это раз. В утрамбованный людьми, рюкзаками и лыжами микроавтобус их воткнуть — это два. В поезд занести — три. С первого раза не получилось (проводник вредный). Потом был еще поезд из Москвы в Петербург.

И теперь, когда я слышу очередную рекламу очередного безотказного средства для похудания , я знаю твердо: народ дурят. Его вводят в заблуждение. Когда он прозреет, он будет покупать другой Брамелайн. Например, 100-литровый рюкзак марки "Брамелайн". Или байдарка "Брамелайн-2".