Природа Байкала

Маршрут: Хойто-Гол — р. Даргыл (за закладкой) — Хутэл

Лезем за закладкой

9 августа. Встали около девяти утра. Довольно быстро собрались и без завтрака вышли по направлению к закладке. Наполненное солнцем утро и радостно поющее настроение говорили, что мы выправили крен первых дней. Сегодня начинался основной маршрут и впереди у нас еще 20 дней странствий... Шлось легко, быстро и с удовольствием. Нас ждал Жом-Болок, Ока... да кто знает что еще? Остановились после переправы через Дунда-Гол. Девушек оставили заниматься лагерем, а сами поспешили за закладкой. Вчетвером в две ходки нам удалось перенести все спрятанные в лесу вещи к реке.

Еще вчера мне пришла в голову, как казалось, гениальная идея сплава всего нашего барахла на кате-двойке по Сенце до Хутэла. На том и порешили. Сразу же после завтрака приступили к паковке вещей и сборки судна.

Солнце палило немилосердо, и мы невольно жались в тень одинокой раскидистой лиственницы. И это притом, что температура воздуха едва подбиралась к 20°С. На небе быстро развивалась конвективная облачность, и часам к двум дня на западе показались грозовые тучи. Несколько раз на две, три, максимум пять минут небо темнело, грохотал гром, раскатываясь эхом по горам и падали редкие тяжелые капли.

К четырем часам мы были готовы! Бросили жребий — на кате выпало идти мне и Коле. Ребята почти налегке двинулись по дороге. "До встречи на Хутэле!". Я облачился в данные Женькой неопреновые штаны, и в 15 минут пятого мы вытащили превращенный в карван-сарай кат на середину реки. До впадения Хойто-Гола пришлось использовать самокатную технику, далее можно было вспомнить и о веслах.

Метров через семьсот после слияния зачалились перед нависшей "расческой". Я взял топор и через пару минут, мешавшая нам лиственница отправилась в вольное плавание, позволив насладиться еще 3-4 сотнями метров сплава, после чего мы уперлись в первый мощный залом.

Первый обнос протяженностью метров 70-80 вместе с распаковкой и последующей увязкой катамарана занял немногим меньше часа. И снова что-то в районе километра — полутора сплава — кайф! Узкая речка, требовала ювелирной точности, на которую наш кат был неспособен: несколько раз чей-нибудь из баллонов цеплял улов и мы вальсируя делали телемарки. В очередном расширении долины река растекалась по лесу, ныряла под заломы, исчезала в густом кустарнике... Сходили на разведка, закончившуюся неутешительным результатом: не менее 200 метров обноса, где по воде, где через густой кустарник, где по хаотично наваленным бревнам заломов или вязкому речному песку. Пот градом! Продираясь с баулами сквозь кусты то и дело отфыркиваешься от липкой паутины — к счастью большинство крестовиков обитает на уровне колен. А то, честно сказать, словить лицом или грудью такого паучка, когда заняты обе руки дюже не приятно! Кое-где попадаются редкие крупные ягоды черной смородины. Почему эта ягода всегда предпочитает селиться в подобных "задницах"! Почти два часа и просто уймища угробленных сил и нервов. Но мы пока веселы и еще не утратили остатков оптимизма. Коленька держится бодро — ему было видимо по приколу и это приятно, но самые тяжелые баулы достаются мне, да и пройти я успеваю по крайней мере на одну ходку больше...

Неспешно накатывался вечер. Иллюзии по поводу сегодняшней ночевки на Хутэле уже не было, да и ко всему прочему уже совсем вскоре, чуть-чуть не доходя до устья Ара-Шутхулая наш путь был прегражден третьим капитальным завалом, по сравнению с которым оба первых были просто детским лепетом, а может быть просто мой боевой настрой был сломлен. Осмотрев препятствие, я сказал что водная часть на этом закончена — мы выбираемся на дорогу... Коля было возразил, но я был непреклонен. Была ли то ошибка, обусловленная усталостью и моральным надломом или единственно верное решение? Навряд ли когда-нибудь этот вопрос найдет ответ.

Закон подлости не просто обнаруживал свое действие на каждом шагу, он просто злостно и нагло ухмыляясь изощренно издевался над нами. От места чалки до дороги оказалось метров 350, если не больше... и каких! Сначала чудеса эквилибристики по поваленным бревнам над водой, затем густой кустарник, брод через протоку, снова кусты, кочкарник, заболоченный ерник, переходящий в сгущающиеся тальниковые заросли над еще не затянувшимися старицами или протоками (еще 1-2 брода), снова лицо залепленное паутиной и в довершении всего склон метров 15-20 м высоты и крутизной этак градусов 35-40, на который-то и без груза подняться не так чтобы очень легко...

Сейчас я ощущаю страстное желание описать подробно и красочно все пережитое нами в этот вечер, но это не передаваемо никакими словами... Мы обречено совершали ходку за ходкой. Хрипя под стать Сизифу, я продирался сквозь вышеописанное безобразие с не центрированным 50 килограммовым рюкзаком и снова возвращался за очередным баулом. Вылетели на вечернюю охоту извечные спутники болот — комары да мошка... Обжигающие словно удары плетей укусы ложились на спину, руки, шею, плечи... "Сизиф, воистину Сизиф — вот и эринии подлетели!" — подумал я.

Наверное нашей упертости хватило бы еще на большую часть ночи, но часа через три весь скарб, включая катамаран, оказался у подножия склона. Последний рывок — подъем в гору, а в этом предприятии "не горный" Коленька — помощь большей частью только моральная.

В начале 12 часа ночи все наши пожитки, включая судно, были подняты наверх. Неподалеку от бровки склона мы облюбовали местечко под палатку и приступили к переодеванию. Желание высвободится из влажного неопрена доминировало над всеми прочими. Не прикрытая гидроштанами верхняя часть тела превратилось в одно сплошную область зуда, добавьте к этому ощутимо сбитые ноги и непонятного происхождения жгучую боль в паху, из-за которой теперь я уже не мог сделать ни единого шага. Когда процедура извлечения себя из тесного неопрена была завершена, то в свете фонаря я обнаружил, что на пространстве приблизительно в 20-25 квадратных сантиметров кожа была напрочь стерта. И тут случилось что-то вообще невообразимое. Волна жжения поползла по ногам, поднимаясь все выше, то там то здесь материализуясь болевыми вспышками. Коля посветил фонарем — я стоял босыми ногами в небольшом муравейнике, всполошившиеся обитатели которого не в шутку решили обрушить всю свою ярость на незваных возмутителей спокойствия. Я взвыл от отчаяния и злости, и матерный вопль прокатился по долине, так что вздрогнуло облачное обрамление зависшей над горами луны...

Поставили палатку, разожгли костер. От усталости и гнетуще-обреченного настроения никакого желания есть не было, поэтому ужин готовить не стали, ограничившись чаем с конфетами, баранками и двумя-тремя кусочками колбасы.

В начале второго часа мы забурились в наше обиталище, плотно закрыв от злобствующих муравьев все выходы, перебили тех немногих, коих принесли на своей одежде, и через полминуты уже провалились в сон.

10 августа. Ночь оказалась до неприличия теплой и даже какой-то душноватой. Когда мы пришли в сознание, на часах было уже начало одиннадцатого. Палатку со всех сторон осадили муравьи, но слава "Октопусу" — ни один не проник внутрь! По ту сторону полога, теплое и мутное под стать минувшей ночи утро сменялось тихим августовским днем, больше похожем на наше среднерусское бабье лето.

Первым делом мы выволокли весь наш скарб на обочину дороги — дабы не пропустить обещанную машину (1), после чего приступили к готовке завтрака. Поели, разобрали и просушили катамаран. Делать нечего — в томительном ожидании тормозим, жжем костер, собираем в ближайших окрестностях бруснику и пьем с конфетами чай. (На театральную карамель я завхозовым произволом объявил разумный коммунизм). Около половины четвертого дня прошли некие люди, которые сообщили, что машина в Орлик ушла еще рано утром... Вот мы и обломались! Но в отличие от вчерашнего вечера громкого мата не было. Итак понятно — это уже полный ### У нас здесь ну никак не меньше 160-180 килограммов неупакованного груза!

После недолгих раздумий, то бишь в 16:10 Коленька бравым шагом налегке отправляется в Хутэл за помощью. Я остаюсь один. Нет ни ручки, ни иголки — грустно!

Вечер посвятил созерцанию придорожной тайги, сбору брусники и грибов, строительству настила через ручей, протекающий между костром и палаткой. От общего безделья проснулся жор. Коммунизм на конфеты волевым усилием пришлось заменить коммунизмом на "сукразит" и бруснику.

Часам к восьми сгустились тучи, поднялся ветер, задышал и заскрипел лес. На ужин сварил молочный рис, хотел догнаться жареными грибами, но внезапно ливанувший кратковременный дождь отложил их приготовление еще почти на час. Рыжеватые языки костра постепенно усмиряли свою игру, влажный сумрак сменялся ночью. Осмотрев лагерь, вооружившись топором, суперспичками и двумя трубами от катамаранной рамы, я полез спать. На моих часах было ровно 23:00.

11 августа. Ровно год назад мы проснулись под обложным дождем в необитаемой долине Западного Саяна, пережив за стенами палатки и реальное солнечное затмение и очередной фальшивый "Конец Света". Два года — мы чуть не погибли под камнепадом на Алтае. Сегодня же все было тихо и спокойно: мягкое солнышко и влажная прохлада утра 13°. Хотя по местным меркам для этого часа (начало десятого утра) — это скорее не прохлада, а завидное тепло.

По моим прикидкам ребята должны были подойти часам к двум... Не завтракаю — лучше вместе сытно пообедаем. Дабы не взвыть от безделья приступаю к сбору брусники, которой благо не много и собирать приходиться по ягодке или по редкой гроздочке. Мимо прошли два мужика и девушка с мальчиком. Я предложил им угоститься брусникой и попросил поторопить идущих навстречу. Жду. Около половины второго разжигаю костер и начинаю кипятить воду. Несмотря на мутное солнце к полудню сильно теплее не стало — навряд ли больше 16 — 17°С. Два, три, четыре... "Уж вечер близится, а тормозов все нет!". Не выдерживая пытки голодом, растворяю кубичный бульон, варю брусничный компот...

Когда сидишь пусть только сутки в полном одиночестве в лесу — появление любого человека — событие! Когда же из ниоткуда возникают знакомые люди, которых ты видел уже очень давно, и за 5-6 тысяч километров отсюда — это своеобразное таинство явления. Около половины шестого вечера на дороге показались Паша, Димочка и Надежда! Минут через пятнадцать появились Женька и еще совсем не знакомая мне девушка Света, потом Коленька. Я порадовался встрече, выслушал краткий рассказ о том, как Надежда со Светкой за четверо суток добрались стопом от Москвы до Иркутска! О том, как сегодня в шесть часов утра они поставили на уши Орликовскую больницу и выкрали оттуда Лидочку и т.п. После краткого обсуждения решено было следующее: вновь прибывшие в сопровождении Женьки идут сейчас на источники в Хойто-Гол, благо до них здесь не более 6 километров, мы же сортируем и пакуем вещи, часам к 8 — 8:30 утра полностью собираем лагерь и готовим завтрак. Ребята возвращаются, едим и около 9 часов трогаемся в сторону Хутэла, где в базовом лагере нас ждали Наталия, Маша, Лидочка. В моим же наполеоновские планы входило еще и прохождение половины расстояния волока до Жом-Болока. План всем понравился и мы приступили к его осуществлению.

К вечеру, как и накануне, сгустились тучи, поднялся ветер. Даже сквозь деревья было видно, как с востока ровным фронтом стремительно надвигается свинцово-серая туча. Мы вожделенно готовились к приему пищи, когда на дороге показался убегающий от надвигающегося дождя Витька. Как необычно было его видеть здесь! Ведь со времени нашего последнего совместного похода прошло наверное уже около полутора лет.

Погода смилостивилась, мы успели поужинать, убрать все вещи, и только после этого ливанул дождь, продлившийся до глубокой ночи.

12 августа. Еще не было семи утра, когда поднялся Витька. Спустя еще полчаса наружу последовал я. За пологом было пасмурно и сыро, 12°С на термометре несколько обнадеживали. К 8:20 был готов завтрак — молочный геркулес с изюмом и брусникой. Мы уже поели, выпили чаю, упаковались, а ребят, ушедших ночевать на Хойто-Гол, все еще не было. Появились эти тормоза только к 10 часам. Пожелав им приятного аппетита, мы с Пашей вскинули рюкзаки и в довольно приличном темпе направились в сторону Хутэла.

Прогулки вдвоем замечательны своим эмоциональным настроем: шаг, ритм, мысль, вдох, пульс, слова, а больше междусловия — которые по сути есть отражения чувств — все множество душевных нитей, сплетаясь с внешним антуражем ландшафта, переплетаясь между собой, превращаются в тканное полотно, убегающее ковровой дорожкой в прошлое, постепенно становясь достоянием памяти...

За Буштыгом начался дождь, пока не сильный, но все же неприятный. Дабы прекратить это безобразие, пришлось прибегнуть к песенному шаманству — как говориться "клин клином..." И мы запели "Дождь над Иссык-Кулем" (2). Тучки вроде бы поднялись выше, но одной песни им оказалось мало. На этот случай существует совсем сильнодействующее, правда несколько опасное средство "Полгода плохая погода, полгода совсем никуда...". Шаманство подействовало — дождь перестал.

Мы шли в хорошем темпе, ровно дыша и радуясь красоте дороги. Непрерывная горная стена превратилась в ряд выступавших из облачной пелены угрюмых бастионов, в распадках между которыми курились облака. Создавалось впечатление, будто распадки всасывают в себя клубы облаков. И на фоне этого движущегося тумана подчеркнутой суровостью и неприступностью выделялись потемневшие от сырости скальные уступы отдельных вершин. Как все-таки погода, освещение, собственное состояние меняют пейзаж, его восприятие! Четвертый раз — тем же путем и как будто заново!

Размокшая дорога скользила под ногами, плевалась грязью и нет-нет, да и стремилась спихнуть в разбитую глубокую колею... Через два часа ходьбы остановились на первый привал. Отдохнули, остыли, подкрепились сушеными бананами, вскинули рюкзаки, и еще 1:05 марша, брод через Хадарус и привал у бурхана.

Еще через час мы достигли Булуная. В том месте, где основная дорога спускается к руслу Сенцы, конная тропа напротив ощутимо набирает высоту, выходя на безлесный участок склона, возносясь над долиной. Четыре дня назад мы проходили здесь с Женькой, радуясь слепящему солнцу и великолепию открывающегося отсюда вида. Сегодня было все по-другому, но долина смотрелась пожалуй еще более эффектно. Махровые кроны лиственниц излучали серебристый свет тысяч капель и серого неба! В порыве ветра запели трубы катамаранной рамы. Мы остановились глубоко дыша, пожирая глазами пространство долины, ощущая очередной миг соприкосновения с реальностью волшебства.

У Булуная под ногами запах — чабрец. Не снимая рюкзака я сорвал несколько веточек. И тут нас накрыл очередной дождевой заряд, через пару минут доросший до состояния умеренного ливня. Свернув с дороги, мы забились в гущу кедров, надеясь переждать пик его активности, но пика как такового не было — сильный обложной дождь с отдельными моментами затишья завис над Саянами до глубокой ночи. Просидев в условном укрытие минут десять, мы решили забить на остатки сухости и последним броском все же достичь Хутэла.

Последние километры дались очень тяжело. Едва не доходя до хутэльского болота у меня прихватило сердце. Не скидывая рюкзака я на пару минут примкнул к какому-то поваленному дереву... Через болото шли напрямик, по кратчайшей траектории, иногда проваливаясь по колено в воду — все равно уже везде мокро. А впереди тем временем показался желтоватый тент, да пара палаток и радующиеся нашему возвращению девушки.

Рядом стоял еще некий народ — медики: два мужика, девушка и надоедливый мальчишка лет 10-11. Те самые, которые прошли мимо меня вчера с утра и отказались от угощения брусникой. Мы скинули котомки и тут же были одарены супом, а мужики угостили нас вкуснющим салом. Это было истинное наслаждение, неужели пробудилась хохляцкая кровь?! Сытость, несмотря на мокроту, вернула радость жизни. Теперь можно было вполне свободно заниматься лагерными заботами. Тем временем один за другим подходили остальные члены команды.

Пользуясь перерывами между порциями проливающейся воды, занимались обустройством лагеря — заготавливали дрова, посреди поляны с помощью весел и веревок соорудили шикарную систему из тентов, однако даже Витькиному гению инженерной мысли неудалось полностью ликвидировать образующиеся на пологе вследствии неполного стекания воды пузыри, в результате чего время от времени из-за переполнения включался самослив — несколько литров воды самопроизвольно обрушивались вниз и не дай Бог было оказаться в том самом месте.

Светка уже почти бурятка

За двое суток жизни на Хутэле ребята освоились, познакомились с бурятскими детьми с ближайшего летника, у которых покупали хлеб и молокопродукты; Лидочка с Машей даже умудрились взять урок верховой езды. Ближе к вечеру решено было сходить за хлебом.

В полумраке единственной комнаты летника было тепло и сыро, пахло кислым молоком и немного гнилью. По периметру стояли кровати, посередине располагалась низкая печка, вокруг которой стояли чаны со скисшим молоком и формы с подходящим хлебом. Детей было трое: две девочки, старшей из которых было лет 15, и мальчишка лет 9-10. В ожидании готовности хлеба мы немного пообщались, хотя дети с большим трудом понимали наши вопросы. Среди небольшой стопки книг я углядел русско-бурятский словарь, изучением которого и занялся (насколько это было возможно при практически полном отсутствии света).

Дождь изредка ослабевал и почти тут же с утроенной силой занимался заново. С летника мы вернулись уже в глубоких сумерках, добыв миску сметаны и несколько буханок непропеченного хлеба. Ужинали около костра под тентом гречкой с тушняком, догоняясь хлебом и сметаной. Хлеб оказался не просто непропеченным, а откровенно полусырым, так что после поедания значительного количества горячего квасного теста началась изжога, да и вообще стало немного стремно за пищеварительную систему.

До палатки я добрался несколько раньше прочих. По пологу грохотал ливень, в отсвете костра медленно передвигались силуэты ребят, а в голове мурлыкался "Дождь над Иссык-Кулем"... С окрестных вершин действительно густым чернильным потоком лилась ночь. Испытав невообразимое наслаждение, я переоделся в сухую спальную одежду и накрылся одеялом... "Вот мы и все в сборе... одиннадцать человек... такого еще не было! Завтра все будет по-другому, как будто начнется новая поездка... Мы наконец-то покинем примагнитившую нас долину Сенцы... Странное подсознательное ощущение двух команд — четко МЫ и ОНИ... Даже Вик более чужой, чем Коленька! Парадокс! Nonsons! Разве только Надежда... И тут я себя поймал на еще одной несколько неожиданной мысли: "Как я рад возвращению Лидки! Без нее мне было бы куда грустнее... Подспудное ощущение родственной души?... Нет, скорее некой общности восприятия..." Прервав череду моих мыслей, вернее попытку рефлексии дневных ощущений, в палатку по одному стал заползать сыро-влажный народ. Все! Спать!

Маршрут: Хутэл — пер. Дэдэ-Хутэл — оз. Олон-Нур

13 августа. Сказать, что утро дышало сыростью, значит не сказать ничего, оно просто утопало в ней. Около половины десятого я выполз из палатки. Клокастые облака курились над долиной, то открывая вершины хребтов, то вдруг опускаясь почти к самым макушкам лиственниц, и тогда занималась непродолжительная морось. Несмотря на 14°, было довольно зябко. Я разжег костер. Разбуженный стуком топора народ медленно и без желания покидал уютные лежбища. Готовкой завтрака сегодня занялся Паша, состряпавший волшебную пшенную кашу с изюмом и брусникой.

Пользуясь свободным временем, я прошел метров 400 вверх по тропе — той самой которая поведет нас на Жом-Болок. Несмотря на то, что согласно карте тропа идет по правому берегу ручья, путь слева был также вполне приемлем и неплохо читался.

Позавтракали. Пока собирались, прибежал бурятский пацаненок со шныряющими голодными глазами. Попросил колбасы (знал ведь чего просить!). Мне было жмотно, но все же кусочек сантиметра в четыре я ему оттяпал. Но в процессе выяснилось, что пропал весь батон, одновременно растворился и ребенок. "Жалкий воришка! Мы с ним по-человечески, а он у нас колбасу воровать!". Глубоко опечаленные пропажей ценного продукта, мы с Пашей двинулись в крестовый поход возмездия на бурятский летник.

От воспоминаний этого момента мне становиться стыдно — двое мужиков с чувством глубокой решимости пришли на летник отнимать у детей колбасу. Колбасу конечно же не вернули — ко времени нашего визита она была уже съедена. В качестве контрибуции мы взяли миску кислого перебродившего творога, ибо больше взять было либо нечего, либо все остальное от нас утаили.

Уже с собранными рюкзаками мы съели творог сдобрив его солью, с горечью ощущая неполноценность вынужденного обмена.

Только в два часа дня первая часть команды и примкнувший к нам Димочка двинулись вверх по ручью. Вик убежал в первую ходку в одиночку несколькими минутами раньше. Светка по причине серьезно сбитых во время вчерашнего перехода ног отлеживалась в лагере на Хутэле, с ней же осталась и Надежда.

Набитая тропа поднималась вверх по правому берегу вздувшегося после дождей ручья, сквозь светлый осинник, постепенно сменяющийся лиственничным редколесьем. Вокруг много брусники, и иногда, презирая тяжесть рюкзака, ты нагибаешься к какому-нибудь из кустарничков увенчанному гроздью уже почти спелых ягод. Подъем становился все более пологим, и вскоре тропа вывела на болото, где сразу же стала куда менее заметной, то и дело теряясь в сфагнуме и траве. Первые легкие сомнения о правильности выбранного пути затесались в мои мысли, но ручей был рядом, долина одна, промахнуться вроде бы некуда! В крайнем случае переправимся на левый берег и выйдем на основную тропу... Тропа подвела к небольшому распадку и нырнула вниз в неглубокий узкий и чрезвычайно эффектный скалистый каньон ручья.

Спустившись вниз, мы кинули рюкзаки и предприняли первую разведку. Место было дивное: красивые скальные обнажения, густая подстилка из рыже-коричневой опавшей хвои лиственниц и кедров, красноватый бадан... На другом берегу ручья мы нашли альтернативную тропу, поднимающуюся вверх. Переправились и последовали далее придерживаясь путеводной ниточки.

Тропа сперва шла по кромке уступа каньона, одаривая приятными видами, затем свернула вглубь леса. Идти стало тяжелее, то и дело попадались поваленные деревья, участки довольно высокой мокрой травы. Коля начал отставать, причем отставать немилосердно. На 30 минутном переходе он умудрился проиграть авангарду 1:05. То и дело занимается кратковременный мелкий дождь — тепло и сыро. Основная группа ушла вперед, мы с Лидочкой остались ждать Колю и Наталью. Дождались, оставили их на привале с предназначенной им частью перекуса. Двинулись дальше и вскоре потеряли тропу. Куда ушла основная группа, оставалось только гадать (конечно же можно было трезво подумать, но поверить в собственный кретинизм, исключив его у впередиидущих у меня почему-то получилось далеко не сразу).

В итоге мы застряли вдвоем на залесенном склоне, оказавшись разделенными на три группы. "Снова вразброд! Вот что происходит, когда темп передвижения отличается в разы!". Стрелка компаса указывала на то, что ручей чрезмерно забирал на запад, в то время как нам нужен был чистый север, здравый смысл вопиюще вопрошал почему мы набрали столько высоты, и все продолжаем подниматься вверх. И ответа у меня пока не было, карта преспокойно покоилась в рюкзаке, и необходимости в ее доставании я пока не видел. "Ручей один, из долины мы не выходили, промахнуться невозможно," — утешал я себя. Но полузлость, полуотчаяние поднимались внутри все с большей силой... Лида, еще не окончательно оправившаяся после сотрясения, обречено опустилась на склон. Я полез вверх на разведку. Метрах в 30 выше нашлась тропа. "Мой кретинизм явно прогрессирует! Как мы могли ее потерять?!"

Убедившись, что Коля с Наташей вышли на нужный путь, мы ломанулись вверх, догонять авангард. Вскоре вышли на широкий покатый гребень. По правую руку открылась панорама довольно обширной глубокой долины, уводящей точно на север, но это я отрефлексировал несколько позднее, а пока вокруг было просто очень красиво. Тропа пробиралась сквозь величественный кедрач среди огромных валунов и останцов скал. На фоне залитого серостью неба впереди выделялась иззубренная скальная стена, с порожденными выветриванием крепостными бастионами и башнями. Величественное спокойствие, дичь и глушь. Ветер мерно колышет ветви огромных деревьев. Размеренно дышит тайга, приветствуя своих гостей... Вдруг тропа свернула влево, вбросила несколько метров по высоте и захлюпала по редколесному болоту. Долина сузилась, лес начал таять, с оголенных склонов надвинулись курумы, приблизилось небо...

Ребята ждали нас под могучим кедром на берегу ручья. Здесь мы уничтожили последние остатки перекуса: бананы запили водой и, не дожидаясь Коли, вскинув рюкзаки направились вверх по долине. Я занял привычное место впереди и уже казалось мысленно видел за открывшимся невысоким перевалом просторы озер Олон-Нур... Но тут же остановился, будто бы протрезвев. Достал карту и с ужасом понял, что весь день мы шли не туда, что мы просто перепутали долину и поднимались не по Дэдэ-Хутэлу, а по его правому притоку... И находимся мы уже почти на 2000 метрах, тогда как высота перевала всего-то 1583.

- Ребят, а нам нужно обратно, — абсолютно спокойно сказал я, поднимая глаза от карты. Возможно это было лишь самовнушение, но мне показалось, а может быть я просто этого ожидал, что пять пар глаз меня просто пригвоздили к земле. В общем-то было за что. Набранные лишние почти полкилометра высоты с полной выкладкой — не самый добрый прикол.

- И далеко возвращаться? — спросил Женька

- Почти к самому началу.

В этой фразе я конечно немного перегнул. Вернуться пришлось менее чем на километр, до того места где тропа покидала гребень, сваливаясь к болоту. Здесь мы встретили Колю с Наташей, коих и обрадовали нашим открытием. После короткого обсуждения решено было спускаться без тропы, траверсом склона, постепенно сбрасывая высоту и продвигаясь на север.

Была половина седьмого вечера, но из-за опустившихся облаков заплакавших очередным дождем, освещение больше походило часов на десять. Перед нами лежала искомая таежная долина Дэдэ-Хутэла. И вид сей был дивно красив и сумрачен. Организм мобилизовался, выброс адреналина мигом поднял настроение, придал сил и мы пошли. Вниз по скользкой траве, сквозь деревья и кустарник под занудным мелким дождем...

Я был благодарен судьбе, что мы допустили такую ошибку. Это был достойный переход! Вокруг стояла дикая тайга, со склона то и дело открывались впечатляющие виды, однотонные, в оттенках серого... И однажды сталью блеснули на севере озера, и от этого быстрее забилось сердце. Звериные тропы почитались за счастье, а неглубокие распадки, лощины, по некоторым из которых сбегали ручьи-жалга, густо заросшие и заваленные буреломом — за проклятье... А в основном трава, мох, болото, деревья... Частые привалы в ожидании Коли. Шли осторожно, стараясь не терять друг друга из прямой видимости — потеряться в преддверии сырой ночи... Бр-р! Дабы не особо уставать от выбора пути, впередиидущие — либо я, либо Димка, либо Паша, сами того не замечая, постоянно менялись.

Было странно смотреть на расцветающего Димочку, по-моему чем глубже задница, тем большим солнцем он становится. Мы с Пашей тоже шли в весьма приподнятом настроении. По пути собирали грибы, преимущественно крепкие молоденькие моховики, коих на нашем пути было предостаточно. Тропы незаметно появлялись и исчезали в никуда, многие из них были весьма отчетливы, но ни одна не походила на рациональную человечью.

Склон постепенно становился положе, лес реже, болота обширней и мокрее. Небесная хмарь сокрыла вершины хребтов окончательно, лишив красок и без того небогатый цветами день. Еще полчаса, может быть минут 40 или час, и будет ночь... Женька начинает бурчать на тему постановки лагеря, угрожая капитанским произволом... Но произвол произволом, а стоять в глубоком насыщенном водой мху — все равно не будешь. И мы идем дальше наращивая темп, наперегонки с темнотой.

Болото кончилось, странно расступился лес — будто выкошенный, открыв слева замечательный вид на правильной формы лавинный лоток, с верхней части которого в долину путем снежных лавин сейчас сползало облако... Завораживающее зрелище!

Еще немного вниз и мы уже почти на дне долины и снова плюхаем через вязкий мох болота, на противоположном краю которого, помечая собой относительно хорошо дренированную ложбину, маячат несколько довольно высоких кедров. Это было первое пригодное место для стоянки. Конечно, немножко сыро, немножко неровно, но в общем-то вполне пристойно, только вот почему-то душа к этому месту не лежала. Пользуясь остатками светового дня, налегке отправились на небольшую разведку.

Метрах в 50 в густом кустарнике протекал ручей Дэдэ-Хутэл, причем тек он не на юг, а на север, что не могло не удивить. Хотя на деле все объяснялось довольно просто. Мы имели дело с системой довольно характерной для слабовыраженных низких перевалов-хутэлов Восточного Саяна, когда на едва заметной седловине перевала образуется озерцо-лужица, имеющее сток в расположенные по соседству долины разных рек (3). Учитывая что ручей тек на север, можно было заключить, что мы уже миновали точку перегиба и находимся в бассейне Жом-Болока.

Перепрыгнув через узкое, но весьма глубокое русло ручья и осыпав на себя порцию воды с кустов правого берега, мы выбрели на обширное равнинное болото, занимавшее большую часть днища широкой долины. В скорости отыскали основную нахоженную тропу, ведущую со стороны Сенцы. Приличного места для стоянки не подвернулось. И мы уже было повернули обратно, когда наше внимание привлекла возвышающаяся над болотом гривка-останец, своего рода небольшая сельга, образовавшаяся на дне троговой долины во время последнего оледенения. Беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что стоять мы будем именно здесь.

К 10 часам вечера мы перетащились на гриву. Димка, скинув рюкзак, сказал, что возвращается обратно на Хутэл, в их лагерь. Мы пытались уговорить его остаться до утра, но он отмахнулся и взяв с собой немного сухарей и фонарик растворился во влажном сумраке наступающей ночи.

Накрапывающий дождь и мокрая одежда к торможению не располагали. Мигом выросли палатки, расправил крылья тент, взвилось кверху веселое пламя костра. Дров на гриве было вдоволь, так что мы устроили славную пионерию. Первым делом все выпили по кружке бульона с сублиматом и сухарями, затем сварили гречку с грибами и тушенкой. К чаю я извлек из заначки кусок косхалвы.

Последний ужин и последняя ночь всемером... Почему-то от этой мысли становилось грустно. Неужели у нас получилась некая симфония общения?.. Вблизи бездымного костра дождь почти не ощущался, огонь освещал все пространство лагеря и отдельные отсветы падали даже на болото. Было тепло и уютно. Женька читал "Дневник орка". Изнутри поднимались песни...Приятный переход завершился одним из самых душевных вечеров поездки, восхитительным костром в дивном месте — широкой болотистой долине визуально зажатой с трех сторон невысокими горами, вызывающей шотландские ассоциации. "А ведь не перепутай мы долину, всего этого могло бы не быть... Все к лучшему!".

К астрономической полуночи дождь на какое-то время прекратился, со стороны Жом-Болока потянуло холодным ветром. Спать легли около 2 часов.

14 августа. Накрапывающая морось убаюкивающе стучала по полгу палатки, уговаривая не расставаться с теплом и сухостью спальника. В начале одиннадцатого часа утра подал признаки жизни Коленька, следом встали все остальные. Одновременно с подъемом дождь прекратился полностью, и даже облака поднялись выше окрестных вершин. Но атмосфера сырой зябкости никуда не улетучилась, 10°С на термометре воспринимались как должное, однако оптимизма не внушали. Я еще раз подивился уюту и красоте места стоянки, наш остров возвышался над ширью унылых болотных пространств, предоставленный ветру, но с него же во все стороны открывался замечательный обзор, особенно на север, где за долиной озер Олон-Нур, эффектно вздымалась почти отвесная стена пока еще безымянной горы (2350 м).

Мы никуда не торопились: до Жом-Болока было подать рукой, вторая часть команды еще была не Хутэле, следовательно и времени вагон. Позавтракав мясной кашей, собрали лагерь и около двух часов дня двинулись дальше на север по местами превращенной в грязное месиво, а временами просто исчезающей, тропе.

Через 10-15 минут ходьбы ноги утратили последние признаки сухости, внизу чвакала болотная жижа, то и дело приходилось перебираться через какие-то ручейки или огибать куртины мокрого тальника. Километра через полтора, ручей приблизился к левому борту долины и мы переправившись через него поднялись на 15 метровую сухую гриву, которая постепенно тоже растворилась в болоте, но уже в болоте Жом-Болокской долины. Сколько же там было голубики! Пройдя метров 50 по пестреющему синему морю, мы не выдержали и, скинув рюкзаки, набросились на ягоду, выбирая самые крупные и темные...

Болото сменилось, столь редким в здешних краях настоящим серебристо-зеленым лугом. Некогда на нем стоял бурятский летник, а с краю виднелись упревшие остатки прошлогоднего сена. За лугом отчетливым уступом поднималось лавовое поле. Черный камень, больше походил на застывший свинец, испещренный трещинами и провалами из которых поднимались кусты малины, можжевельника, смородины и жимолости. В целом лава здесь уже не выглядела столь безжизненной, как вблизи вулканов и местами даже была покрыта маломощным слоем почвы. Кое-где закрепились дерновинные травянистые, небольшие лиственницы и кедры, в прибрежной части березы и тальниковая поросль. Место было абсолютно необычным и даже в пасмурный день выглядело притягательным и уютным. "Да, только ради этого уже стоило идти на Жом-Болок!" — высказали мы единовременно родившуюся мысль.

Ноги сами собой вывели нас к стапельной поляне, расположенной на узком перешейке лавовой дамбы между третьим и четвертым озерами Олон-Нур, возле моста через второстепенную протоку Жом-Болока. С ровной лавовой площадки открывался красивый вид на верхнее из озер, здесь же было удобное место для палаток, оборудованное кострище, вокруг в достатке дров и строевого леса.

Мы с Женькой бросив рюкзаки, двинулись обратно к месту ночевки за оставленным Димкиным рюкзаком. Как раз возле острова встретили идущую с Хутэла вторую часть команды. Обратный путь проделали довольно быстро, покрыв расстояние от острова на болоте до стоянки ровно за час.

Вскоре на обширной лавовой поляне вырос базовый лагерь из трех палаток и натянутых на случай непогоды тентов. Небо то желтело, даря надежду на возвращение погожих деньков, то вновь опускалось вниз и курилось в распадках облачными лохмотьями, но дождя больше не было. После более двух суток тесного общения на четыре последующих дня он оставил нас в покое.

Стапель — своеобразный экватор поездки, момент обостренных амбивалентных ощущений: предвкушения полета над водой и жалости расставания с пешей частью и горами, радости творчества и нудности работы...

До вечера была собрана двойка, заготовлено дерево для рам четверок и сделана примерная прикидка (что куда пойдет). Рубить лиственницы непосредственно на лаве, где каждое дерево является воплощением борьбы за жизнь было жалко, поэтому пришлось таскать бревна с окраинных частей плато.

Пользуясь появившимся временем, мы с Пашей занялись перетряской продуктов. Ибо на вскидку выяснилась полная несовместимость раскладок двух частей команды. Ребята практически не привезли ни тушенки ни круп... Все это вогнало меня в жуткое уныние: "Неужели мы перли почти 50 килограммовые рюкзаки ради того чтобы опять изнывать от голода, кормя этих нерадивых оболтусов?!". Однако после переучета выяснилось, что все не так уж и плохо. Мы вычислили диспаритет раскладок, заключив, что в случае недостатка продуктов можно будет докупить необходимое в Хужире, благо как мы уже могли убедиться: Окинская долина продовольствием была не обделена.

Параллельно, в основном девушки, катались на двойке по верхнему из озер — мило, будто вечерние прогулки по пруду парка, только пруд уж большой, да безлюдье и тишина, в величественном окружении смотрящихся в воду вершин.

На ужин решено было сделать соевые шницеля, обжаренные в кляре со специями и рисовою кашу. Тихий пасмурный вечер постепенно сгущая серость переполз в ночь. Ужин удался на славу — обалденно вкусно! Особых посиделок не устраивали и по палаткам расползлись относительно не поздно — около гражданской полуночи. Ощущение двух команд никуда не делось, и от этого жуть как неприятно. Вик колючий и резкий, да и его авторитет в моих глазах все же немного не тот, что раньше... Жаль.

Около 23 часов — температура 8°С.

Маршрут: оз. Олон-Нур — пик Халхинтэ-Ула — оз. Олон-Нур

15 августа. Я вылез из палатки немногим ранее 9 утра. Довольно прохладно, на градуснике 6°С. Народ еще не покинул своих лежбищ, и только Витька в приступе озлобленности всеобщим торможением суетливо бегал по лагерю. Сквозь рваные облака желтоватым пятном проблескивало солнышко, даря надежду на долгожданное улучшение погоды.

Окончание завтрака сменилось непонятным торможением и того хуже всеобщим раздражением. Я торопил народ со сборкой катамарана, дабы освободить вторую половину дня для радиалки. В итоге мне сказали, что я могу идти на все четыре стороны, чем я и воспользовался. Хотелось конечно командой, но кто ж им доктор... Или мне?

Еще вчера на прогулку просилась Лидочка, но одному идти свободнее. Я вопросительно посмотрел на нее, она ничего не ответила, и я ушел один.

Про Олон-Нур можно сказать, что это уголок Карелии на фоне Саян. Озера в каменной оправе, причудливых и правильных форм с прозрачной ледяной водой, мох и тайга.... Над основной протокой Жом-Болока дрожат розоватыми листьями уже проводившие лето осинки. Сквозь облака рвется к земле солнце и ветер гуляет над пространствами озер, теребя деревья, обтачивая лики скал. Великое безлюдье, на многие километры, побуждающее страстное желание обмерить его шагами, охватить взглядом, надуть до предела легкие, заглотив порыв горного ветра...

Я углубляюсь в лес и начинаю подъем в гору: до вершины около 850 м по вертикали. Прозрачный осинник несет следы давнишних камнепадов. Повсюду на пологом склоне среди леса лежат каменные глыбы от небольших до нескольких десятков кубометров. Воображение тщетно пытается представить картину полета такой махины вниз по склону. Осинник сменяется лиственницей с островками курумов, еще выше переходя в сильно выветрелые сиенитовые (?) скалы с участками мелкозернистой сыпухи. Но деревья растут и здесь, скрепляя склон, связывая узловатыми корневищами гнилой камень, существенно облегчая подъем, делая его более безопасным.

Преодолеваю несколько крутых сыпух, относительно пологий скальничек, если можно так назвать нагромождения нескольких глыб крошащегося под пальцами камня. Лес остается позади, склон становиться положе, появляется ерник, голубика, стелящаяся шикша, мхи и немногочисленные желтовато-седые травы.

Каждый раз, когда поднимаешься выше зоны леса, наблюдаешь удивительное превращение. Скачком надвигается небо, и ты уже принадлежишь другому миру — миру великанов. Облака и ветер — твои братья. Мир внизу — игрушечная сцена, меняется спектр масштабов, появляется чувство парения... К моменту моего выхода на открытые пространства солнце уже окончательно взяло верх над облаками. И даже несмотря на холодный ветер было ясно, что в Саяны возвращается лето.

Дабы обойти крутой уступ куэсты, забираю сильнее вправо, приближаясь к первым скалам. Тяжело писать о моментах, которые потрясают, когда ты с прерывающимся от восхищения дыханием жалеешь, что поднялся сюда один. Одна за другой передо мной вставали выветрелые скалы самых причудливых форм: граненые столбы, лики, грифоны, эллипсовидные яйца: львиные головы... На какое-то время я вообще забыл о вершине и как зачарованный бродил среди не засмотренных скульптур природного музея, влезая на отдельные из них, погружаясь в узкие проходы-щели между ними, приводящие в уютные замкнутые комнаты.

Выше последней череды скальных нагромождений начинается почти ровное плато, представляющее собой обращенный к северо-востоку пологий склон куэсты. Через пару минут я уже стою над обрывом на вершине 2350 и принимаю лобовой удар порыва ветра, распирающего легкие. На всякий случай, дабы не быть сдутым, опускаюсь на камни. Как на ладони вся долина Жом-Болока от Шарзинской котловины, со всеми лабиринтами озер Олон-Нур и до самого Хара-Нура, на юге, сквозь распадок Дэдэ-Хутэла, видны крутые уступы, правобережья Сенцы, а еще дальше, почти в 60 км, угадывается снежная голова Мунку-Сасана (3164 м). Насколько все рядом, если уметь летать! На северо-востоке поднимаются высокие вершины, морщинистые скалы которых едва посеребрены снежной сединой. Весь подъем от озера до вершины занял чуть больше 1.5 часов. С четверть часа, сидя на скале, я впитываю в себя ощущение парения над миром. Соприкосновение с волшебством со временем уляжется в памяти, утратится эмоциональная окраска, но воспоминание об увиденном, как об одном из ярчайших пейзажей Земли, наверное останется навсегда.

За все время пребывания на горе ветер не утихал ни на секунду. "Ветреная гора" — родилось у меня в голове — "Этот великолепный массив должен носить имя, так пусть и будет — Халхинтэ-Ула — Гора Ветров."

Спускаться тем же путем не хотелось. С северо-западной стороны от вершины вырисовывался крутой скально-осыпной кулуар — точно также начинался спуск с нашего последнего алтайского перевала. Немного подумав, я подошел к нему, сделал несколько шагов, пустил вниз камень, который весело попрыгал вниз, скрывшись из виду за линией перегиба склона... "Ну его на фиг"- подумал я — "Это все от лукавого" и поспешил подняться обратно на плато.

Спускаться я начал несколько восточнее места выхода на плато, скатившись таким образом в долину реки Жаргаланта, окаймляющий массив Халхинтэ-Ула с востока. Спуск оказался куда более трудоемким и продолжительным по сравнению с подъемом. Приятная луговина быстро сменилась беспросветно-густым ерником, убегавшим вниз градусов под 30-40, местами в густых зарослях попадались предательски сокрытые камни. За ерником последовал густой кедрач, в котором довольно часто попадались ведущие в никуда тропы, видимо звериные.

Вдруг что-то весьма увесисто ударило меня по спине — оказалось полуобъеденная кедровая шишка. Я поднял голову — на ветке метрах в трех надо мной не то с озорным и немного нахальным, не то с несколько растерянным и извиняющимся видом сидела "черно-бурая" белка со светлой грудкой. Мы поздоровались и разошлись в разные стороны.

Где-то на спуске я умудрился со всей дури впаяться голенью о лежащее бревно — едва не взвыл от боли, но вскоре почти забыл. Однако, видимо, последствия именно данного происшествия всплыли спустя 5 дней...

Через кедрач и высокую траву, лавируя между скальными уступами и немногочисленными поваленными деревьями, я спустился до полосы светлого осинника. Никогда я не думал, что прогулки по осиновому лесу могут приносить такое удовольствие. Умиротворение и спокойствие бабьего лета царило в этих рощах. Я сбавил темп ходьбы, не потеряв при этом в скорости, и совершенно спокойно, изредка прерываясь на отдельные брусничные грозди, достиг дороги. Лиственничное редколесье, знакомый мост через основную протоку Жом-Болока и сверкающее мириадами улыбок в свете предвечернего солнца озеро. Так хочется окунуться в его казалось бы приветливые воды, но вода здесь на ощупь холоднее льда и жгучая как огонь... А по другую сторону перешейка глубокая синь воды и неба.

Было чуть больше 4 часов дня. Ребята заканчивали сборку судов. Мне немного стыдно, но на меня никто вроде бы не сердится. Пока было тепло, катались по озеру, апробируя катамараны, наслаждаясь солнцем, которого не видели более трех суток. Великолепны острова и освещенные горы и насыщенная синь воды... Восхитительно красиво! Карелия на фоне Саян.

Ближе к вечеру я с девчонками ходил по бруснику. Ягоды оказалось больше, чем думалось — два литра в час, для здешнего ягодника совсем неплохо. Вернулись на закате, занялись праздничным ужином: картофельное пюре с грибным соусом, обжаренные соевые шницеля с приправками, блины со сгущенкой, брусникой и голубикой, плюс к чаю Женькин псевдоликер, приготовленный на основе жимолости. Волшебный праздник желудка!

Женька пытался раскрутить народ на КВН, но я больше смотрел на происходящее действо со стороны, пребывая в меланхолично-душевном состоянии. В небе горели звезды, исчезла внутри командная брешь, прекрасное мгновение... Экватор пройден... А сейчас сладкое затишье перед боем — завтра мы сожмем в руках весла и оседлаем суда, чтобы достойно встретить сюрпризы этой неизвестной реки. Ведь у нас почти что первопрохождение... Из-за гор выползла полная луна, осветив Саянскую ночь бледным фосфорицирующим светом. Догорал костер, параллельно наваливались сон и холод. Спать легли около половины второго ночи. Наш градусник показывал 3°С. За солнечные дни приходилось расплачиваться холодными ночами.

Примечания

(1) Вчера во время разведки пути до дороги, на последней мы встретили людей , сказавших нам, что на Хойто-Голе стоит "Урал" собирающийся завтра ближе к вечеру в Орлик.

(2) Согласно командной традиции или если угодно суеверию, считается, что данная песня обладает удивительной способностью вызывать дождь, но так же довольно часто его и прекращает. Проверено!

(3) На нашей карте это не читалось.