|
|
|
Тропы вдоль реки нет. Мох, валежины. Вдоль берега крупный скользкий камень и скалистые прижимы к воде. После дождя всё сочится и держит на себе воду. Уже через 10-15 минут впередиидущие по грудь пропитаны водой.
Через час минуем несколько сухих и полных воды проток и выходим на большую плоскую согру, сначала болотистую, а затем сухую с чистыми ягельными полянами между кустами кустарников крупнолистной берёзки. Звериные следы, то глубокие, то едва заметные, идут, в основном, поперёк нашего хода, т.к. направлены к реке, к водопою. Справа, сзади альпийским леском в розовато-оранжевом отсвете заката поднимается красивая заснеженная вершина 2262 м. Ранний снег на вершинах и зелень внизу придают пейзажу кавказский колорит. На западе, между чёрными силуэтами елей полыхает ясный огненный закат, перечёркнутый тонкими полосами облаков. После согры попадаем на чёткую, сухую тропу, которой сразу увлекаемся. Через 1,5-2 км тропа уклоняясь влево, растекается на множество следов и, наконец, вовсе теряется вочередном болоте. Идя по тропе, мы здорово уклонились к северо-востоку и ушли от реки. Теперь приходится круто склоняться вправо и напрямик выходить к реке, т.к. опасаемся пройти мимо водопада. От реки, очевидно, ушли не менее, чем на 2 км. С большим трудом, пролезая через валежник, мочажины, плотную чащу и множество паводковых рытвин и промоин, уже на последнем издыхании, в темноте выбираемся на галечную отмель реки. В изнеможении в полном молчании падаем на подвернувшийся ствол и лишь минут через 10 начинаем действовать по устройству лагеря. После дождя все мокро и места для палаток почти нет. Роман проходит чуть вниз и отыскивает небольшую песчаную косу, оставленную весенним половодьем. На ней и устраиваем лагерь. Разводим большую надью, но дождь не прекращается, и то что сохнет от огня, тотчас же мокнет от дождя. Обильный вкусный ужин и укладываемся спать.
9 августа, среда. День одиннадцатый.
Утром дождь не прекращается. Тщетно ждали дежурные его окончания. Выходим лишь в 13-00.
Опять тропы нет. Валежник, глубокий мох, крутые склоны и множество звериных следов, то исчезающих, то возникающих вновь. Дождь продолжается. Но какое это имеет значение? Всё равно мы мокры до нитки от воды на ветвях, кустарнике и траве. Примерно через 15-20 минут уклоняясь к реке, оказываемся на берегу непонятной узкой речки, катящейся по камням. Капитан начинает ориентироваться и не сразу понимает, что мы очутились на берегу протоки, отделённой от основного русла длинным лесистым островом. Усложнило ориентировку то, что на светокопии, которой мы в основном пользовались, протока не была нанесена. К тому же вчерашний вечерний переход был довольно трудным, но прошли мы всего, если считать вдоль по реке, около 2-х км. Вот это скоросость! 1 км в час... Общий километраж, конечно, оказался раза в три больше, но круговое движение, как известно, к линейной цели не приближает. Пока капитан определяет место стоянки, кто-то из ребят замечает на противоположном берегу крупное, неуклюжее животное, медленно выбирающееся из воды. Заметили зверя в последний момент, когда он, выбравшись из воды, вползал в кусты, и потому хорошо разглядеть его не удалось. Но то, что заметили, — размеры тела 50-60 см длины, бурая окраска, длинный, голый широкий хвост и то, что животное водоплавающее, подтверждало, что это мог быть либо бобр, либо выдра. У бобра тело более короткое, на более высоких ногах; здесь же животное почти ползло брюхом по змле. К тому же бобры живут на спокойных водоёмах, где можно строить хатки плотины, здесь, же была горная, катящаяся по камням река, ни хаток, ни плотин, ни даже характерных бобровых погрызок не было видно. Установив свое местонахождение, снова влазим в лямки и через кустарник, по мху и через бурелом медленно и тяжело ступаем вперед. На пути крутой ровный взлёт очередного склона. Рвётся дыхание, а сердце упруго бьет в рёбра, словно пытаясь убежать от тесного плена и непосильной работы. Особенно тяжело Игорю. Его вес и рост самый малый в группе. Чего нельзя сказать о его рюкзаке. Выбираемся на гребень гривы и обнаруживаем тропу. Конечно, понимаем, что она очень скоро исчезнет, но и несколько сот метров дают радость. С трудом, на дрожащих ногах спускаем рюкзаки на землю. Привал. Первые нескольно минут полулежим на рюкзаках без слов и движения. Но вот дыхание успокаивается, плечи распрямляются и руки всех, за исключением капитана и Юры Епифанцева тянутся к зеленому кисету с махоркой, доверенным хранителем котрого является Роман. С махоркой и, воообще, куревом была курьезная история: перед выходом все курильщики, а их было пять, вдруг решили раз и навсегда покончить с общепризнанным злом. Метод искоренения дурной привычки был принят действенный: в поход не брать с собой ни папирос, ни табаку. Тут уж хочешь не хочешь, а курить нечего: в тайге не купишь. Но... в последний момент в "монолитных" рядах курильщиков появился "неустойчивый". Роман решил не устраивать себе в свете предстоящих трудностей, дополнительных испытаний и... сшил клеенчатый кисет. В первый же день пути по реке Эдик решил предать "анафеме" еретика и... спёр кисет. За "предательство" Роман развесил на деревья все вещи Эдика, но кисета так и не отыскал. Правда, Эдик не выдержал роли себе выбранной и уже к обеду следующего дня угощал махрой затосковавших по дыму, а зеленый мешок снова вернулся к владельцу, который до последнего дня экономно угощал всех на каждом привале и после еды. В этот день даже крепкий дым — радость курильщика, — не бодрит Игоря. После подъёма он лежит еле живой. Капитан просит всех взять у Игоря по банке. Это не очень много, но все-таки несколько облегчит вес. Снова в лямки и еще много раз обнаруживая и теряя ленточки звериных троп, двигаемся по тайге.
В 14-35 выходим к Чойганхемскому водопаду. Из всех виденных нами ранее и позднее водопадов, этот, пожалуй наиболее интересен. Река двумя каскадами срывается в глубокую узкую щель с поворотом, где беснуется белой дикой массой и, как выстреленная, вновь вырывается на простор нормальной долины с пологими галечными берегами. У нижнего бьефа водопада в реку падает большой приток — ручей Сан-Хем. Осматриваем и фотографируем водопад. Дождь, хотя и слабый, но не прекращается, поэтому на хорошие снимки надеяться не приходится. В 15-00 продолжаем движение. От водопада тропа имеет начало, но очень быстро исчезает, потом ещё несколько раз появляется и пропадает вновь. Под ногами очень много крупной голубики и, к обеду, когда ощущается голод, на ходу обрываем кустики и обсасываем их как медведи. Километрах в шести от водопада имеется охотничья избушка, и т.к. дождь почти не прекращается, имеем острое желание переспать сегодня под крышей и немного обсушиться. По этой причине вынуждены постоянно уклоняться к берегу, чтобы не пропустить избушку. Зимовьё расположено выше глубокой узкой петли реки к северу. Обострённое внимание тем не менее не мешает нам почти миновать избушку, и только Игорь по прошлогодней памяти успевает заметить бревенчатые стены, и мы сворачиваем. Развешиваем в избушке всё что мокро, а мокро всё, что на нас и палатки, и растапливаем печку. Ужин, который совмещает в себе и обед, дежурные Роман и Алик готовят из трёх блюд. Разморённые теплом и чрезмерной усталостью первого ходового дня, ребята по одному задрёмывают в ожидании ужина. Пища получилась столь обильной, что вопреки всем предшествующим трапезам, мы не можем осилить того, что сварили. Никто не в силах больше сделать и глотка. Самоотверженный Роман, руководствуясь сразу двумя принципами: "Не пропадать же добру" — и — "Ешь пока дают" под общее одобрение — удивление, "приканчивает" боб. Засыпаем — кто где упал. В том числе и на упругой шкуре оленя, которую обнаруживаем на нарах.
Удивительно, — хотя и понятно: это ведь зимовьё — от человеческого жилья нет тропы. Лишь вблизи есть какие-то намёки на то, что здесь иногда бывают люди, дальше же снова валежник, непроходимые вывалы на десятки метров, глубокий мох, кустарник. Первую половину дня почти на встречаем троп, лишь на сухих гребнях грив, поросших матёрыми кедрами, пробиты копытами звериные стёжки. Но грива кончается и сбегающая тропа исчезает в глубоком одеяле мха, меж кочек и высокой травы болот или в сочащихся влагой мочажинах. Около 11 час. (вышли сегодня в 9-20) Алик 40 минут бродит по округе в поисках подобия тропы: уж очень трудно идти без всякого следа с тяжёлым грузом. Везде множество голубики, а здесь ещё появляется и черника, но тропы до самого подножия коренного склона долины так и не обнаруживаем. Находим стёжку и устремляемся по ней. Как всегда — это не надолго. Несколько странно ведут себя основные ориентиры — ручьи. На карте до устья Алды-Коктюг-Хема обозначено всего три крупных ручья с равными, в 2-2,5 км промежутками между ними. Но уже через два перехода, т.е. два часа мы пересекаем три примерно равноценных ручья, первый правда несколько крупнее двух других. Мы, конечно, далеки от мысли, что за два часа прошли 6 км, но откуда взялись ручьи? Если скорость наша не более 2-х км/час. После третьего перехода, миновав еще одно каменистое русло небольшого ручья, останавливаемся. Эдик, Роман и Алик выходят в небольшую разведку, выяснить не на этом ли ручье водопад, срывающийся со скалистого обрыва коренного склона долины. Русло ручья завалено крупными валунами; в десятках метров от первого русла проложено второе сухое ложе ручья. Видно, что с верховьев ручья и обрыва часто срываются каменные реки, которые перегораживают старое и образуют новое течение ручья. Ручей вытекает из узкого каменного ущелья и водопада на нём не видно. Возвращаемся к остальным, которые ждут нас у большого поваленного тополя. Лес на этом участке состоит из крупных и очень высоких черных тополей с толстой, до 10 см корой. Подлесок напоминает нашу черновую тайгу с высокотравьем. Для данного района это несколько необычно. По крайней мере ни до сих пор, не позднее мы таких участков тайги не встречали. От 13-10 до 13-20 пересекаем четыре сухих каменистых русла. Это наталкивает нас на мысль, что те три правых притока, что обозначены на карте, не имеют постоянного русла а перекрываясь постоянными селями часто меняют его, отклоняясь порой от прежнего на 300-500 м. В этом мы ещё больше убедились, когда сразу после обеда, выйдя из протоки Чойган-Хема, которая чётко обозначена на карте, подошли к крупному ручью, пробивающемуся через свежие каменные наносы. На карте этого ручья не было. После обеда переходим уже упомянутый ручей и выходим на тропу, теряем ей, но вскоре снова, после небольших поисков капитана, находим, и радостно ускоряем ход по сухой торной дороге. Какие странные изменения происходят в настроениии, когда после долгих мытарств по таёжному безтропью вдруг обнаруживаешь торный набитый след. Право же с человеком происходят почти чудеса: вот только что мы шли злые, молчаливые и мрачные с надсадной ожесточенностью переставляя ноги; малейшая неосторожность товарища раздражает и каждый помалкивает проклиная про себя всё. Но... вот на пути встречается узенькая, всего 20 см стёжка, набитая упругими копытами зверья, и... как не бывало всего мрачного, чёрного, нудного и даже, уж совсем невероятно, те же рюкзаки вдруг стали легче, не говоря о скорости движения. Мы словно летим на крыльях (а за спиной 40 кг!), улыбки на лицах, прибаутки и шуточки на остановках и даже на ходу. Так продолжается не менее 2-х км по сухим безлесым полянам с ягелем и кустарником. И надо понять, с каким упорством и вниманием, с ожесточением и обидой пытались мы вновь отыскать тропу, когда она миновав сухие ягельные пастбища разошлась сначала на два следа, потом ещё на два, а дальше — дальше уже делиться было нечему: лишь отдельные провалы во мху мех глубоких камней говорят о том, где недавно пробежел таёжный зверь.
Ну и что ж — снова ломимся напролом через кусты, камни и густую чащу молодого подлеска. Внезапно шум, и передовой чуть не сваливается в бурные воды горной речки: перед нами Алды-Коктюг-Хем. Идти вброд — совсем не просто. Уверены, что собьет с ног: дожди подкрепили и без того совсем не слабые реки. Осматриваем берег и рядом обнаруживаем кажется достаточной высоты тополь. Достаем пилу, верёвку. Спилить дерево — пара минут. Тополь удачно Падает и достаёт до противоположного берега. Первым, без рюкзака с концом веревки переходит Эдик, он монтажник и кого, как не его, привыкшего к высоте и узким полочкам стальных балок пускать первым? У него это получается быстро и безопасно. Эдик натягивает перила и за ним следует капитан с киноаппаратом: время уже вечернее, небо пасмурное, но что делать — не ждать же солнечного дня на этом бревне! Один за другим с рюкзаками, придерживаясь за перила переходят Игорь, Юра... но, стоп. На середине бревна Роман. Он что-то не в ладах с перилами и то ли он от них, то ли они от него — не очень понятно, но зато впечатляюще: до самых пяток проймет это зрелище. Это лишь мгновение, а в следующее Роман уже на камнях противоположного берега, — всё в порядке. Последним снова проходит Эдик, снявший верёвку. Вся переправа продолжалась 30 минут. Правда радость оказалась несколько преждевременной: через 30 м ещё одно русло речки, хотя и более узкое, чем первое. Здесь несколько замешкались. Капитан перебрался по какой-то ветке, но следующего она уже не пожелала держать.
Снова великое множество отличных троп в самом разном направлении, постепенно сбегающих в один след. Накрапывает пока редкий дождь и мы входим в отличный, просто великолепный лес, названный нами за светлось, молодость и красоту "маральником". Роскошные ровные поляны с короткой бархатистой травой и царством цветов; стройный как юноша смешанный лес и величавые пирамиды старых тёмных елей, охраняют покой и безопасность лесных красавцев — маралов, которые облюбовали это райское место для воспитания своего молодого поколения. Об этом мы прочли на пологих песчаных косах успокоившегося Чойган-Хема. Множество крупных маральих следов, отпечатанных на мокром песке сопровождаются круглыми пятачками маленьких копытц. Светлые струи спокойных проток с тихим журчанием переливаются по мелкой гальке неглубоких перекатов. Над всем этим, над ровной поверхностью плоской широкой долины охранными бастионами взлетают высь крутые, внизу зелёные, а выше скальные, обрывы высокого хребта. Удивительно красивое, приятное, человечное место, самой природой предназначенное для людей, и даже снова провисшее брюхо дождливого неба не может отнять прелести этого чудесного уголка. Время 18-00. Капитан не надеется больше на погоду и несмотря на возражения предлагает разбивать лагерь. Сегодня прошли около 14 км. Это уже неплохо, по крайней мере плановую длину прошли, хотя до устья Устю-Коктюг-Хема не дошли около километра. Пока капитан осматривает ближайшие окрестности, дежурные — Юра и Эдик разводят костёр и варят ужин. Остальные в это время готовят дрова для ночного костра и устраивают лагерь. Дождь начинается плотный, ровный и надолго. Накрываем палатками участки и готовим лапник. Здесь обнаруживаем мягкие душистые лапы стелящейся пихты и из неё устраиваем отличное ложе. За последние дни ночёвок в избушках на твёрдом полу бока наши уже просят пощады. Поэтому и заботимся о подстилке. Слабый костёр заливает дождь. Разводим жаркий огонь из сухих нижних веток большой ели, а под лапами её скрываемся от воды. Для стойкости и надёжности огня разводим надью из трёх брёвен. Дежурные что-то подозрительно долго варят манную кашу. После ужина Юра с Эдиком признались, как готовили кашу: в воду, один при согласии другого, сразу высыпал всю положенную на боб крупу. Попытка размешать варево не удалась. Это несколько озадачило поваров. Тогда они решили попробовать что получилось; результат их не удовлетворил обоих — в заварившейся корочке оказалась раскалённая манка. Что делать? — Пять проголодавшихся ртов раскрываются на кашу, а... каши нет. Уже совсем было отчаились неудачливые кошевары, и тайно решили сжевать целый боб сырой горячей манки, взамен сварить ещё раз. Но... "Эврика" — воскликнул Эдисон (Вершинин) — и вывалив содержимое боба в миску, принялся в поте лица размешивать. Это был почти успех! Хотя во время ужина и раздавались вопросы в сторону авторов, но ведь никто не знал, какой труд (по размешиванию) стоит за тем, что нам преподнесли дежурные. Развесив подальше от огня носки и стельки, уползаем в палатки. Виктор, видимо, ещё на реке простыл и так раскашлялся, что уже в два ночи ушёл к костру и просидел там до утра, пришивая к штормовке тесёмки, вместо вконец сломавшегося замка.
Надья горела всю ночь, несмотря на дождь, который почти не прекращался. Утром лишь подгребаем концы брёвен и костёр снова жаркий. Палатки мокры насквозь. Вес стал раза в два больше. Роман, Юра и Игорь стараются по мере возможности уменьшить вес, и сушат палатки у костра. Выходим только в 11-30. Уже через 15-20 минут передовой, которым постоянно идёт Алик, до пояса мокр, как будто он только что совершил глубокий брод. Через чистую ягельную полянку, а затем по частому кустарнику, выходим к берегу Устю-Коктюг-Хема, который растекается после поворота к северу на несколько проток. Перейти вброд единое русло реки едва ли возможно. Но там, где русло разбивается, это уже не так трудно. Входить в ледяную воду и на целый день мочить ноги — всем не очень хочется. Капитан уже давно промок. Ему терять нечего, и потому он с ходу идёт в воду, переходя одно за другим мелкие и глубокие русла, и оказывается на противоположном берегу. Остальные ещё надеются перебраться через речку с сухими ногами и тщательно выбирают камни, подбрасывают коряги. Первым оступается Игорь. Потом оскальзывается на камне Эдик. К тому же впереди основная протока, которую не замочив ног уж никак не перейдёшь.
Кроме дождя ещё и холодно непомерно. На склонах в сотне метрах лежит выпавший ночью снег. От холода жизнь не становится милей. Дров поблизости нет — берег болотистый, покрыт высокой жёсткой травой, кочками и небольшими озёрцами воды. Всё-таки находим несколько горстей сухих сучков и разводим небольшой огонёк. Чуть обогревшись и отжав носки, оставляем рюкзаки и идём к водопаду на Коктюг-Хеме, что расположен метрах в 600 от устья. Дождь не способствует съёмке и всё меньше приходится надееться на успешный фильм о путешествии. Но всё-таки капитан снимает. Водопад падает почти одним, расширяющимся книзу, потоком с высоты 10-12 метров и, в общем-то, весьма тривиален: это тип Корбу. Возвращаемся к рюкзакам и пытаемся отыскать тропу, которая должна быть где-то здесь у коренного склона. Начало тропы от водопада обнаружили, когда уходили от него. Долго прочёсываем склон, то сваливаясь в болото, то проклиная всех чертей, снова взбираемся в гору. Дождь, слякоть, мокрые кусты и провалы между кочек. Теперь уже никому не холодно. С полчаса путаемся в болоте и траве. Всё-таки упорство наше побеждает: тропа появляется. Сначала робко и неуверенно, а затем превращается в неплохо натоптанный зверинный след. С 15 до 17 обедаем. Пока варится пища, разводим пару костров. Обсушиваемся. Дождь так и не прекращается со вчерашнего вечера. В 17-50 подходим к берегу Ходештыг-Хема. Брод довольно серьёзный. Берег невысокий и подходящего дерева нет. Да бревно ничего и не даст. Мы и без брода мокры так, будто только что плавали. Переходим речку по трое, обнявшись за плечи; Игорю вода почти по пояс и одного его снесло бы. Но втроём брод уже не страшен. На ночевку встаем на небольшом, не очень удобном для стоянки, бугре. Но и это место искали не менее получаса: вcя долина от реки и до коренного окдона склона покрыта болотистой соя рой, где нет и двух метров, чтобы поставить палатку. На бугре относительно сухо, а место под палатки расчищаем от валежника и груды сучьев. У нас уже входит в привычку сразу после остановки разыскивать сушину и заваливать её для надьи. Такой костёр милое дело: поработаешь минут 30-40, иногда час, — завалим сухой ствол диаметром в меньшем срубе 30-40 см, распилим на части длиной метра 2,5 — 3 и... никаких забот о костре на весь вечер, а чаще и до утра. Не надо подкладывать, не надо заботиться о дровах — лишь иногда приходится немного сдвинуть бревно, — и опять ровный свет и устойчивое двухстороннее тепло обеспечивают таёжный комфорт. Роман давно уже, ещё при подготовке, интригует нас лепёшками по эдегейски. Не раз нахваливал он, какая это простая и отличная штука, которая заменит нам хлеб и не потребует забот. Сегодня завхоз выделяет муку и соду для эксперимента. Правда, почему-то в первый же момент выясняется, что автору неизвестно что и куда сыпать, то ли воду в муку, то ли муку в воду. Когда же первое "действо" свершилось, то опять же пекарь очень удивился, увидев, что тесто густо, а соду он ещё не насыпал. Но... первооткрывателям всегда было трудно и насмешников хватало во все времена. Не было недостатков в них и в этот раз. За чрезмерный сарказм и ядовитость Эдик был предан "анафеме" и предварительно лишён права участвовать в снятии пробы. Часа через полтора-два после всяческих "гонений", когда все уже полезли в мешки, Роман вручил каждому по ароматному угольку на палочке (тесто надевалось на палочку и ставилось к огню). Чего было больше в этом произведении кулинарии — недостатков или излишеств, — сказать трудно, но что и того и другого было в избытке — это точно: соли — не было, но за то была сода, и очень много; хлеба не было, но ведь какой аромат! — и это уравновешивало даже то, что творение было несъедобным. Но это уже детали... С этим и уснули. За день прошли около 10 км.
Сегодня вышли в 10-10. Собираемся не спеша и выходим на тропу, которая сбегает с гривы, теряется в пренеприятном болоте с мокрой высокой травой и острыми качающимимся кочками. Над землёй стелется туман. скоро выяснилось, что день будет отличный, хотя с утра прохладно, а роса быстро промочила насквозь обувь и одежду. Через сухие согры и болотистые, по тропе и без неё, продвигаемся вверх по реке. Долина широкая, просторная, глубоковрезанная в горы.
Поперечный профиль основного водосбора, который своим просхождением обязан, очевидно, деятельности ледников, породил довольно своеобразную форму боковых притоков. Почти все притоки, впадающие в Чойган-Хем, в истоках протекают в широких троговых долинах. Начало все ручьи обычно берут из озера. Среднее течение ручьев и речек проложено в узких, глубоких ущельях со скалистыми обрывами по сторонам. Здесь почти повсеместно встречаются каньоны, порой очень глубокие. Например, на левом притоке речки Урдан-Шан, что берет начало из перевального озера Сараног (лежит на уровне около 1900 м) — имеется каньон, глубина которого на менее 100 м. В долину главного стока, притоки обычно падают каскадами или, чаще, — водопадами, различной высоты. Мелкие ручьи падают десятки метров, более крупные притоки — Устю-Коктюг-Хем, Ходештыг-Хем, Сан-Хем, Чойган-Хем (в истоке), ручей Ханчар и др. низвергаются каскадами и водопадами с высоты 5-12 м. После падения в крупную долину, большинство притоков, растекаются по плоскому дну, образуя обширные пространства сырых согр и кочковатых болот. Эти притоки не имеют устьев в обычном понимании. Только в пору наиболее интенсивного таяния снегов, да редких ливневых дождей, мощные потоки срывающейся с высоты воды выносят в долину длинные гряды валунов, достигающих главного русла водостока. В другое время эти гряды выглядят нелепым, невесть откуда взявшимся нагромождением камней и искорёженного леса, неведомыми силами занесёнными в мирную плоскую тайгу. Один из таких каменных потоков пересекаем в 10-45, ручей же, который служит "отцом" этой каменной реки, мы пересекаем метров через 250-300. Он течёт слабой струйкой, которую легко перешагнуть. В 11-00 выходим на просторную поляну, отороченную молодыми берёзками. Под сыпучим галечниковым откосом шумит по камням, ставший широким и потому не очень страшный, Чойган-Хем. Где-то здесь мы должны сворачивать к массиву пика Ханчар. С левого берега в Чойган-Хем, по карте, впадает ручей, начинающийся от подножия пика. Этот ручей должен быть как раз напротив устья того правого притока, который мы только что пересекли. Но в том-то и беда, что мы не можем знать, какое из "устьев" нанесено на карту, а на противоположном берегу никакой долины не просматривается. Виден какой-то подозрительный уступ, поросший плотной кедровой тайгой. Но надо иметь уж слишком сильное воображение, чтобы принять его за долину относительно крупного ручья. Как выяснилось позднее, это всё-таки была долина со всеми характерными особенностями, приведёнными выше. Выше первого ручья, километрах в двух, расположен следующий левый приток, а ещё выше долина и река круто поварачивают и третий приток слева отсюда уже не просматривается. Это нас окончательно убедило, что мы именно там, где следует сворачивать, хотя ручья от пика Ханчар пока не обнаружили.
Капитан довольно долго колдует над картой. Но прежде подаётся команда завхозу отобрахь запас на неделю (идешь на день — бери на неделю!). Остальные продукты и лишние вещи укладываются в клеенчатые мешки и подвешиваются на дерево. Пока Игорь руководит раскладкой, а Роман таскает продукты к одинокой высокой ели и расчищает место для склада, Эдик и Юра осматривают берег с целью навести переправу. Они проходят вниз, потом к ним присоединяется Виктор и идут вверх. Слышим, как пару раз они сваливают дерево, и уже намереваемся выходить на прочный мост. Но ребята возвращаются не очень весёлые: река очень широка и два спиленных дерева уплыли вниз даже не зацепив противоположного берега. Осматриваем ещё раз берег и реку, и Алик предлагает идти вброд.
Памятуя о том, что падение с рюкзаком в воду — вещь не очень приятная и чревата большими неприятностями, капитан, как всегда ступает в воду не разуваясь. Конечно, мало приятного шагать в горы с мокрыми ногами. Эдик, а за ним Роман и Юра вдруг почему-то решают, что без ботинок идти по крупным острым камням быстрой, быстрой реки приятнее. Ну что ж — хозяин-барин. Правда, впоследствии даже мелкие и совсем неширокие ручьи они до последней возможности старались переходить не разуваясь. И уж если совсем другого выхода не было, со вздохом развязывали шнурки. Шнурки... Со шнурками тоже была небольшая история. В первые дни по утрам Эдик бродил по бивуаку и что-то пристально искал. Сначала никто не обращал внимания: нужно — вот и ищёт. Но история повторялась и, наконец, было произнесено вслух: "Ребята, шнурки никто не видел?". Оказалось, что ботинки у Эдика с крючками вместо дырочек, и хозяин, впоследствии "ласково" названный Юрой "разява", каждый вечер тщательно припрятывал длинные белые верёвочки, а утром никак не мог их отыскать. Со всех сторон, конечно же, сыпались самые изощрённые советы, вплоть до того, что "привязывай на шею", "держи в зубах" и т.д. И всё равно, хотя и реже, но по утрам раздавалось "Дайте верёвочку". Посла брода все, — и босые и обутые — переобуваемся и начинаем подъём по крупному курумнику, поросшему смородиной, акацией и какими-то другими кустарниками. Теперь, сверху видно, что долина справа, правда очень узкая, с нависшими обрывами, всё-таки имеется. Значит всё правильно, мы свернули именно там, где нужно. Через крутой скалистый спад выходим на более пологую, поросшую в основном кедром, террасу и обнаруживаем здесь достаточно натоптанный зверинный след, убегающий вверх. Капитан решает, что зверь не глуп, и если он выбирает для своего пути не долину, а склон — значит для этого есть основания. Надо полагать, что долина слабо проходима. Склон имеет более крутое падение, но оно почти равномерно, а идти под кедрами со слабым подлеском, да ещё по тропе — несравненно легче, чем по заваленному каменным хаосом и древесными завалами мрачному ущелью. Но пока мы этого не знали и были не очень уверены, что делаем правильно. Через час после начала подъёма останавливаемся на обед у ручья, который протекает в покрытом лесом и кустарником цирке, а ниже круто падает в узкое ущелье, дна которого не видно. Ущелье ручья Ханчар просматривается далеко внизу. Правый борт его не виден, а левый представляет из себя почти отрицательный скалистый обрыв, сложенный чёрными породами. На стоянке охотник наш — Виктор делает первый выстрел по очень уж нахальной кедровке. Он уверен, что она упала, но отыскать в густом высоком кустарнике небольшую птицу не удалось. Во время обеда заморосил слабый дождь. Дальние хребты и противоположный склон долины затягиваются плотными быстрыми тучами, очень похожими на снеговые. Цирк по периметру замыкается слишком крутыми для подъёма с рюкзаком склонами, и поэтому решаем обойти его по гребню. Это более длинный, но более простой путь. Через 15-20 минут подъёма выходим на гребень цирка, который к югу обрывается в сторону ручья Пиковый (так мы его назвали позднее). Окружающих вершин почти не видно: всё закрывают низкие облака и плотный туман.
Когда миновав скалы, вышли из небольшой расщелна на открытый склон пологого цирка кто-то зашипел: "Тихо!" : по противоположному склону, почти у гребня двигался олень. Стрелять мы, конечно, не собирались, а в руках был всего лишь "Зенит" с нормальным объективом и цветной обратимой плёнкой. Телеобъектив был в рюкзаке у Эдика. Останавливаться, доставать из рюкзака, менять его было бессмысленно. Олень заметил нас, замер и... неспеша захромал к гребню. Да, олень совсем не спешил, а главное был хромой. Этот зверь уже был обречен, ему не уйти от первого же хищника. Поэтому-то он и забрался так высоко, что не надеялся на свои силы. Обычно олени, маралы и другое зверьё уходит в высокогорье скрываясь от гнуса. Сейчас же гнуса не было и внизу, а корма на лугах прибитых снегом было значительно меньше, чем внизу. Полюбовавшись оленем, двигаемся дальше. Мы хотим выйти к седловине в противоположном гребне, с которого должен открываться вид на долину ручья Ханчар, противоположный хребет и массив самого пика. В 17-30 выходим на седло над долиной ручья Ханчар. Подъём длился с 13-30 т.е. всего 4 часа, из которых 1,5 ушло на обед. Долина прямая, глубокая. Внизу широкие осыпи, начинающиеся от скалистых обрывов хребтов, окаймляющих долину с обеих сторон. Тонкой извилистой ниточкой вьется среди кустарников круглолистной берёзки ручей. Деревьев на дне долины всего несколько десятков. В одном месте сгрудились несколько не круных лиственниц. Судя но обстановке, мы предполагали либо спуститься в долину ручья Ханчар (позднее назвали его "Дикий"), и из него завтра начать подъём, либо заночевать на седле гребня.
Теперь становится ясно, что терять высоту, спускаясь в крутую долину, не имеет смысла. Долина сырая, заросшая сплошным покровом березки, почти без дров, т.к. считать за дрова сырую лиственницу не приходится. К тому же прямая долина открыта холодному воздуху, волна которого скатывается со снежников горного массива и склонов, засыпанных снегом. Почти наверное знаем, что ночёвка там будет суровая. Позади, чуть ниже (до начала крутого спада) отличная терраса, укрытая со всех сторон гребнями и склонами. Там видны кедровые места с множеством белых стволов сухих деревьев. Туда и спускаемся. Место действительно отличное. А следы старых, тувинских стоянок, говорят о том, что это лучшее место в округе. Здесь когда-то, очевидно не один десяток лет назад, располагалось стойбище кочевых оленеводов, пасших на верхних лугах свои стада. Об этом говорят пни огромных кедров, срубленных топором и превратившихся почти в труху. Это подтверждают многочисленные остатки длинных шестов, из которых составлялся остов чумов. Но главным подтверждением служит прелесть и удобство самого места: площадка ровная, рядом течёт ручей. Вокруг много леса и дров. Всё это скрыто от ветра, но в то же время почти невозможен незаметный подход к лагерю. Под большим кедром разостлала пушистые, мягкие ветви ароматная стелющаяся пихта. И это ещё один плюс стоянки. Ночью вполне возможен снег, а что температура приближается к нулю, в этом сомневаться не приходится. Поэтому мягкая подстилка как нельзя более кстати. Небо уже давно, ещё с обеда, низкое и временами по нашему лагерю проволакивается дождь. Роман забрался на кедр и накидал множество, ещё не очень спелых, но вполне съедобных шишек. Эдик что-то еще с утра хандрит, а сейчас забрался в палатку и дрожжит. Вытаскиваем его к костру и начинаем лечить увеличенной дозой спирта и колбасой. Насколько удалось лечение — трудно сказать, но что Эдик повеселел и хандра его исчезла — это точно. До поздней ночи щёлкаем кедровые орехи и никак не можем оставить это захватывающее занятие. Лишь всерьёз начавшийся дождь загоняет нас в палатки.
Сегодня праздник — День строителя. (Вчера, правда, тоже был праздник — День физкультурника.) Оба праздника, как мы полагаем, имеют к нам непосредственное отношение. День-то праздничный, но увы! — погода как-то на это не реагирует. Низкие облака, вываливаясь из-за гребня почти задевают за наши макушки. В одном месте неожиданно проглянуло голубое небо, но быстро, как будто испугавшись, исчезло. В 10 часов, когда дождь перестал — вышли. Подъём начинаем по правой стороне долины того ручья, где стояли. Миновав крутой поросший сначала кустарником, а выше только травой, склон, выходим на каменистое плато со слабым уклоном в сторону основного стока. Справа (вся ориентировка даётся по ходу движения) крутым взлётом поднимается склон к вершине, с которой начинается южный гребень долины ручья Дикий. От вершины начинается гребень, сначала сглаженный, а далее превращающийся в зазубренный, скалистый. Видимость очень плохая и поэтому пока ориентируемся в довольно ограниченном пространстве. При выходе на плато появляется снег. Сначала мы пытаемся обходить его пятна — снег мокрый и ноги быстро промокают и начинают мёрзнуть. В дальнейшем это уже становится невозможным — снег покрывает землю сплошным покровом. Впереди просматривается какой-то определённый гребень и к нему мы стремимся с тем, чтобы хотя бы немного определиться где что и что как.
Гребень оказазался нижней стороной предвершинного цирка вершины 2588. Пика Ханчар и вершины 2808 с этой точки не видно; всё закрывает гребень, поднимающийся к пику 2588 рваными скалистыми обрывами. Внизу под нами — цирковое озеро, имеющее почти прямоугольную форму. Через короткий ручей первое — более крупное озеро — связано с маленьким квадратным озерцом. Это сочетание двух, очень характерных озер, помогло нам в ориентировке. Называем большое озеро "Зеркальное". Нас очень смущала высокая, по виду самая высокая из окружающих, пирамидальная вершина до подножия укрытая снегом. По ориентировке считаем, что это вершина с отметкой 2680. Вершина имеет, с нашей точки, форму правильной треугольной пирамиды и возвышаясь над широкой и глубокой долиной производит сильное впечатление. Установив местонахождение, понимаем, что сегодняшний наш выход может быть только рекогносцировочным: До основного горного массива отсюда еще слишком далеко даже по прямой, не говоря уже о том, что между нами и склоном пика 2808 длинные гребни, ведущие к пику 2588. К тому же начинается снегопад; крупные лохматые хлопья устилают землю и покрывают нас. Учитывая все решаем по возможности выше подняться по северо-восточному гребню к п. 2588 и, если удастся — взойти на него. С вершины или гребня, при наличии видимости, мы сможем просмотреть подходы и возможности восхождения на пик 2808.
Начало подъема ничего хорошего не сулит. Лишь только ступили от края цирка на сложенный крупными камнями склон гребня, как снегопад становится настолько плотным, что забивает лицо и глаза, проникает за ворот, под капюшоны и полы штормовок.
На гребне нас встречает уже натуральная горная пурга. Видимость практически — ноль. Мы не можем поднять лица, чтобы разглядеть впереди идущего товарища и приходится ориентироваться только по следам в снегу, которые хотя и затягивает, но совсем сровнять но успевает. Отличие от зимней пурги, конечно, есть: — температура воздуха, очевидно, не ниже нуля. Но это нас не очень радует: одеты не для зимнего восхождения.
На гребне останавливаемся и пытаемся немного переждать такую бурную непогоду. Если и дальше будет так продолжаться, то подъём становится опасным. Придётся его прекратить. Небольшое ожидание идёт впрок: снегопад прекращается. Капитан это время пытается использовать для киносъёмок. Трудно, конечно, сочетать руководство группой со съёмками, тем более, что и фотоаппарат висит у него на шее. Но..., что делать, если другого энтузиаста кино и фото на этот раз в группе не было. Снегопад между тем заканчивается. Продолжаем подъём. Гребень напоминает наши "зубовские" Иглы Тайжесу, только размерами поменьше. Подъём проходит успешно, тем более, что погода вдруг решительно изменилась и нас осенило голубое небо, прямые ощутимые лучи протянулись и пригрели нас. Перед нами уже четко просматривается вершина с отметкой 2588 до нее рукой подать, но.., перед нами разрыв в гребне, а за ним отличный, ощерившийся шаткими глыбами жандарм. Обход его понизу нисколько не легче, чем взятие в лоб, а взятие в лоб возможно только путем довольно сложного скалолазания, на которое мы не очень способны. Рисковать же капитан не хочет: здесь риск уже не благородное дело, а скорей судьба товарища. Роман решительно и уверенно эаявляет, что можно пройти понизу. Увы! Никто не уверен, что его решительность подкреплена хотя каплей умения и опыта, есть только решительность, а этого в горах мало.
Просматриваем, насколько это возможно отсюда, путь к пику 2808 для будущих восхождений и в 14-40 начинаем спуск. Подъем к пику Ханчар и к вершине 2808 очевидно лучше всего начинать все-таки из долины ручья Дикий, что начинается из-под осыпей пика. По этим осыпям и следует подниматься, придерживаясь правого склона (по течению). Другой путь с выходом на склоны вершины 2808 с юга можно осуществить тем же путем, что шли мы, а затем спуститься к долине ручья Пиковый (название наше) и, обойдя южный гребень вершины 2588, выйти на подходы к 2808. К 17-00 без всяких дальнейших приключений спускаемся к лагерю. Дежурные не торопясь, но как-то очень быстро готовят и уже в 18-30, свернув лагерь начинаем спуск в долину Чойган-Хема. Путь вниз проделываем иным маршрутом, чем подъем: сразу от лагеря начинаем спускаться по долине правого притока ручья Дикий. Этот приток будем называть Моренный. При спуске становится совершенно ясно, что если бы мы вздумали подняться по ручью вверх, то нас бы ожидала полная неудача. Падение ручья настолько круто, что даже по боковым склонам буквально скатываемся вниз, порой пролетая по несколько метров в прыжке. Если бы не кустарник, да редкие деревья, невозможно было бы спуститься. Ручей Моренный (отсюда и его название) проложил своё русло, видимо, через боковую морену исчезнувшего ледника, когда-то сползавшего из цирка, в котором мы стояли лагерем. Жуть берёт, когда очутились мы на дне этой почти готовой могилы: Толщина морены — несколько десятков и на всю ей глубину ручей прогрыз узкую щель. Но ведь это не скалы и даже не среднерусский овраг в толще суглинков или супесей. Всё здесь держится неведомыми силами, которые в любое мгновение могут ослабнуть и вниз рухнут многотонные валуны или лавины песка и мелкой гальки. Торопимся побыстрее миновать это "чудное" место и по крупным валунам спускаемся к основному руслу ручья Дикий. Здесь тоже хаос громадных валунов и скачущая через них или под ними бурная струя. Левый берег ручья — высокая черная скала с окатанными формами. Видимо и здесь трудился ледник, иначе откуда взяться этим гигантским скатанным камням и сглаженным скалам. Перейти ручей доставляет немало труда и мы довольно долго задерживаемся на двух переходах, которые необходимо было выполнить. Наконец оставляем неприветливый ручей и через начавшуюся тайгу спускаемся к берегу Чойган-Хема. Уже известная переправа не представляет трудности и с хода преодолеваем реку вброд. В 19-40 подходим к старой стоянке охотников, возле которой, оставили продукты. Снова готовим дрова для нодьи. Дежурные варят. Затем разбивка лагеря, ужин; продолжительное сидение у огня и... по одному скрываемся в палатках. Часам к 11 резко похолодало. Небо вызвездило. Сидя у огня и задрав голову к небу, любуемся давно не виденными звёздами и обильным звездопадом, который характерен для августа: земля минует хвост какой-то кометы.
Утро голубое, без единого облачка небо, а на земле упал сильный иней, превративший всё в серебро. Приболевший вчера и позавчера Эдик, сегодня здоров, но вот Виктор опять провёл бессонную ночь у костра, — ему снова не давал спать кашель. Подъем в 7-30, а выходим на тропу в 9.45. По пастбищным лугам пробита отличная звериная тропа, которая кончается как только тайга вытесняет просторные поляны и выходит к берегу ручья. В 10-00 минуем долину долину ручья Пиковый. Это название присваеваем ручью, который начинается от пирамидального пика 2680. Самому пику даём имя Треугольный.
После устья ручья Пиковый долина Чойган-Хема и сам ручей заметно меняют свои размеры. Долина становится значительно уже, а склоны круче и выше. Если до слияния Чойган-Хем можно было назвать речкой, то теперь это уже ручей, хотя и многоводный. Ещё одной характеристикой изменения реки можно, по нашему мнению, считать то, что после слияния Пикового и Чойган-Хема речку, конечно, с учётом того, что на ней есть пороги и водопады, можно использовать для сплава на резиновой лодке. Выше слияния — это уже невозможно. Через час после слияния долин тропа исчезает и мы снова лазим по валежнику и глубокому мху. Конечно, идти ничуть не легче, чем в ненастный день, и может быть даже труднее — пригревает солнце. Но могучая кедровая, замшелая тайга с пробивающимися сквозь кроны наклонными столбами света не может оставить нас равнодушными, как не могут оставить равнодушными картины Шишкина.
Долина поворачивает к востоку, юго-востоку и становится всё уже и круче. В 12-30 пересекаем правый приток Чойган-Хема, который назвали "Поворотный". Ручей расположен перед крутым поворотом реки к востоку и служит ориентиром. В этом месте сходятся в узел три долины, из которых наиболее широкой и потому основной может показаться долина, идущая на юг, в то время как собственно Чойган-Хем уходит к востоку и имеет узкую долину. На повороте правая (по течению) сторона долины имеет крутой подъём. Здесь порой приходится цепляться руками за землю. Но звериная тропа, тем не менее имеется и мы ее придерживаемся. До сих пор почти все время шли в одном уровне с рекой, временами поднимаясь по склону несколько метров выше. Здесь же река врезается в дно долины узкой щелью и шумит где-то внизу, что сверху её и не видно. На этом участке реки проявляется характерный признак поперечного профиля основой долины, о котором упоминалось выше. Данный участок Чойган-Хема, по отношению к нижнему течению выступает как приток. Если считать, что основным формообразованием долины обязаны леднику, то главный ледник сползал по долине, уходящей к югу. По отношению к главному, ледник, спускающийся с верховьев нынешнего Чойган-Хема, был боковым притоком и в месте слияния с основным имелся ледопад, обусловленный различными уровнями низа ледников. После отступления ледников, ввиду разных уровней дна долин и стремления их выравнять, поток, стекающий в долину основного ледника, прорезал здесь глубокий каньон. О том, что ледник в боковой долине исчез гораздо позднее, чем в основной, говорят то, что примерно в 1,5-2 км от слнияния долин, Чойган-Хем прорезает толщу мощной концевой морены образуя глубокое ущелье с неустойчивыми, осыпающимися склонами. Выше морены долина становится шире, хотя верхние участки долины остаются скалистыми обрывами. Русло реки теряет ущелистый характер и лишь временами встречаются порожистые участки, или небольшие каскады и водопады. Падение реки сохраняется крутым с очень стремительным и беспорядочным течением между камней. Броды на этом участке реки сложны. В 13-50 спускаемся к узкому глубокому распадку бокового притока справа. На карте этот ручей не обозначен и мы назвали его Неизвестный. В устье ручья Чойган-Хем промыл узкое ущелье сквозь морену. Вода врезалась и в породы основания, образовав глубокую щель, в которой беснуется белый поток. Как только подходим к стоянке на обед, Виктора, претерпевшего бессонную ночь, укладываем спать. Это немного подкрепит его силы. Идти в таком состоянии ему очоень трудно. В 15-30 продолжаем путь по правому берегу. Справа с высоких скал борта долины в реку падает каскадами ручей. За его каскадность называем "Каскадный". Напротив Неизвестного, чуть выше по течению впадает ручей, которому присвоили имя "Переходный". Выше этого ручья по бревну переправляемся на левый берег. Тропа на правом берегу сбежала к воде и теряясь в галечниках исчезла. На левой стороне тропа появилась вновь. Перед переправой, проходя по нижнему краю курумника заметили крупного, со среднюю собаку размером, но только ниже ростом, зверя. Окраска темно-бурая, как у бурого медведя, шерсть длинная. Уже позднее мы сообразили, что это была россомаха, мышкующая за сеноставками в осыпях. Но в тот момент мы не поняли кто это. Схватили ружьё и аппарат, — Виктор и Алик, — устремились в погоню. К сожалению, мы вновь были неоперативны: зверь уже заметил нас, хотя надо сказать, никак на это не прореагировал, а так и продолжал свой путь по курумнику чуть наискосок и вверх. Ещё раз он промелькнул под кустом и исчез. Крикливая сойка, которая любит сопровождать своим криком крупных зверей (в том числе и человека) ещё долго перескакивала с куста на куст и резко вскрикивала, отмечая путь россомахи. День сегодня преотличный. И приходится только сожалеть, что мы спустились в долину не сделав ещё одну попытку подняться на вершину 2808. К 18 часам капитан начинает обеспокоенно оглядываться по сторонам. Дело в том, что на имеющейся карте обозначены далеко не все ручьи. По одному из последних правых истоков нам нужно сворачивать к перевалу. Но какой из этих истоков именно тот, на который нам следует сворачивать, — пока не очень понятно. В 17-40 подходим к берегу Чойган-Хема и обнаруживаем интересный перепад на русле реки, который называем "Пузырь". Русло реки с обеих сторон сжимают невысокие чёрные скалы. Вода прорываясь сквозь прижимы образует в нижнем бьефе большой пенистый пузырь. За это и назвали место таким, не очень благозвучным именем. В 18-15 после небольших поисков места для лагеря устраиваемся на ночлег.
Утро ясное, с голубыми просветами меж белых облаков. Стали надеяться на отличный день, но теплая ночь и отсутствие росы не подтверждало эту уверенность. Из лагеря выходим в 8-45. Сегодня снова всю ночь горела надья. Уже после завтрака и свёртывания лагеря забрасываем в речку несколько крупных головёшек. В 8-55 переходим довольно крупный ручей — левый приток Чойган-Хема. Этот ручей так же не обозначен на карте, как и тот, что впадает справа, почти напротив. Левый приток называем ручей Маралий. На карте четко обозначены ущелья, между которых круто падает по камням правый приток и источное озеро. Но самого ручья нет. Восстанавливаем эту несправедливость и называем ручей — Неозначенный. Идти по склону левого берега становится затруднительно. Беспорядочные камни, заросшие тровой и кустарником, крутой спад к реке. Пологие травянистые склоны на противоположном берегу склоняют нас к очередному броду. К тому же устья правого ручья — Неозначенный — мы пока не видим и нужно удостовериться, что предположение о наличии ручья верно. По маральим выпасам правого берега поднимаемся к коренному обрыву долины. Пересекаем ручей Неозначенный — он меньше левого притока и тоже бурно скачет по камням крутого русла. По правой стороне Чойган-Хема лес поднимается гораздо выше, чем по левой. Крайняя граница леса поднимается еще выше — на верхнюю наддолинную террасу. Чтобы окончательно убедиться в правильности намечаемого маршрута через перевал, капитан и Эдик вдвоем идут в рекогносцировку. Они поднимаются по левой стороне ручья Неозначенный, а затем через скалы и крутые спады выходят на каменистое вершинное плато с отметкой 2397,0. Со склона вершины отлично просматривается ручей Неозначенный со всеми его истоками и притоками. Начинается ручей на крупного циркового озера, в которое с каменистых склонов цирка впадает ещё два или три потока, начинающихся, видимо, где-то на верхнем плато. С западных склонов вершины 2397 перевал в систему лавовых долин не просматрявается. Потому разведчики уходят дальше к востоку с тем, чтобы со склона — правого истока Чойган-Хема просмотреть ее. К северу видна пологая вершина с отметкой 2645,0, но до нее не менее 2-х км пологого подъема, а времени с момента выхода прошло более 2-х часов. Следует возвращаться. Укрупненно перевал можно разбить на три участка: 1) крутой подъел со дна долины до второго (Мозаичного) источного озера. 2) Собственно перевальное плато с пологим подъемом к востоку. 3) Крутой спуск к лавовому плато (в долину ручья Хвостик). Первые два участка хорошо просматривались с точка обзора, но не было достаточно ясно, какой путь наиболее удобен для подъёма на первом участке. Для того, чтобы быть твердо уверенным в правильности пути, Алик и Эдик решили спуститься по руслу ручья, который позднее назвали "Непроходной". Русло ручья и борты его долины оказались участками скалистого ущелья, спуститься по которому вниз оказалось совсем не простым делом. Нечего было и думать о подъеме по этому пути. К тому же на половине длины ручья расположен водопад, названный нами за свою форму "Скользящий". Прямо к югу уходила пологая широкая долина истока собственно Чойган-Хема. По этой долине, вдоль правого берега речки, даже с расстояния в 2,3-3 км видны были следы троп, натоптанных зверем в сторону перевала. Перевал значительно ниже того, на который должны были подниматься мы. За гребнем перевального седла просматривался характерный гребень из остроконечных красноватых пиков, разделяющий долины рек Хойто-Гоп и Дунда-Гол. Здесь был наиболее короткий путь в систему р. Сенцы и к минеральному источнику Аршан. Очевидно, тропы к перевалу набиты зверем, пользующимся источниками и солонцами. После спуска по скалам и обрывам ручья Непроходной, разведчики вернулись к месту привала. Всего на разведку они затратили три часа. За время отсутствия на бивуаке произошло небольшое событие: т.к. ребята в ожидании сидели тихо, на своё, видимо, постоянное пастбище вышел марал с крупными ветвистыми рогами. Заметил зверя Юра. Пока он подавал сигналы, сидевшему спиной к маралу, Виктору, сверху подошел Роман, испуганный зверь побежал. Вдогонку за ним — Виктор. Шансы были неравные. Марал исчез из виду м вновь промелькнул коричневым боком уже на другой стороне реки. В 13-10 покидаем стоянку, но уже в 14-00 подойдя к руслу ручья Непроходной встаем на обед. Пока разведчики обследовали окрестности, погода с утра сулившая солнце, решительно изменилась. уже к 13 часам эаморосил дождик, теперь же он хлынул приличным потоком. Укрываемся под плотным кедром и начинаем варить обед. С обеденной стоянки вышли в 16-00. После перехода через ручей, который проделали по наведённой из подручных средств переправе, начинаем подъем по ранее просмотренному пути. Подъем очень крут и капитан двигается по склону короткими зигзагами, постоянно меняя наиболее нагруженную ступню. Игорь и Юра пытаются двигаться напрямик — так короче, но тяжесть рюкзака и крутизна склона не дают им проявить себя до конца и они пристраиваются к цепочке. В 17-10 преодолеваем первый самый длинный и крутой участок от дна долины до первого скального перепада.
После перекура по крупным обломкам скал поднимаемся ко второму источному озеру, которое по общему согласию назвали "Мозаичное". Слой воды в озере не глубок и сквозь неё просматривается дно выстланное плитами белого мрамора. Какие чародейственные силы природы проделали такую работу — не очень понятно. Очевидно, главным создателем был ледник, сгладивший и отполировавший обломки мраморных скал. Под проглянувшим на несколько минут косым лучом красноватого солнца вода и мраморные плиты мозаичного дна заиграли мягкими и розовыми оттенками, влекущими к себе. Но.... мягкость обманчива: рядом лежат полосы снега, а вода настолько холодна, что ломит зубы. Около 20 минут проводим у этой красоты и продолжаем движение вверх, по теперь уже пологому руслу ручья, соединяющего второе источное озеро с первым. На этом озере, двигаясь по правому берегу вдоль уреза воды, обнаруживаем, что со дна поджимаются пузырьки газа и струйки воды, кое-где выбивающиеся небольшими ключиками. На вкус и цвет вода в местах выхода газа ничем не отличалась от других мест озера, а другого "метода" определения физических характеристик воды мы не имели. К 18 часам выходим к началу спуска. Но увы! Начало-то есть, а вот спуска но видно. Вылизанные и отглаженные не очень древним ледником "бараньи лбы" скал валом вздыбились над провалом глубочайшего цирка, в котором полукилометровым цыганским оком темнеет бездонное озеро. Почти по всему периметру озеро окаймлено барьером не менее чем стометровых скал. Ниже к воде протянулись шлейфы осыпей. Пасмурное небо да черные скалы приблизили сумерки. И если под солнцем можно было отыскать путь вниз, то сейчас об этом не может быть и речи. Всё сгладилось в этом бестеневом мире. Обрывы то кажутся бездонными, то наоборот превращаются в пологие пути. Опасен и чреват неприятностями такой маршрут. К тому же ниже должно быть ещё одно такое же озеро, но стока в него почему-то не просматривается — со всех сторон водоём замкнут. Уже позднее мы увидим, что открытого стока из озера действительно нет, но есть подземный, пробивающийся сквозь камни осыпи. Внизу по крупным осыпям, убегающим в тёмную бездну воды, оранжевыми пятнышками на чёрном фоне камней и скал стремительно запрыгали два марала. Чуткие животные заметили нас не менее, чем за километр. Даже при желании повредить им, мы не смогли бы ничего предпринять на таком расстоянии, к тому же этого желания у нас не было. Мы лишь любуемся ловкими красавцами, прыгающими по камням. Так как становится ясно, что путь труден и долог, подкрепляемся шоколадом и поворачиваемся к северу, где по карте и по местности просматривается спуск в долину ручья, что начинается из-под вершины 2647,0. В 18-45 выходим на скалистый гребень над долиной. Слева холодной заснеженной громадой встает вершина 2647. Под нами внизу — скалистые обрывы и осыпи спускаются в долину ручья, названного нами "Хвостик". Вправо, к востоку, залитая черным потоком лавы, видна долина, в которую мы идем. Над взрябленной поверхностью лавового плато, словно перекалённый чугунок с выбитым дном лежит конус вулкана Кропоткина. Надо сказать, что именно с этого места, в неверном свете исчезающего дня, конус вулкана произвёл на нас самое сильное впечатление, как лунная поверхность впервые увиденная в телескоп. Необычная форма рельефа, необычность красок и форм, несхожесть с окружающим и со всем когда-либо виденным будоражат и удивляют до глубины души. Дальнейшее, более близкое знакомство с явлением природы уже не вносит каких-либо серьёзных дополнений в первое впечатление. Сумеречно уже настолько, что фотографировать не имеетт смысла, но Алик всё-таки снимает... Начинаем спуск в долину. Спуск по крупным "живым" осыпям, по срывающимся камням, через скальные обрывы и стенки был не столько труден, сколько опасен. Ждать пока каждый из группы минует опасный участок не было никакой возможности — каждая минута приближала нас к полной темноте, а значит уже к 100 процентной вероятности аварии. И всё-таки иногда приходилось ждать: камни сыпались по кулуарчику, если кто-либо ступал на него. Временами встречались карнизики, и снова верхние накапливались в ожидании пока пройдет один, а нижние ожидали, чтобы не оторваться от остальных. Так продолжалось больше часа. Наконец под ногами зашуршала щебенка мелкой осыпи. Подходим к руслу ручья, заваленного крупными валунами. Около 30 минут двигаемся вдоль ручья и уже в полной темноте выходим к последнему обрыву перед озером. Ручей падает в темноту шумящим водопадом и продвигаться здесь вниз нельзя. Теперь уже прощупываем, а не просматриваем путь. Через кустарник по крупной крутой осыпи сваливаемся вниз. Всё. Конец. У ног слабой рябью поблескивает озеро. Переход закончен. Как ни странно, но без единой травмы и даже без ушиба закончили трудный участок. Дров нет. Вокруг растёт только стелящаяся берёзка, а она как известно, почти не горит. Но мы предвидели затруднение с топливом и с обеденной стоянки каждый взял в рюкзак по паре кедровых сучков. Для ужина этого достаточно, но для завтрака дров не хватит.
Звёздная ночь, с повисшим над вершинами серпиком луны, сменилась голубым лучезарным утром. В такое утро не тянуло ко сну и дежурные встали около шести. Под заливающим сиянием солнца и ясным небом даже такое, в другое время не очень приветливое место, представляется потаённым, тихим уголком. Высоченные тёмные скалы, с длинными шлейфами серых осыпей окружили озеро с трех сторон. Лишь со стороны лавовой долины цирк отделяется невысоким пологим валом. С запада, прорываясь сквозь осыпь, в озеро скатывается поток из озера Устю-Эртинмес (Верхнее Недоступное — название наше).
С северо-запада прыгая по уступам светло-серых скал на дно цирка скатывается ручей, названный нами за очертания в плане "Хвостик" (по тувински — "Кудук"). Ручей Хвостик с последнего наиболее высокого уступа падает водопадом высотой 12-15 метров. Водопад скрыт в своеобразном углублении, за что и назван нами — Скрытый. Из лагеря выходим в 8-45. Продираемся сквозь заросли березки, которые издали, как всегда, кажутся приятными безобидными кустиками. Местами эти заросли выше нашего роста. Особенно при подъеме вверх такая растительность — сущее мучение для туриста, выматывающее физические и моральные силы. Идём по склону долины. Дно ее заполнено взъерошенным цепким потоком застывшей лавы. Перед потоком расположено подпорное озеро, названное нами "Бумеранг". С момента, когда здесь бушевала стихия, миновали тысячилетия. Но и сейчас отчетливо, как будто это происходило лишь на днях, видно, как раскаленный поток жестко подвижных пород, подпираемый снизу, карабкался на склоны коренной долины, заполнения малейшие понижения рельефа, охватывал и поглащал отдельные скалы и валуны, или обходил со всех сторон, наиболее крупные из них. Здесь, в верхней части лавового потока, который, очевидно, является самым молодым, на поверхности лавы не видно и следа растительности. Корявая, вздыбленная, цеплящаяся поверхность абсолютно безжизненна и черно мертва.
Если лавовый поток охватить взглядом вцелом, со значительного расстояния, то поверхность его напоминает черное рябящее озеро с горизонтальной поверхностью. При более близком рассматривание потока ясно видна его разнородность. Поверхность лавы представляет из себя вздыбленные пористые обломки. Отдельные участки ровной растрескавшейся поверхности наводят на мысль о том, что вся лава в начальном состоянии была ровио-волнистой. Затем, по мере остывания и уменьшения в объеме глубинных слоев лавы, верхние уже отвердевшие потоки разламывались, растрескнвались и хаосом вздыбливались вверх. На участках с небольшой толщей потока, остывание происходило более разномерно и поверхность лавы только растрескалась, но не вздыбилась. Кроме того, излияние лавы, по крайней мере на участке, который, мы более внимательно осмотрели, происходило не один раз. В разных точках, в разное время по ранее излившемуся основному потоку (что произошло до образования конусов вулканов) вырывалась отдельно расплавленные потоки и разливались по застывшей поверхности. В результате на растрескавшейся поверхности лавы кое-где видны растекшиеся, словно небольшие реки, потоки проложившие свое русло в растрескавшихся берегах.
Глубинные взрывы и сжатие остывшего потока образовали на поверхности лавы нагромождения обломков или монолитов высотою порой в несколько метров. В нижней части лавового плато, ближе к конусу вулкана Кропоткина, между обломками лавы и на них, появляется растительность, в основном это бадан и тонкие былинки сухой степной травы, зацепившиеся за нанесенные между камней пятачки почвы. Ещё дальше вниз по лавовому потоку, за конусом вулкана Кропоткина, ближе к конусу вулкана Перетолчина и далее по пади Хи-Гол, растительность на лаве становится более обильной. Уже встречаются полянки ягеля, отдельные кустарники и множество отдельных карликовых лиственниц, правда в большинстве своём, сухих. К сожалению, мы не смогли прочесть, хотя бы бегло, литературу о научном изучении района вулканов и, возможно, ломимся в открытую дверь, но тем не менее попытаемся сделать кое-какие обобщения на основе только своих личных наблюдений. Всего на поверхности лавового плато, в его верхней части имеется три конуса вулканического извержения. Все они, очевидно, непосредственного отношения к излиянию лавы на поверхность не имеют. Хотя вполне вероятно, что излияние лавы происходило из вулканических жерл иди разломов, на месте которых в дальнейшем образовались конусы. Если судить по состоянию разрушенности о времени происхождения вулканов, то наиболее древним будет развал конуса, расположенный южнее вулкана Кропоткина. Отсюда или из других, ныне уже никак не обозначенных мест, происходило излияние лавы и заполнение ею всей долины вниз по направлению к озеру Хара-Нур. Возможно, одновременно извергалась лава и из жерл не месте вулканов Кропоткина и Перетолчина. Впоследствии, по мере снижения вулканической активности на жерлах, ранее извергавших лаву, образовались конуса из пепла и шлака. Здесь самым древним, конечно, был самый южный, ныне полуразвалишийся конус. В тот период, по нашему мнению, из жерла вулкана Кропоткина еще изливалась лава. Об этом говорит тот факт, что Развал — (так будем называть Южный конус) — разрушен со стороны вулкана Кропоткина. Следующий по "старшинству" следует считать конус вулкана Перетолчина. Он более разрушен, хотя вполне сохранил четною форму конуса; значительно больше покрыт слоен почвы и порос лесом (лиственницей). На дне внутреннего кратера имеется небольшое озерко, которое могло образоваться только вследствие заиливания пористых шлаков, слагавших конус, почвой, занесенной ветром. Самым молодым следует считать конус вулкана Кропоткина, который с трёх сторон почти не имеет растительности; форма конуса, особенно с южной стороны, не имеет искажений. На дне кратера почвы нет и попадающая вода просачивается вниз. Следы относительно недавней деятельности вулкана видны, кроме того, на прилегающем северо-западном склоне коренной долины. Здесь близко подступающие две небольшие возвышенности засыпаны красноватыми и черными шлаками, извергнутыми в свое время из конуса. До настоящего времени эти шлаки не прикрыты почвами. Такого явления не наблюдается у других конусов, хотя они расположены к коронным бортам долины еще ближе. Видимо, шлаки и пепел также покрывали близкие склоны, но со времени деятельности вулканов исчезди под слоем почвы. Следует еще отметить, что между Развалом и конусом вулкана Кропоткина расположен глубокий рваный провал, с постепенным подъёмом уровня лавы. Складывается впечатление, что этот прорыв лавы произошел в период образования основного конуса, по уже после образования лавового плато в долине. В 10-00 останавливаемся напротив Развала и осматриваем его и конус вулкана Кропоткина. Развал порос уже довольно крупными кедрами, на которых обнаружили почти спелые шишки. По склонам Развала растёт множество голубики. Зрелые кедры растут внутри кратере; снаружи конус порос кустарником и лиственницами. На дне кратера — небольшое озерцо. Склоны очень пологие и почти сплошь задернованы. Осмотрев Развал поднимаемся к конусу Кропоткина. Здесь даже снаружи задернованных поверхностей почти нет. Растут лишь отдельные небольшие кустики. Все остальное — шлак. Шлак имеет разные оттенки по мере подъема вверх. Сначала он совершенно черный, затем с красноватым оттенком, а на вернине красный. По склону конуса протоптана звериная тропа; на задернованных участках совершенно отчетливо отпечаталась мелкие копытца коз. Не зная, что в кратера нет озера, мы считали что животные поднимаются затем, чтобы испить воды, которой поблизости нет. Каково же было наше удивление, когда мы увидели, что озера на дне кратера нет, но тем на менен звериные стежки сбегают вниз в кратер по совершенно безжизненному склону из сыпучего шлака. Зачем звери проделывают этот путь — остается загадкой. Возможно, это своеобразное укрытие от хищников? — Действительно, с высоты бровки конуса отличный обзор. Но кратер — это скорей ловушка, чем укрытие. Внизу, на дне воронки, сложен тур из крупных кусков шлака. Как узнаем из записки внутри тура, он сложен в 1967 г. красноярцами. До этого времени памятный тур стоял на вершине. Забираем записку ленинградцев от 29 июля. Они сняли записку красноярцев, сложивших тур, от 27 июля с.г. Мы оставили свою с датой 16 августа, но уже 18 августа ее сменила записка томичей! Ничего не скажешь — оживлённое место! В то же время мы в походе от озёр — десятый день. За это время не только человека, но даже следов его меньше чем зимней давности не встретили. Сегодня впервые соприкоснулись со встречной группой, но и то только через записку. По наружному склону конуса скатываемся вниз. Пересекаем лаву и возвращаемся к месту, где оставили рюкзаки. Здесь нас подкидает вернувшийся от Развала Эдик. Он что-то опять прихворнул. Упаковываем взятые с конуса куски шлака и снова в путь. Чтобы выйти к тропе, что проходит вблизи конуса вулкана Перетолчина, переходим на правую сторону долины и продвигаемся вдоль границы лавового потока у подножия склона коренной долины. Здесь вдоль склона, начинаясь чуть дальше Развала, течет ручей часто исчезающий под камнями. Идти почему-то трудно. Жарко, глаза заливает пот. Не можем понять отчего это. Оказывается открытая солнцу южная сторона долины, замкнута высокими горами и потому непроветриваемая. К тому же часа через два грянула гроза. Тогда стало окончательно ясно, почему идти было трудно. К конусу вулкана Перетолчина приходим в 14-20. (Вышли в 13-00)
Сегодня по плану мы должны выйти в радиальный маршрут к оз. Хара-Нур. Трое из группы на озере уже были в 65 и 66 году, но остальные здесь, в этом районе, впервые. С дровами здесь плохо и с трудом отыскиваем сучья для обеда, обрубив их с дальней лиственницы. Закончить обед удается, из-за начавшегося дождя, только к 17 часам. Освобождаем рюкзаки, и взяв только необходимое на два дня, трогаемся по направлению к пади Хи-Гол. В лагере остаются Юра, Эдик и Игорь; на одну палатку. Второю берём с собой. В 17 часов выходим с холма, на котором стояли, в сторону вулкана Перетолчина. Поднимаемся на конус со стороны коренного борта долины. Спускаемся и двигаемся дальше по тропе. Тропа сначала сначала проложена у края лавы, а затем уклоняется в сторону русла реки Эбэртэ-Жалга, которое проложено почти посредине плато. Постепенно река исчезает под лавой. Примерно через час с четвертью подходим к пади Хи-Гол, которяя здесь круто уходит к востоку. Тропа пересекает лавовое плато и т.к. на лаве очень слабо заметна, то кое-где отмечена небольшими турами. Стежка по лаве сильно петляет, то спускается вниз между стенами вздыбившейся лавы, то проложена по гребням валов. Следует отметить, что характер лавового плато здесь значительно отличается от того, что расположено выше конуса вулкана Кропоткина. Если там горячая лава свободно растекалась по поверхности, лишь подчиняясь уклону рельефа, то здесь остывающая масса уже теряла значительную часть своей подвижности и в своем движении подчинялась не столько уклону местности, сколько давлению напирающих сзади масс. Застывающие малоподвижные потоки двигались валами, накатываясь на берега долины, нависая над отдельными участками. Поднятия обрываются громадными провалами и расщелинами. Встречаются каналы, проложившие свой путь под арками каменных сводов. По ним когда-то текла жидкая лава. Здесь видно, что всё плато заметно поднимается в сторону конуса. Можно отметить еще одно общее, для всего плато, явление: от конуса вулкана Кропоткина и Развала лавовый поток растекался к юго-западу — вверх по долине, и к северо-востоку — вниз по долине. Это четко видно по уровню потока. Вблизи конуса вулкана Перетолчина потоки сливаются, однако и здесь четко видно, что поток влк. Перетолчина растекался, в основном вниз по долине, к северу, и частично вверх, к юго-востоку.
После пересечения пади по лаве к 8 часам вечера выходим к оз. Харганата. Южный берег озера, в отличие от всех остальных, которые поросли кустарником, подперт черной стеной лавы. Впечатление такое, будто гигантский бульдозер подминая полупластичные породы, нагромоздил неаккуратную, бесформенную плотину. Сочетание зеркальной поверхности воды и ершастых, растрепанных пород создают странное разноречивое впечатление. На восточном берегу озера по осыпям и курумнику растет лиственничный лес. Вблизи него мы и встали на ночлег.
За сегодняшний день нам нужно хорошо поработать с тем, чтобы увидеть все что хотим и вернуться назад насколько можно дальше. Подъем ранний. В шесть утра уже все на ногах. Так как нас значительно меньше, а собирать почти нечего, то уже в 7-30 выходим. От озера начинается перевал из лавовой долины в долину речки Кадыр-Ос. Перевал широкий, заболоченный, поросший вездасущей берёзкой, через которую приходится продираться каждый раз, когда тропа исчезает. Пологий спуск в долину Кадыр-Ос. Некоторое время идея вдоль русла, затем пересекаем его вброд. Двигаемся по долине, а затем начинаем крутой подъем на перевал Хушатэ-Дабан. Склон покрыт лесом. С перевала просматривается полоска озера Хара-Нур. Спуск в долину речки Дабан-Жалга значительно более пологий, чем подъем на перевал. Долина реки широкая, зеленая, поросшая кедровыми таежками и полями низкорослого кустарника.
К 11 часам выходим на перевал у оз. Антэ-Нур. Здесь по перевальнону плато проходит отличная трона. Еще два часа и по крутому спуску вдоль ручья выходим к броду через р. Урда-Шан. В 13 часов мы на берегу оз. Хара-Нур.
Озеро образовано деятельностью все тех же вулканов и лавы. Лава, спускаясь по пади Хи-Гол, подперла воды протекавшей по долине реки, в результате чего и образовалось длинное озеро о причудливыми, особенно в северной его части, берегами и чудными лесными островками.
Основными объектами нашего осмотра должны были стать озеро и водопад Мраморный, который мы открыли (для себя) в 1965 г. У озера останавливаемся иа обед. В 14 часов выходим в направлении водопада вверх по левому берегу р. Урда-Шан. Речка Урда-Шан, пожалуй одна из наиболее живописных, красивых и интересных рек, когда-либо виденных нами. В этот раз мы не имели возможности подняться до истока р. Урда-Шан, а потому приведем выдержку из дневника, который вёл В.И. Люленков в путешествии 1966 года. Фактически река начинается из безымянного озера, расположенного в северном цирке вершины с отметкой 2497, далее она проходит через довольно крупное, около 2-х км длины, озеро Сараног — и вот с этого места становится наиболее интересной. "... широко, по мелким камням, из-под слоя снега толщиной 2-3 метра, с синью в местах разлома, медленно вытекает небольшая речка. Делает широкую петлю, прорезая глубокую выемку в снежном поле, и исчезает в трещине между двумя скалами. Каньончик настолько узок, что увидеть в глубине поток не удается. Каньон постепенно развивается. Увеличивается гул воды внизу. Река полностью скрыта под мощными наносами снега. В двух местах каньон перекрыт скальными мостами и река бурлит под арками скал, на которых растут деревья. По одной из них с берега на берег переходит тропа.
Ниже по течению каньон углубляется. Берега его поднимаются на высоту 150-200 м совершенно отвесно. Особенно высока стена правого берега. Желтовато-розовые скалы на фоне чистой зелени кедров и травы, синего неба и белых облаков изумительно красивы, тем более, что всё это сочетается с синью далеких гор и снеговых вершин.
При впадении правого притока (это собственно и есть сама р. Урда-Шан), поток сбоку влетает в узкую трещину в скале и летит вниз с 15-17 метровой высоты."
От этого места в русле реки появляются мраморные глыбы и осколки. Минуем ещё несколько мелких водопадов, перейдя через левый приток Урда-Шана, выходим к водопаду "Мраморный". До водопада от берега озера около 4-х км. В первое наше путешествие тропа была очень слабой, часто терялась в мокрых луговинах. Четырехкратный проход по тропе только нашей группы в путешествии 1965-66-67 годов значительно подновил тропу и она стала заметной. Описание водопада Мраморный было приведено в отчете о путешествии 1965 года. Здесь мы только кратко повторим его. "Тропа резко уходит вправо и поднимается на крутой склон. Слева в узком белом каньоне с причудливыми нависающими глыбами из белого и серого мрамора бушует голубой поток. За каньоном, чуть выше его — водопад. Широким плавным каскадом вода падает в зеленую чашу омута с высоты 6-7 м. Чисто белая чаша водопада, белые камни русла и могучие высокие кедры позади, в сочетании с крутыми скальными склонами долины и росчерком проступающей из зелени мраморной жилы на склоне правого борта долины, производят великолепное впечатление законченного произведения." Задерживаемся на водопаде до 16 часов. Начинать сегодня обратный путь, пожалуй не имеет смысла т.к. ночь застанет нас не дальше перевала у озера Антэ-Нур. По этой причине решаем вернуться к переправе у р. Урда-Шан и сам заночевать, с тем, чтобы с рассветом, хорошо отдохнув, выйти в обратную дорогу.
Подъем ранний, еще не было и шести часов, как мы поднялись. Около 7-ми утра трогаемся в путь. Перебредаем речку и поднимаемся параллельно ручью. Наверху тропу отыскиваем с трудом, она, в основном, хорошая и проложена через заросли ивки и карликовой березы. К 9-ти часам выходим к озеру Антэ-Нур. К озеру с бортов цирка спускаются снежники. На некоторых участках спуска с перевала лежит снег. Затем опять начинаются заросли березки. Дождя пока нет, но небо низкое и хмурое. Кустарник мокр, от ночного дождя и мы вымокли. К первому правому притоку речки Кадыр-ос (снизу) — вышли к 11 часам. Здесь устраиваемся на обед. На обед шика и какао а сухарями. За время обеда немного подсушиваемся после бродов и дождя. Дальнейший путь от оз. Харганата до лагеря уже знаком. Опять вздутия лавы с большими трещинами, огромные воронки, нагромождения глыб в самых невероятных сочетаниях, провалы, ровные растрескавшиеся участки, исковерканные породы и цепляющиеся за ноги и подошвы ботинок, когтистые камни.
Три часа мы путаемся в этих загадках и лабиринтах и, наконец, к 15 часам выбираемся к лагерю у конуса вулкана Перетолчина. Обед уже давно ждет нас и капитан решает после обеда двигаться дальше к источнику Хойто-Гол, с расчетом дойти сегодня по крайней мере до границы леса. При подготовке путешествия мы просмотрели три или четыре отчета, в которых группы заходили на вулканы. И ни в одном из отчетов не было упомянуто о том, что самый "густой" лес именно тот, что растет на лавовом плато. Другая же древесная растительность имеется лишь по ту сторону перевала. На протяжении почти 20-ти километрового участка нет древесной растительности, кроме карликовой березки, а это как известно, с точки зрения топлива, скорее трава, чем дрова. Итак, рассчитывая на то, что через 5-6 км мы найдем более удобное для стоянки место, мы в 17-00 вышли к перевалу. Глубоко пробитая тропа через сухую долину вскоре вывела нас к правому истоку р. Бурун-Кадыр-Ос, что начинается из озера Тухурен-Нур. На этот путь нам потребовалось не более часа, хотя прошли не менее 4-х км. Давно под ногами у нас не было такого устойчивого и надежного пути. Правда, перед бродом через Кадыр-Ос мы все-таки потеряли след, но это лишь благодаря тому, что вместо пешеходного устремились к конному броду. Около 20 минут отыскиваем тропу и брод. Оказывается тропа некоторое время идет вверх параллельно руслу реки, преодолевая несколько достаточно неприятных болотистых сырых ложков с высокой травой и кочками. Речку пытаемся преодолеть не разуваясь. Но это удается только до галечникового острова посредине. Дальше не удается т.к. поток все-таки глубже ботинок. К тому же Игорь пытаясь прыжком преодолеть неширокую, но глубокую прибрежную струю, сорвался со скользкого бревна. При этом он ушибся и вымок. Разуваемся и идем вброд босиком. Вода относительно теплая. От брода сразу начинается отличная тропа, которая продолжается до самого седла перевала, где все-таки исчезает, несмотря на предыдущую торность на протяжении не менее 10 км. Если бы не тропа, то продраться через эту березковую плантацию, что на километры раскинулась по правому склону широченной долины Б. Кадыр-Оса, было бы немыслимым делом. Подъем затянулся на четыре километра прежде, чем мы вышли на перевальную седловину. Но и на седловине, как всегда это бывает, за грядой поднималась гряда, а за той еще одна, а там еще и еще...
В 19-40 миновали первое озеро, но даже на карте их у нас было два, а карта на этот участок была не очень надежна. Сумерки же прижимали небо все ниже к земле. Теперь уже нет и березки. Под ногами только мокрая короткая трава, да множество ручейков. Уже четвертый час непрерывной работы и снова захотелось есть. Закусываем сыром с сухарями и продолжаем движение еще на что-то надеясь. Надежду поселяет гряда закрывшая горизонт. Если и после нее не откроется спуск, тогда встаем на ночь.
Справа второе, более крупное озеро. Его левый берег — крутой склон цирка единым взлетом поднимающийся до гребня. А на карте у нас по левому берегу обозначена тропа. Мораль: — не верь туристским картам. От озера, хотя ухе и наступила полная темнота, видно, что никакого спуска не просматривается, а главное, ширь перевала такова, что от одного края его до другого можно уйти не только в разные долины, но и в разные бассейны. Решаем становиться на ночь. Долго на ощупь отыскиваем более или менее ровную и не очень каменистую площадку. В конце концов это удается и, расстелив клеенки под палатки, укладываемся. Дров, а значит и горячей пищи, нет. Для кольев палатки используем посошки, которые капитан все-таки заставил брать с собой, и ружье. Растяжки укрепляем к камням. Завхоз выдает по банке тушёнки на палатку и горсти сухарей, тем и укладываемся спать.
Как ни странно, но поднялись совсем не рано. Видимо, сказалась вчерашняя усталость: ведь половина группы проделала вчера около 40 км. Это много. Ориентируемся на местности. Оказывается все правильно: сейчас нам нужно от озера круто повернуть вправо к западу и чуть юго-западу. Влево к юго-востоку от перевального седла начинается долина ручья Буштыг. Пересекаем неглубокое понижение без стока, которое в продольном направлении снижается к западу и является одним из истоков ручья Аршан. Из понижения видно плохо и поэтому выбираемся на левый южный гребень. С гребня отлично просматривается в глубину прилегающая горная страна.
Мы расположились над крутой глубокой долиной, по которой течёт левый приток ручья Аршан. Этот приток сливается с Аршаном почти у источника Хойто-Гол. У впадения в Хойто-Гол ручья Аршан видна крыша большей избы. Это источник.
Узкий, скалистый с остроконечными краснокаменными пиками хребет отделяет долину р. Хойто-Гол от долины реки Дунда-Гол. Еще южнее, почти параллельный первому и такого же характера, хребет отделяет Дунда-Гол от реки Даргыл. Дальше видна уже путаница хребтов и вершин из которых наиболее выделяются массив Топографов и, очевидно, массив г. Старик. Но в последнем мы не уверены. К сожалению видимость на хребты продолжается очень недолго. Уже через 10 минут наиболее высокие вершины исчезли в массах туч, неизвестно откуда нагрянувших. Слева, восточнее пика Топографов, четко просматривалось высокое заснеженное плато. У вас по описаниям и туристским картам сложилось совсем иное представление об этом междуречном пространстве. На самом деле это высокое плато (видимо, выше двух тысяч метров) очень суровое и не очень доступное. Время 10 часов. Продумываем путь спуска и между делом съедаем до плитке шоколада, т.к. становится ясно, что до леса нам еще далеко. Наиболее короткий путь спуска — путь по долине, над которой мы расположилась, с выходом прямо к источнику. Но короткий — совсем не значит простой. Пожалуй, он наиболее сложный: падение ручья слишком круто, а осыпи по бортам долины слишком подвижный Очевидно, мы бы все-таки вернулись немного назад и двинулись, хотя и более длинным, но простым путем — но тропе. Но внизу на осыпи заметили четкий след. Недалеко от него еще один. Это такие же лентяи сокращали путь. И мы пошли по долине. Проклятий по пути было много. Но винить некого — всё обсудили и решили вместе. Главная беда оказалась в том, что когда спустились в нижнюю часть долины и ручей возрос до потока, а камни стали крупными валунами — пошел дождь. Иногда пути как прыжки с камня на камень — не было. А попробуй попрыгай, когда камни и ботинки стали мокрые и совершенно не держат! В таких местах как всегда доставалось больше всех Игорю. Там, где остальные, хотя и с трудом, но преодолевали преграды, Игорю, как самому меньшему ростом, это уже удавалось только с большим риском. К тому же он никак не хотел признавать палку, которая спасала от 90 процентов всех падений и оскальзываний. На одной из очередных переправ через ручей в прыжке на конусовидный камень, Игорь чуть не допрыгнул и сорвался. Боль изказила лицо. Нога попала между двух камней, а рюкзак тянул назад. Капитан, переправившийся первым, видел как повело от боли лицо и решил: "Перелом...!" Но все-таки кости у Игоря были крепкие. Он покорчился от боли, когда ему помогли выбраться, по-кряхтел немного, взял палку, надел рюкзак и хромая пошагал дальше: был только ушиб. Долго мы лазали по трущобе и горельнику вдоль Аршана, но вот, через уподобившийся кавказской реке поток завидели мосточек из жердей, а на правом берегу, среди больших белых валунов появилась маленькая черная избушечка, размером 1,5 х 1,8 м. Это "ванное здание". Всё. Мы пришли. Это источник Хойто-Гол или Аршан. Разведываем окрестности. Время 12-00. Остальную часть дня выделяем на полудневку.
Пока дежурные готовят обед, остальные по очереди влазят в деревянные срубы ванн и сидят там по 20 минут. Источник сероводородный с резким запахом тухлых яиц. Вода достаточно тёплая, но не горячая, что-то около 36-38 C.
Первый сруб, к которому мы вышли, самый старый из всех. Всего на источнике ванн более десяти. Все они расположены на поляне ниже первого источника. Вода в них более прохладная и имеет более низкую минерализацию. Ещё ниже по склону, на плоской зелёной поляне, окружённой лиственницами, елями и кедрами, построен просторный барак для отдыхающих на источнике. Сейчас на источнике никого нет. Сезон уже закончился. Судя по многочисленным многогодовым подношениям в виде старых денег, различной посуды, деревянных поделок и т.п., которые складываются в специальное место в виде алтаря, сезоном отдыха является июль месяц. В жертвеннике или алтаре, кроме всего прочего сложены многочисленные списки, написанные или вырезанные на дощечках с указанием времени пребывания. Почти ни на одной из них мы не обнаружили другого месяца, кроме июля. Эти дощечки говорят еще о том, что на источнике местные жители — буряты отдыхают и лечатся целыми родовыми семействами: от праправнуков до прадедушек и еще дальше вглубь поколений. С прилежащих к источнику склонов долины, почти к нижней поляне спускается курумник из крупных белых валунов. Здесь отдыхающие и лечащиеся устроили своеобразный музей — выставку народного творчества. Развивая былой обычай благодарить добрых духов подношениями, ныне этот обычай превратился в более совершенный и, можно сказать, более сложный. Теперь уже благодарят не просто любой вещью завалявшейся в кармане, а выкладывают в подарок, уже не духам — скорей природе, свое умение, свое воззрение на мир, на жизнь.
Чаще всего это вырезанные из дерева самолеты, вертолеты. Установленные на высоких тонких шестах среди камней, они в первый момент производят впечатление могильника нового вида. Но жужжащие допасти винтов, укрупненные на многих изображениях быстро ликвидируют это впечатление.
Почему наибольшая дань отдался всяким летающим устройствам? Видимо, потому, что изображается чаще всего то, что производит наибольшее впечатление. На отдаленный, отрезанный от всего мира народ, до поселений которого совсем недавно, не более 5-7 лет назад требовалось, по крайней мере, неделя пешего хода через горы и перевалы, конечно же самое глубокое общее впечатление произвела авиация. Вот и крутятся на шестах, подставляя ветру лопасти деревянных винтов, Ил-ы, АН-ы, ТУ и МИ. Но в алтаре подношений лежат и другие поделки: фигурки животных, людой и даже, вырезанный на доске барельеф Ленина. Судя до надписям на окнах, стенах, притолках дверей — везде, где можно провести пером или карандашом, — дурная привычка перешедшая, в основном, от не очень умных "цивилизованных" любителей "славы", барак начали строить давно, где-то в пятидесятых годах, но окончили лишь в нынешнем 1967 г. В этом году бригада в составе, перечисленном на специальной доске, вставила окна, навесила двери, устроила потолок, крышу и настлала полы. Здесь, кстати, следует отметить, что местные жители почти не пишут на стенах. Они чаще вырезают дощечки а именами и оставляют их на видном месте. Теперь уж, конечно, трудно понять где следы вешили мастные, а где пришлые. Но ясно одно, что обычай жаждущих славы принесен сюда "культурными" пришельцами. В одной из двух просторных комнат барака обнаруживаем на вешалках одежду, оставленную для просушки. Полагаем, что группа ушла на вулканы. На строганых досках потолка — (другого места они уже на нашли) — свечой или факелом выкоптили свой "автограф": группа из Томска и вышла от источника сегодня утром. Если бы мы двигались по тропе, то, очевидно, встретились. Тропа в сторону вулканов начинается от верхнего, первого источника, по правому берегу. Зачем у избушки устроен мостик из жердей — мы так и не поняли: тропа от него быстро разбегается на следы и теряется в гари. После обеда Алик и Эдик уезживаются за починку ботинок. Следующего перехода обувь не выдержит и развалится окончательно. Затем к сапожникам присоединяется и Роман. Прояснившаяся было погода, снова портится и несколько раз начинается плотный, с порывами ветра, дождь. Обнаруживаем, что крыша избы здорово течет.
Игорь еще со вчерашнего дня завел закваску для теста. Но непредвиденная задержка почти на полсуток угрожает тем, что хлеб может не получиться. Сейчас под руководством пекаря ребята готовят дрова и печь. После прихода в избу тесто подмешали и поставили к очагу с тем, чтобы оно "подходило". Но вот уже минуло несколько часов, а тесто и не думает подниматься. В конце концов за тесто решительно взялся капитан и после нескольких экспериментальных лепешек, когда в хлебе было больше воды, чем муки, изготовили что-то около тридцати очень аппетитных, особенно по запаху, лепешек. Но первый самостоятельный хлеб пока не состоялся. Забегая вперед, отметим, что впоследствии Игорь вполне оправдал и даже превзошел возложенные на него обязанности пекаря.
Утром на улице плотнейший туман. Нет ни гор, ни леса, лишь ближайшие деревья выступают из белой мглы. По этой причине, да еще потому, что вечером Алик до поздней ночи возился с лепешками, и закончигь починку ботинок не успел, выходим довольно поздно — в 10-20. Пытаемся начать путь с переходом по мостику на левый берег Аршана. Но обнаруживаем, что это путь ложный и возвращаемся назад к впадению Аршана в Хойто-Гол. В устье речка совсем не так страшна, какой она кажется у источника, и свободно переходится по кладочке или даже вброд. От брода тропа начинается по прибрежной гальке, потом выходит на склон коренного берега. Сначала по берегу тянется не очень старая лиственничная гарь. Гарь сменяется лиственничным лесом с чудными зелеными полянами и пастбищными угодьями. Иногда лиственничный лес сменяется темным тенистым ельником, в котором тропа становится сырой и грязной. Но вообще, тропа от источника отличная и проходит по роскошным полянам и лесу. Справа в узкой долине, иногда ущелье, беснуется Хойто-Гол. Если до слияния с Аршаном, это была мелкая, растекшаяся по широкой плоской долине речка, то теперь это мощный стремительный поток, ревущий где-то внизу. По зелёным чудесным полянам, усыпанным маленькими ароматными цветами, пересекаем дно долины Хойто-Гола. На входе в лес от поляны устроен традиционный "жертвенник", превращённый ныне скорее в необслуживаемую корчму: наряду с множеством разноцветных тряпичных ленточек, "священное" дерево обставлено пустыми бутылками. Через 20 минут, в 12-40 выходим к руслу Хойто-Гол и по шаткому скользкому бревну пересекаем его. После переправы тропу поднимает справа крутой высокий склон р. Дунда-Гол. Скотопрогонная тропа здесь уходит на правый берег к летнику Хонгорей. С высокого левого берега, на который мы поднялись, видно, что летник представляет из себя пастбищную поляну с загоном и остатками развалившейся избы.
Выше летника в Дунда-Гол справа вливается речка Даргыл. Здесь по одному из вариантов маршрута можно было сворачивать на подходы к пику Топографов. Но капитан решает, что рюкзаки у нас еще тяжелы и подниматься к вершине с полной выкладкой не очень разумно. Перевал же в систему Хамсары из системы Тиссы расположен у пика, пожалуй, всего метров на триста ниже вершины. На самом деле там около 650 метров перепада высот Примечание В. Петухина Поэтому решаем, что подниматься к пику будем без груза со стороны источника Чойган по руслу р. Изиг-Суг. Тропа здесь отличная — торная сухая, глубоко набитая скотом. С обеих сторон долину ограничивают высокие скалистые хребты разноцветной окраски. Погода пока благоприятствует нам, но появившаяся дымка не внушает доверия к ее устойчивости. В 13-45 подходим к озеру, что расположено справа от тропы и останавливаемся на обед. Озеро по его виду назвали "Зеленым". Пока готовился обед, Виктор обошел озеро вокруг и принес первую дичь — утку. С обеденной стоянки выходим в 15-30. Двигаемся то по обширным "плантациям" берёзки, то по лесу из крупных лиственниц. Часто встречаются небольшие, уже зеленеющие гари.
В 16-00 минуем стоянку бурятского пастуха. Перебрасываемся с ним парой слов и движемся дальше. Пастух сказал, что пасёт коров. Через 10 минут выходим к стаду. Это коровы, но не совсем обыкновенные: очень странные и интересные создания — сарлыки — настороженно встречают нас на тропе. Конечно, для таких пастбищ — с крутыми склонами, большими перепадами высот, опасными обрывами, бесконечными осыпями острых камней и другими подобными горными "прелестями" подходят именно такие животные: быстрые и ловкие, как горные лошади, молочные мяcные, как коровы и в то же время шерстистые, как овцы. В своей борьбе с природой, которую оторванный от мира народ, тысячелетиями вел в одиночку, люди создали удивительное сочетание трех животных в одном. Для бурята як, или чаще помесь яка с коровой, это и верховая лошадь, которая пройдет там, где обыкновенной лошади не под силу, это домашнее животное, которое дает молоко, а при необходимости и мясо, и, наконец, остриженный сарлык даёт отличную шерсть для войлоков и одеял. Встреченные яки, конечно же, домашние прирученные животные, наш вид и необычные очертания фигур с рюкзаками, настараживает и пугает их. Раздувая по ветру пушистый султан конского хвоста, животные легко и стремительно взбегают на ближайший склон. Маленькие телята, с удивительно милыми доверчивыми мордочками тянутся в нашу сторону, проявляя полное непонимание данного "явления". В 16-30 подходим ко второму озеру, теперь слева от тропы. На небольшом водоеме снова утки. Виктор обходит озеро. В результате — ещё две птицы. В 17-00 опять озеро. Правда, теперь уже не задерживаемся.
В 17-30 перед нами озеро покрупнее. Это озеро Загасатай-Нур. Из нижнего, восточного конца его плавный стремительным потоком вытекает, проходящая через озеро р. Дунда-Гол. В нетронутой глади озера отражается снежные вершины, окружающие массив пика Топографов. Очевидно, это г. Старик. Долина здесь расширяется и выше ответвляется правый исток Дунда-Гол. Судя по карте к пику можно сходить и этим путем. В истоке речки из озера, плавают две утки. Одну из них Виктор пришпиливает к рюкзаку. Хороший ужин ждет сегодня нас. Утки правда мелковатые, все больше чирки, да и молодые еще, но навар и мясо тем не менее будет. Удобное место у озера пробуждает желание остановиться на ночлег, но отличная тропа, и хорошая погода подсказывают, что лучше все-таки продвигаться вперед: еще неизвестно, что нас ждет завтра. Тропа продолжается по левому берегу, хотя после слияния с правым истоком Дунда-Гол на карте она обозначена по правой стороне. Наконец, тропа сбегает с поросшего лесом невысокого берега и спускается к воде. Брод мелкий и преодолевается по камням. Далее тропа проложена по плоской междуручейной террасе, поросшей кустарником и отдельными группами деревьев. Плоскость террасы до удивления ровная и покрыта редкой травянистой растительностью.
Здесь и останавливаемая на ночь. Время 19-35. Прошли около 5 км. Роман, Юра, Эдик сразу же берутся за подготовку дров, капитан берет на себя обязанности потрошителя дичи, остальные устраивают лагерь. Ужин подзатянудся — молодые утки никак не желали вариться. Когда сварились, мы никак не могли разделить пять на семь. В результате охотнику решили выделить "полновесную" птицу, но он её всё-таки с кем-то поделил. Спать нас загнал в палатки начавшийся дождь.
Дождь. Он не прекращается всю ночь, и утро не приносит изменения погоды. Сначала надеемся на лучшее, потом все-таки выбираемся из палаток и принимаемся за приготовление пищи. Из лагеря выходим в 12-40. Мы, конечно, не знаем трудности пути, но при всех условиях уверены, что тропа не исчезает, а по карте до источника Чойган не более 10 км. Поэтому не торопимся. Через 35 минут, немного поплутав по чрезмерному обилию следов скотины, которая протоптала стежки в сторону от основной тропы, подходим к броду. Сразу же ручьем тропа круто взбирается на склон. Подъем с восточной стороны на перевал не очень труден. Уже через 20 минут крутой склон сменяется более пологим и выходим на широкое перевальное седло. Справа, по ходу, поднимается вершина — это, очевидно, — 2394. Здесь на перевальном плато ке сочится и течет влагой. В попытке уйти от грязи взбираемся довольно высоко по склону. Но здесь все так же мокро, как и внизу.
У большого камня, похожего издалека на пограничный знак, решаем, что здесь проходила граница между СССР и Тувой до 1944г. Фотографируемся и трогаемся дальше. Задерживаться не позволяет температура воздуха и ветер. Хотя снег лежит лишь отдельными пятнами, но холрдно даже с рюкзаком. По правому склону выходим к первому озеру. Здесь сток уже в Туву: водораздельную линию хребта Пограничный или Большой Саян мы пересекли второй раз.
Весь обзор закрывают облака, которые по долине ползут значительно ниже нас. Иногда в разрывах проглядывают небольшие участки и тогда взору представляется внушительная и грандиозная картина темных скалистых хребтов с узкими глубокими ущельями между ними. Заснеженные вершины порой прорываются через облака, грозя своей неприступностью и крутизной склонов. Время у первого озера — 14-20. На подъем до первоначальной точки затратили всего около часа. Через десять минут после первого подходим ко второму озеру, а еще через тридцать — к третьему. Здесь Виктор приносит очередную дичь. Ожидаем охотника пока он продирается через двухметровые заросли березки. Ох, и нелегкое это занятие. Сверху нам отчетливо видно, с какими усилиями и хитросплетениями пути дается ему каждый шаг. Но... воистину! — охота — пуще неволи. Виктор не очень доволен; селезня он подбил, но парная уточка улетела, хотя сидела на одном выстреле и была осыпана дробью. Увлекательно охотиться, но, пожалуй не менее увлекательно следить за охотником издалека через бинокль. Метров через 300 хода от озера, кто-то вдруг обнаруживает, по на Эдике нет шапки, хотя она только что была. Юра шутливо торжествует: "раззява" снова проявил свои качества. Сняв рюкзак Эдик уходит назад. В 15-20 начинаем спуск в гораздо более глубокую, чем долина Дунда-гол, долину Изиг-Суг. Туман и низкие облака и здесь не дают возможности просмотреть дали и окрестности. Тропа все время идет по кедрачу и часто завалена лесинами. Но почти везде в завалах сделаны, хотя и старые, пропилы и проходы. До самого источника двигаемся без остановок. Спуск очень крут с неимоверным количеством поворотов и зигзагов. Мы представляем каково подниматься но такому пути. Весь спуск продолжался около часа (а поднимались на перевал тоже один час). В 16-00 выходим к бушующе-белому Жойгану. Переправляемся по бревну и сразу попадаем к подножию известкового наплыва: мы у цели. Ребята обнаружили на подступах к источнику большое количество черной смородины и не могут оторваться.
Капитан, а за ним и все подходят и избушке, что стоит на краю нижнего наплыва. Избушка старая, полуразвалившаяся. Судя по надписям, которыми буквально испещрены все стены, строение стоит не менее 50 лет. По крайней мере найдена надпись 1904 года. В стенах между бревен уже давно нет мха и в них дует. Крыша из корья и колотых плах наполовину развалилась и, конечно, безнадежно течет. С помоцью палатки и тента несколько улучшаем эту древнюю хижину. Палатка, пожалуй, лучше бы не была. Дождь не перестает и жечь костер под непрерывным потокам воды — удовольствие не очень приятное. В хижине же, как и в той, что на источнике Хойто-Гол, в центре расположено место для очага, все-таки укрытого от дождя. Оставляем рюкзаки и под дождем идем осматривать источники. Вся группа источников расположена на двух террасах, созданных отложениями солей из воды, на правом берегу р. Изиг-Суг у впадения в нее ручья Жойган. Первый наплыв более старый, светлосерого цвета, создан, видимо, когда-то мощным излиянием подземных вод. В настоящее время этот истопник течет слабым ручейком и на нем построена ванная избушка. Ванна вырублена прямо в камне. Вода прозрачная холодная, слабо-газированная. На берегу Изиг-Суга из этого же наплыва истекает еще один источник, с более газированной водой приятной на вкус. Эту воду, судя по четко пробитому следу и постоянной кружке, потребляют почти все живущие на источнике. Вторая группа ключей расположена между двумя террасами — верхней и нижней. Здесь один источник, который тоже употребляют для питья. Вода типа "нарзан", такая же, как на берегу. Этот источник закрыт небольшим срубом с деревянной крышкой. Вода холодная. Третья группа включает в себя три или четыре ключа, на которых построено три ванных избушки. Эти источники и создали вторую более молодую террасу-наплыв, которая интенсивно образуется и сейчас. Терраса сложена светло-желтыми отложениями, во многих местах они рыхлые, вязкие. В верхних источниках вода теплая или даже горячая. Температуру замерить было, к сожалению, нечем — термометр был разбит еще в первые дни пути. На ощупь же температура воды представлялась несколько более высокой, чем температура тела. Эти источники имеют слабый запах сероводорода, но к сернистым их отнести трудно по той причине, что налет образовавшийся на стенках ванн имеет различный цвет. В первой снизу он желтоватый, во второй налет имеет оно железистое происхождение, т.к. цвет его красноватый, похожий на раавчину, в третьей — последней ванне — цвет налета белый, известковый. Хотя эти ванны находятся почти рядом, но питаются они, очевидно из трех различных струй. Кроме перечисленных, на противоположной берегу (левом) Изиг-Суга виден еще один источник, истекающий из скального берегового обрыва. На ванных избушках обозначены вырезанные на дощечках номера. Проставлены номера "13", "24-а" и другие. Что они обозначают — спросить было не у кого: на источнике никого не было. Сезон здесь как и на Аршане, уже закончился. Свидетелями многочисленных посетителей оставались всё те же подношения в "жертвенниках", да многочисленные следы стоянок. Более тщательный и подробный осмотр окрестностей не позволяет выполнить не прекращающийся дождь: одежда промокла насквозь, температура воздуха очень невысокая — не более 10-12°. Без нагрузки под рюкзаком такое состояние грозит простудой, и поэтому начинаем заботиться о тепле. В полуразвалившейся хижине, в сухом углу оставлено несколько сухих поленьев дров. Очевидно, последним стоянку покидал бывалый турист. Иначе бы кроме неубранного мусора да пары изощренных надписей мы бы здесь ничего не обнаружили. А здесь были заботливо сложены в кучку сухие дрова: человек был человеком и знал цену таежной заботливости. Но дров этих для того, чтобы провести в тепле ночь, было не очень достаточно. Заготавливаем дрова, а Игорь вновь начинает замешивать тесто с тем, чтобы завтра кормить группу свежим белым хлебом. До темноты занимаемся благоустройством своего временного жилища: капитан решил поджидать улучщения погоды. В такой мрак и полное отсутствие видимости подниматься на вершину не имеет никакого смысла. С одинаковым успехом можно выбрать любой камень. встать на него и утверждать, что вознёсся в облака: облака рядом волокутся по земле. Кроме того, не приходится забывать и о безопасности восхождения. Подъем без видимости, в тумане и дожде, а ближе к вершине — по снегу и в пургу — чреват большими неприятностями. Запас времени и продуктов еще имеется и поэтому решаем подождать хотя бы сутки. При укладке на ночь обнаруживаем устойчивую капель сквозь накрытый брезент тента на постель. Перетягивание брезента с угла на угол успеха не приносит и спасение находим в том, что прикрываемся плащом.
Около 10 часов утра дождь временно прекращается и мы после завтрака отправляемся на заготовку дров. В непрестанно сеющем, вот уже третьи сутки, потоке частого мелкого дождя, это не такая простая задача. Кедра поблизости нет. Он если и был, то за продолжительный период эксплуатации источника давно вырублен. Нет поблизости и ни одной сушины на корню. Всё остальное настолько промокло, что надо обладать редким оптимизмом, чтобы быть уверенным в том что это будет гореть.
Все-таки отыскиваем недавно заваленную ель и кряжуем её на чурки. У хижины Виктор под непрестанным "руководством" Эдика и Юры распускает чурки на поленья. Дров нужно много: почти непрерывное горение костра в хижине, без которого становится тоскливо, холодно и неуютно, да потребности на выпечку хлеба заставляют нас хорошо поработать. После обеда Роман продолжает заниматься таинственным делом, в результате которого никак не желает признаваться. Лишь к вечеру, когда таинственный "Самоделкин" начинает выпрашивать из дневника двойной лист для шахматной доски, его труд обретает форму маленьких шахмат.
Но еще раньше из жертвенника Юра "выуживает" колоду новеньких карт, которые какой-то болящий приподнес "богу" и обществу. "Пулька" приобретает хронический и затяжной характер. Дежурные забывают об обязанностях — костер в качестве протеста дымит и не желает гореть. Порывы ветра задувают в хижину дым, а тесто около такого костра опять не поднимается.
Капитан нервничает и дает "разгон" всем увлекшимся. Особенно достается Эдику, который решил играть с Романом в шахматы "под интерес": проигравший лишается хлеба, который печет Игорь. Азарт привел уже к тому, что Роман начал ставку на обеденную порцию следующего дня. После "внушения" ребята перешли на символическую игру "на пиво" и "коньяк". Против этого капитан не возражает, тем более, что Роман с ходу оказался должен "пиво" и два "коньяка". Около полудня дождь несколько приумолкает и желающие устраивают стирку в теплой воде источника. Не мешало бы и вымыться, но погода к этому не очень распологает — прохладно. К 17 часам Игорь вынимает первую выпечку хлеба из печи. Хлеб чудесный: пышный, белый, упругий и душистый с ровной поджаристой корочкой. Просто на удивление хлеб. И в стационарных условиях такой далеко не всегда получается, а тут еще и в первый раз. Вторая выпечка была несколько менее удачна: печь немного перекалилась и хлеб с одной стороны чуть подгорел. Устраивается печь для выпечки хлеба так: стенки выкладываются из камней; на стенки, высота их сантиметров 30-40, укладывается ряд сырых не очень толстых бревнышек. Затем в печи разводится хороший огонь из длинных поленьев с тем, чтобы печь прогревалась на всю длину. Свод печи из сырых стволов начинает слабо тлеть и обугливаться жаром. В это время основной жар из печи выгребается и на остатки жара и разогретой поверхности лечи, как на под русской печи высаживается хлеб. Горло печи чем-либо плотно закрывается. Здесь главное в том, чтобы уловить момент температуры в печи: не посадить хлеб в перегретую, но н не пропустить момент, когда остывает. Формой для выпечки нам служила большая алюминиевая миска. Стенки печи можно выполнить и из бревен, если нет под рукой камней. После того, как был вынут из печи первый хлеб, капитан уходит на осмотр пути к перевалу. Если завтра с утра погода улучшится, пойдем по уже разведанному следу. Желающих подниматься не находится, и Алик уходит один. Тропа от источника вверх по долине ручья начинается в самом дальнем краю поляны правее верхних ванн. Отыскать ее, если не знаешь где искать, достаточно трудно. Тропа сначала полого, а затем все круче петляет, по лесу постепенно приближаясь к ручью. Примерно в километре от поляны тропа выводит к руслу Изиг-Суга, который здесь круто падает по крупным валунам. Еще выше падение превращается почти в водопад, с высотой падения струи более десятка метров. Выше водопада тропа карабкается пс утесу, так что временами приходится придерживаться руками. Затем склон выравнивается и по полянам с редкими деревьями кедра и лиственницы тропа поднимается дальше. Русло ручья здесь завалено не очень давним обвалом и вода шумит где-то глубоко под камнями. За обвалом в результате подпора образовалось небольшое, не очень правильной формы озеро. Затем русло вновь открывается и, круто поворачивая влево (но ходу снизу), упирается в высокий каменный перепад. Здесь ручей вновь падает водопадом. Выше склон поднимается крутыми каменными осыпями в середине и скалистыми обрывами по сторонам. За этим перепадом расположено последнее, самое верхнее озеро, через которое протекает Изиг-Суг. На самом деле это далеко не последнее озеро и до перевала ещё довольно далеко. Примечание В. Петухина Здесь же проходит граница леса и растут последние кедры. В этих местах, судя во следам, довольно часто располагаются группы туристов, которых при спуске застала ночь или наоборот лагеря тех, кто перед подъемом старается набрать максимум высоты. Времени уже восьмой час. Стало быстро темнеть. Пришлось вернуться без разведки последнего участка. Выше этого перепада крутой склон заканчивается и начинается пологий ровный подъем по каменистой тундре почти до подножия ледника, что спускается с северного склона пика Топографов. Таким образом, подъем по руслу Изиг-Суга, хотя и достаточно крут, особенно на первом участке у водопада, но вполне возможен. Весь подъем до подножия пика едва ли займет более 2,5 — 3-х часов. Здесь неверная оценка. Реально обычно требуется больше времени. Примечание В. Петухина Этим путем, очевидно, поднималась группа под руководством Ю. Гинзбурга из г. Новосибирска, которая в 1965 году совершала кольцевой маршрут вокруг пика с последующим выходам и сплавом по р. Белин. Но описания пути в отчете, к сожалению, не приведено. Ко времени наступления полной темноты дождь почти прекратился и мы с надеждой взираем на небо, где иногда даже мелькают звезды. Увы! После двенадцати ночи тучи вновь поволоклись по земле, неся в себе тысячи тонн воды: дождь продолжается.
Мутное моросящее утро не приносит нам радости. Видимость в долине не более 200 метров. Нет ни склонов ни, тем более, вершин. Все-таки ждем. Максимально надеемся: а вдруг повезет!? В девять (встали не позднее 7) капитан принимает решение: "Идем вниз". Воем, конечно, грустно и обидно. Но что делать? Подъем бессмыслен. Следующая за нами группа томичей все-таки поднялась на пик через сутки после нашего ухода. Как они рассказывали, (мы с ними встретились в Хамсаре) видимости не было. Не было видно не только ближайших вершин, но и близкие склоны самого пика не просматривались. Нас такое восхождение не устраивало. Нам прежде всего нужна была видимость — обзор, панорама.
Вдеваемся в рюкзаки. Последний взор на исчезающие в сетке дождя склоны живописнейшей долины и... двигаемся к ручью. Здесь через Изиг-Суг шаткая, скользкая переправа по старым стволам. Тропа на левом берегу почему-то упрямо лезет вверх по склону. Потом след теряется в кустарниках березки и траве лугов. При спуске ниже в долину тропа становится четкой, хотя порой и грязной. В 11-40 подходим к ручью Тывар-Хем, по левому берегу которого тропа уходит вверх на Соруг к Хамсаре. Наш путь лежит прямо по Изиг-Сугу. Через ручей имеется переправа по прочному бревну. К удивлению начальника тропа вниз все-таки имеется. На радостях после пераправы мы задаем по тропе отличный темп. Здорово подгоняет погода: непрекращающийся дождь если не сверху, то с кустов и веток, промочил нас до нитки. Руки коченеют даже в брезентовая рукавицах и на привалах невозможно расстегнуть пуговицы штормовки.
В 13-00 тропа выходит на просторную кустарниковую согру и постепенно исчезает, разбиваясь на следы. Посреди согры установлена вешка с остатком белого лоскута. Принимаем ее ва место старой стоянки и пробираемся к ней. (Таких вешек мы встречали уже несолько). Забираемся на пути к вешке в глубокое кочковое болото, а вешка воткнута посредине его. Очевидно, это топографы выполняя съёмку провешивали направление. Чтобы хотя бы немного отдохнуть от одуряющей тяжести передвижения по такому пути, выходим к реке. Река тихая, спокойная, совершенно не похожая на ту, какой она была несколько километров назад. Здесь вполне можно сплавляться на байдарке или маленьком салике. Но следует иметь в виду, что лесные завалы, перекрывающие русло, есть. Мы, правда, видели только отдельные стволы, упавшие с берега на берег. В тихой заводи за косой, на которой мы останавливажеь, болеет в воде череп лося с большими рогами. Если бы зто было позднее, кто-либо из нас обязательно взвалил бы их на рюкзак, чтобы принести в качестве саянского сувенира. Не сейчас эта мысль никому даже не пришла в голову, уж слишком труден путь. Мы еще не знали, что это только начало.
Пытаемся выбраться к коренному склону долины в надежде, что там проходит тропа по сухому подножию. Но между рекой и склоном широчайшее болото, поросшее кустарником. Приходится пробираться вдоль русла реки. Береговая линия изрезана. Часто в нее внедряйся длинные узкие, и глубокие протоки о холодной водой. Ми закоченели и лезть в воду нет ни малейшего желания. Перебрасываем рюкзаки, а сами пытаемся преодолеть эти препятствия в прыжке или с помощью каких-либо подручных средств. Если первый еще успевает, мгновенно коснувшись шаткой опоры, перепрыгнуть на берег, то последнему расшатанная опора служит плохую службу. Сначала Виктор, а потом Игорь срываются на очередном препятствии в воду. Опасности, конечно, никакой, но все-таки неприятно сменять нагревшуюся в ботинках воду на свежую, ледяную. Долина суживается. Выходим к коренному склону. Но и здесь кроме коротких звериных следов, быстро исчезающих на первом же мокром участке, ничего нет. Так продолжается до 14-00. Силы наши и бодрость катастрофически вымываются потоками воды. И хотя нет даже приличного места обеденной стоянки, останавливаемся. После обеда пугь не становится лучше: скользкие курумники, высокий кочкарник, с глубокими провалами грязи; одуряющие пространства покрасневшей и желтой березки, путающей ноги; крутые взлеты поперечных грив, на ребрах которых встречаются участки троп, исчезающих в болоте. Около 17 часов, капитан, "роющий" землю глазами в попытке не утерятъ появившийся след, минует медведя, который в 15-20 метрах от тропы бродил по поляне. Лишь храп, приготовившегося к атаке зверя, заставил нас обратить на него внимание. По всей вероятности, медведю не понравилось такое внезапное и близкое появление человека и он решил по своему принять меры (храп и хрюканье медведя, как нам объяснили охотники, является признаком нападения). По тропе мы двигались с некоторым разрывом так, что зверь заметил сначала только первого (ветер дул навстречу ходу) и уже готов был напасть, но следом один за другим стали появляться остальные. Тут уж было не до нападения и зверь дал дёру. В этот момент его и заметил Юра, Эдик и потом остальные. Высоко подбрасывая зад, черная шкура стремительно мелькнула вдоль берега реки и исчезла в ближайших кустах. Охотник только успел потянуться к ружью, но там в это время был патрон с дробью. Около 4-х часов мотаемся по изнуряющему пути. В 19-45, когда под дождливым небом стало быстро смеркаться, встаем на ночлег. Ну и денёк удался сегодня! Сравнить его можно разве что с первым днем пешего пути. Все пытаются максимально обсушиться у огня, для чего развели два костра. Продолжающийся дождь усложняет задачу: сохнет сторона от огня, но тут же мокнет противоположная. С этим и укладываемся в палатки.
Утро начинается с того, что сразу же после выхода (9-20) попадаем в болото. Некоторое время лазаем по нему, а затем выбираемся на более сухое место. По широким пойменном лугам с кустарником, между которыми протоптана звериная звериная тропа — идти легко и быстро. Погода сегодня пока не обещает неприятностей. Хотя и не совсем ясно, но солнце проглядывает сквозь тонкую пелену и дымку. Слева, примерно, в 150-200 метрах русло реки. Река продолжает быть спокойной и смирной, пригодной для сплава. На этих широких и сухих пастбищных полянах, видимо, много зверья. Когда-то, не очень давно, эти поляны использовались и для выпаса домашних оленей. Об этом говорят остатки чумов и стоянок, которых мы встретили несколько. Но сейчас это просторы диких оленей, коз, лосей и маралов. Их свежие следы видны повсюду. Здесь, как и в долине Чойган-Хема между впадением Алды-Хоктюг-Хема и Устью-Коктюг-Хема чудесные места для размещения поселков: ровные незатопляемые террасы, поросшие отдельными деревьями, много солнца для возделывания почвы. И всё это от ветров укрыто склонами ближайших гор, на которых достаточно леса. Приходится только удивляться, что руки людей не добрались до этих мест, где можно вести отличное скотоводческое хозяйство. Единственная трудная проблема — это, конечно, транспорт. Но при нынешнем состоянии авиации доходное хозяйство в умелых руках может стать рентабельным, даже при таком, пока еще дорогом виде связи. В 11-30 минуем устье реки Узю, что впадает в Изиг-Суг справа. Долина реки очень живописна. Вверх по долине просматриваются многоплановые, синие в дымке хребты и вершины. По долине этой реки можно подойти к массиву пика Ханчар с запада. Подходы к самому массиву с этой стороны короче, чем по Чойган-Хему. Но в отношении простоты продвижения можно сказать только то, что по р. Изиг-Суг они несравненно проще. Какова же длина речки Узю — это нам неизвестно.
В 12-00 подходим к небольшому озеру. С глади воды плавно влетает большая птица. Охотник, как на грех, передал ружьё Роману, а тот надел ремень ружья под лямки рюкзака. Гусь не стал дожидаться, пока Роман выпутается из ремней, и хотя и медленно, но волне надежно, скрылся за кромкой леса.
На противоположном берегу озера замечаем охотничью избушку. Как всегда, у ребят проявляется бурное любопытство. Особенно любит таёжные избушки Эдик. И хотя капитан не поддерживает энтузиазма любопытных, все-таки сворачиваем в сторону. Избушка как избушка. От нее, правда, открывается чудесный вид через озеро на дали по долине речки Узю. В избушке обнаруживаем надпись: в 1966 году вверх по Изиг-Сугу прошла группа туристов из Красноярска. Они шли на Чойган и далее с выходом на Орлик. Пользуются избушкой только в охотничий сезон т.е. зимой и, как и от других, от нее нет даже тропы. На выходе от избы некоторое время бродим в поисках тропы. Потом, метров через 500 вниз по долине и ближе к реке, отыскиваем её. Теперь след поднимается к реке крутым склоном долины, и поэтому тропа не исчезает. В 13-10, через 40 минут после выхода от избушки, подходим к круто врезанной долине ручья Узюл (?). Переходим ручей в самом устье. Изиг-Суг в этом месте уже стал стремительным и бойко шумит по камням. Характер реки со спокойного на более бурный сменился начиная от устья р. Узю. Здесь сплав будет, пожалуй, затруднителен. Кроме того, судя по шуму, после впадения Узю на реке имеется порог или уступ. В 13-40 примерно против скалистой вершины с отметкой 2447 встаём на обед. Во время обеда начался дождь и продолжался около часа. Обеденную стоянку покидаем в 15-30. Тропа временами исчезает, но в целом пользуемся ею постоянно. В 17-00 минуем второй ручей. Возле него тропа проходит через какой-то унылый однообразный кедрач. Обычно кедрачи живописны и веселы, а здесь какое-то странное исключение. Толстый слой мха, в котором нога тонет почти до колена, ровные, серовато-черные стволы, полное буззвучие в кронах, где не слышно ни белки, ни даже вездесущей кедровки — нагоняют неприятное тоскливое чувство. Тропа иногда исчезает. Хочется скорее вырваться из этого мертвящего однообразия. Еще несколько раз забираемся в болото. Наконец, как награда, снова появились берёзки и ели, кустарник и черемуха, кедры и поляны. Тропа весело и затейливо запетляла к берегу реки. В 18-30 выходим на берег. Река крупная и еще не очень понятно, что это: Чойган или еще Изиг-Суг. Немного пригляшевшись к окрестностям, устанавливаем, что до слияния еще не дошли. Пробираемся вдоль крутого откоса, спускающегося к воде и через 15 минут выходим на слияние. На левом берегу стоит охотничья избушка. Как нам удалось не заметить ее, когда мы поднимались на лодке — приходится только удивляться. Лодка наша лежит на противоположном — правом берегу, метрах в 200-х ниже. Сначала Алик, а потом Эдик делают попытки перебрести Чойган-Хем. Но это оказывается не так просто: вода глубока и стремительна. На ногах удержаться не удается. Думаем построить салик. Затем приходим к выводу, что это не удастся: снесет слишком далеко, а ниже крупный перекат. В конце концов решаем, что утро вечера мудренее, и уходим к избушке устраиваться на ночь и готовить ужин. Мало-мальски ровного места под палатки вблизи не оказываемся, потому решаем спать в избушке, хотя она и очень мала.
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Описания походов
Мультимедия
Фотоотчеты
Маршруты
Файлы
GPS-файлы
Звуковые файлы
Ссылки
События
Живопись
