Природа Байкала

Ну, слава тебе, господи! Солнце, солнце добралось в наш, затерянный в горах, уголок. Клочья облаков ещё шныряют по небу, но клочья эти высоко, их мало и они ни чуточку нам не угрожают. Кедровые лапы застенчиво сбрасывают с себя остатки столь не ко времени примеренного наряда. И только в самых тенистых уголках всё ещё белеют островки снега.

По обыкновению, никуда не торопясь, мы позавтракали, свернули лагерь и нестройною колонной отправились в путь. Прошли немного вверх по дороге, а затем свернули в сторону Горлык-Гола. Склон, по которому мы шли, был не очень крут. Тут и там стояли лужи, текли маленькие ручейки. Все эти препятствия удавалось легко обойти или перепрыгнуть. Сложнее дело обстояло со спуском к реке. Течет она в каньоне, и хоть он и сильно разрушен, спуск пришлось поискать. Наконец, наткнулись на подходящий овраг. Довольно крутой, перегороженный старым, наполовину истлевшим деревом, заваленный едущими из-под ног камнями.

Я спустился вниз в числе первых, огляделся и замер на мгновение. Чуть ниже по течению река прижималась своим правым боком к скалам. Слева, за широким каменным полем, никак не зарастающим из-за зимних разливов реки, коричнево-красный утес. Кедры стоят в обнимку с тальником. А вдали, словно в рамке, засыпанные снегом горы. Пик Аюшеева, кажется.

- Эх, жаль, что солнце уже так высоко.

- А чего? – удивился Дима.

- Фотка плохая будет.

- Да, место красивое, — согласился он и стал доставать свой Nikon.

Я же прошел вдоль берега, отыскал цепочку торчащих из воды камней и, чуть не грохнувшись с одного из них, перескакал на другую сторону реки. Остальные, видя мой кульбит, прыгать не рискнули. Пришлось мне дожидаться пока все разуются, перебродят и опять наденут башмаки. Тут уж грешно было не достать фотик, не сделать пары кадров.

Почти сразу удалось подрезать слабенькую тропинку. Она подвела нас к уже заросшей травой и лишайником старой стоянке и потерялась. Я сунулся в одну сторону, в другую, но ничего не отыскал и пошел так.

- Мы через какой перевал-то пойдём? – уже в который раз поинтересовался Дима.

- Да сейчас посмотрим. Тут их три штуки должно быть – ИЗТМ, Байкал и Сложный.

- ИЗТМ, мне кажется, в другом месте.

- Да это в карте ошибка. На форуме этот вопрос обсуждали тут недавно. Тут он.

- А который?

- А как раз первый ИЗТМ, — я махнул левой рукой, — потом Байкал и Сложный где-то по центру.

Мы прошли ещё немного, подошли к краю оврага, или, может, вернее сказать, каньона. Чуть вдалеке разглядели водопад с чудесной чашей-купальней.

- Слушай, здорово!

- Ага, мне вообще этот распадок нравится.

- Жаль, что вчера сюда не пошли.

- Кто же знал? А так, наобум, мало смысла сниматься, чтобы пройти два часа и снова табориться.

- Так-то да, но всё равно, жаль.

- Ну, ладно. Мне тоже.

- Где ИЗТМ-то? Этот?

- Этот, этот. Дальше, понятное дело, Байкал, а вот где Сложный, у которого категория 1Б, убей, не вижу.

- Где, здесь, что ли?

Дима ткнул рукою в сторону громады основного хребта, представлявшей из себя стену с двумя пиками, начисто лишенную даже намека на перевал.

- Угу. Я тут даже на 2Б ничего не вижу. Может, правее что-нибудь есть.

- Куда пойдём-то? – спросил Гена.

- Да что-то мне хочется туда, направо уйти. Может, первопроход какой нароем. Что скажешь, Петрович?

- Давай дальше пройдём, посмотрим.

Мы пошли дальше, и только когда уже прошли мимо взлёта перевала ИЗТМ и нужно было решать, идти на Байкал или искать что-то ещё, остановились, устроили перекур. Я сразу достал карту и уселся на рюкзак с важным видом. Меня обступили. Дима опять стал приставать с вопросами:

- Слушай, а какой смысл в ИЗТМ, если рядом Байкал? Там же с другой стороны стенка. Он же сложней Байкала, а соединяют оба одни и те же долины.

- Да, поди, ИЗТМ первым проходили. Наверное, отсюда шли. Отсюда-то ИЗТМ проще выглядит. И идти до него ближе.

- Ну да, может быть. А Сложный, говоришь, 1Б?

- Ага. Но тут явно что-то напутано. Либо он где-то там, правее, либо вообще в другой долине, либо сложность неверно указана. Причем, скорее всего, не здесь он. С какой-нибудь картой фиговой ходили, вот и напутали. Или вообще с абрисом.

- Ну, чё насмотрел? – подошел ко мне Костя.

- Да хочется мне туда, направо сходить (п/х). Если сможем там пройти, потом проще будет брод найти. Особенно если ниже того места, где в тот раз ходили, его нет.

- Какой брод?

- Через Китой, разумеется.

- Ну-ка, дай карту.

Костя внимательно поглядел, похмыкал что-то себе под нос.

- Сюда, что ли, хочешь перевалить? – он ткнул пальцем в карту.

- Ну, да.

- Да, интересно! Первопроходы мне нравятся, — и в глазах у него блеснула едва заметная чертовщинка.

- Ну, решено!

- Что решено? – донеслось от немцев, которые тоже разглядывали карту, стоя чуть в сторонке.

- Туда идём, — сказал им Дима и подошел, чтобы объяснить всё получше.

Я сложил карту и запихал её в рюкзак. Ещё раз огляделся. Нам предстояло подняться в цирк, который был выше основной долины метров на двести. Видимо, когда-то здесь был главный ледник и он не давал боковому, более слабому, уволочь вниз всю эту груду камней, что теперь громоздилась перед нами. Левый (орографически) борт нашей боковой долинки был задернован и, сходясь с мореной, образовывал небольшой кулуарчик.

- Ну что, пойдём.

Шли мы то по траве, то выбирались на камни, то снова по траве. Камни крупные, неудобные, трава скользкая. Уклон местами под тридцать градусов. Пока поднимались, успели запыхаться и устать. Хотелось пить, но воды наверху не оказалось.

- Блин, воду нужно было набрать.

- Что, думаешь тут нету?

- Ну, что-то я не видел.

- Там есть, я слышала, — тихонько сказала Женя.

- Где?

- Там, — она кивнула в сторону овражка, — давай бутылку, я схожу, наберу.

- Спасибо! Тогда, раз вода есть, давайте устроим перекус.

Я бросил рюкзак, и, пока ещё не все подошли, побежал фотографировать. ИЗТМ и Байкал были как на ладони.

Когда вернулся к рюкзаку, Гена уже достал банку с сухофруктами и орехами и мы начали дружно жевать. Я сидел на рюкзаке и вертел головою. Отсюда уже был виден весь цирк и только некоторые кулуары просматривались не полностью. Простого подъма на гребень не было.

Я опять стал разглядывать карту. Генштабовская пятисотметровка обещала пологие склоны и с нашей стороны, и с противоположной. Реальность сопротивлялась. Тут я обернулся и вдруг увидел осыпь. Он вела до самого верха. Как сразу не заметил – ума не приложу.

- О, так вот же!

- Что? – первым отреагировал Дима.

- Ну, осыпь до самого верха.

- Крутовата, — заметил Гена.

- Да осыпь не может быть слишком крутой. Максимум сорок градусов.

- Верха-то не видно, — засомневался Дима.

- Ну, не видно маленько.

- Думаешь?

- Да если что, пролезем. Придумывайте название.

- Что-то как-то… — пробурчал Костя.

- Чего?

- Да она не на гребень идёт.

- А куда?

- Да на конторфорс. Там ещё лезть и лезть потом.

- Да ну…

- Надо отойти подальше, посмотреть.

- Ну, сходи.

- Ща, схожу.

Ещё раньше Кости от нас отошел Митя. Он уже всё разглядел и маячил нам издалека, что, мол, не пройти тут. Я отмахнулся, не желая отказываться от идеи, и стал ждать вердикт Кости.

- Что, название-то придумываете?

- Давай назовём имени дружбы русских и немецких… Русско-немецкой, — предложил Тило.

- Да, русско-немецкой. Хорошо, но давайте ещё придумывайте.

На самом деле, мне вариант не понравился. Слишком пафосное, официозное какое-то название. Остальным, увы, фантазия вообще напрочь отказала.

Костя уже дошел до Димы и оттуда разглядывал стену.

- Ну что? – заорал я.

- Там ещё столько же.

- И что?

- Да мы запаримся там лезть.

- О, ёкарный бабай, ни хрена не понимаю.

У меня действительно как-то не укладывалось в голове, что вот над этой, довольно высокой осыпью, могут быть ещё скалы. Что до гребня там ещё лезть и лезть. Казалось, стоит только пройти эти две-три сотни метров по осыпи, и до гребня будет рукой подать.

Я нехотя встал и тоже пошел подальше от стены. Вид открылся удручающий. Высота скал над осыпью раза в три превышала саму осыпь. Я, не желая сдаваться, ещё повыискивал среди крутых, начисто лишенных мелких камней кулуарчиков, путик наверх, и только потом сдался.

- Н-да, хорошо, что не полезли, — вздохнул я.

- Ага, встряли бы по полной, — отозвался Костя.

Он немного помолчал, оглядывая цирк, и, не особенно рассчитывая на ответ, спросил:

- Чё делать будем?

Овражек, в котором собиралась вода со всего цирка, спиралью заворачивался на левый (ор.) борт. Там гребень был уже невысокий, и на него наверняка можно было подняться без особых проблем. Только за тем гребнем был ещё один приток Горлык-Гола, а не Китоя.

- Может, поднимемся там, а потом траверсом уйдём на вершину и с неё свалим?

- Не люблю я эти траверсы.

- Да, вроде, гребень не особо ломаный.

- Да так только кажется.

- Ну, не идти же обратно. В крайнем случае, в соседний распадок перевалим. Там тоже какой-то перевал есть.

- Угу, — нехотя согласился Костя.

- Время есть ещё, — продолжал я уговаривать уже скорее самого себя, — может, по ходу, ещё что-нибудь разглядим.

- Угу.

- Вон, кулуар какой-то неплохой. Крутоват только.

- Ага, с таким караваном туда лезть.

- Может, ляжет.

- Ну, пойдём.

Мы вернулись к остальной команде, я коротко рассказал о дальнейших вариантах пути и скомандовал выход.

Чем ближе мы подходили к кулуару, тем больше он мне нравился. Под кулуаром, примерно до середины подъема на гребень, была сыпуха. Тут сложностей не было никаких. Дальше нужно было войти в кулуар, который дважды изгибался. В местах этих изгибов можно было организовать безопасные точки сбора группы. Это очень важно, так как не было никаких сомнений, что из-под верхних будут лететь камни. Пусть камней в кулуаре и мало, но лететь они наверняка будут. Крутизна, кажется, не превышала пятидесяти градусов. Разве что на самом верхнем отрезке доходила до шестидесяти. Протяженность тоже устраивала – примерно полтораста метров. Если не мне, то Косте точно было под силу здесь пройти. Остальным, конечно, нужно будет жумарить. Затянется всё не на один час, но времени пока достаточно.

- А мне нравится этот кулуар! – заявил я довольным голосом.

- Какой? Какой? – спросили сразу трое.

- Да вон тот, змейкой который извивается.

- Змейкой?

- Ну да. Кстати, хорошее название для перевала – Змейка.

- Ты уверен?

- А чего? Не боись, перила повесим да зажумарите.

Дальше идти стало сложнее. Все норовили задрать головы и под ноги почти не смотрели.

Возле самого начала перевального взлёта я остановил свою команду:

- Так, надеваем обвязки и каски.

Народ побросал рюкзаки, стали натягивать обвязки. Кто-то справился быстро. Другие, менее опытные, копались чуть дольше. Подгоняли, неумело затягивали стропы, справлялись, всё ли верно сделали. Когда с этим покончили, я устроил инструктаж:

- Значит так, перевал серьёзный. Будут сыпаться камни. Если из-под вас что-то полетит, нужно сначала кричать «камень!», а потом уже смотреть, куда он летит. Никто никуда не бежит, никакой самодеятельности. Я сказал идти – идёте; сказал стоять – стоите. Всем понятно?

- Да, понятно.

- Теперь все поднимаемся по сыпухе. Как подойдёте к скалам, останавливаетесь и ждёте. Понятно?

- Стой-ка, — вмешался Костя.

- Чего?

- Давай лучше в тот кулуар пойдём, — он ткнул в соседний кулуар, что только что нам открылся и просматривался лишь наполовину.

- А чего?

- Да я боюсь, что этот не туда выводит.

- А этот не просматривается. Вдруг там стена?

- Да посмотрим.

Предложение мне не понравилось. Я почти не сомневался, что моя «змейка» выводит куда надо. Мне уже нравилось название, которое я придумал. Мне нравилось, что это моя идея. Я хотел туда и мысленно уже был наверху. Костин же кулуар был какой-то… Некрасивый, что ли. И отсюда его нельзя было толком сфотографировать, а лезть ради этого на противоположный борт не было никакого желания. Вряд ли Костя действительно полагал, что «змейка» выводит не туда. Скорее, он предложил свой вариант потому, что при моём нам бы пришлось лезть очень долго. Всё же девять человек, слабоподгоовленных, и всего одна сорокаметровая верёвка. Тут же была хоть какая-то надежда на то, что подъем будет попроще.

Я помолчал немного. Прикинул, что лезть ведущим придётся Косте, и, чтобы настаивать на своём, у меня нет почти никаких резонов. Вздохнул, махнул рукой:

- Ладно, давай попробуем.

Поднимались все разным темпом. Половина команды дошла до скал раньше меня, но никто дальше не пошел. Инструктаж не пропал даром. Дальше нужно было свернуть в кулуар. Крутизна там возрастала примерно до 35 градусов.

- Давай, Петрович, иди. Ты, Дима, тоже.

Костя пересёк кулуар и стал подниматься вдоль его левого (п/х) борта. Дима шел следом. Сыпало из-под них не сильно.

- Раз они оба вдоль левого борта пошли, Тило, Гитта, идите вдоль правого.

Может быть, немцы не всё сумели понять, может, просто пошли там, где им казалось удобней. В общем, они тоже пересекли кулуар и пошли по следам Кости с Димой.

Минут через пять я отправил вверх Жеку и Глеба. Когда и они отошли метров на пятнадцать, пустил вдогонку Геннадия.

Мы остались вдвоём с Митей. Ждать было муторно. Хотелось скорее узнать, что там дальше. Да и Костя не очень-то любит руководить. Сейчас полезут — кто во что горазд. Я махнул Мите – идём, мол, — и поскорей зашагал вверх.

Здесь, в кулуаре, камни были припорошены недавним снегом. Солнце тут редкий гость, и он всё еще не растаял. Да и высота приличная.

Где-то вверху посыпались камни. Я чуть прибавил скорость. Кулуар немного изгибался, и мне было видно только Глеба. Рюкзак у него здоровенный. Сколько я не наставлял, а, всё равно, понабрали они барахла. Сам Глеб худощавый. Кажется, опрокинет его этот рюкзак. Но Глеб никогда не ныл и почти не отставал. Идёт обычно где-то в хвосте да идёт. Сейчас он стоял и чего-то ждал. Через пару минут мы с Митей уже были рядом.

Перед нами был скальный участок. Скалы разрушенные, простенькие. Разве что снег немного усложнял лазанье. Наверху, метрах в десяти от нас, стоял Костя. Он успел повесить перила, которые только что освободились.

Я не стал ждать Глеба и полез без верёвки.

- Ты на кой тут перила-то весил? – спросил я Костю.

Он пожал плечами.

- Мне кажется, без них всё спокойно проходится.

- Да ладно, чё ты, – отмахнулся он, отводя взгляд на карабкающегося к нам Глеба.

— С верёвкой лучше, — вмешался Гена.

Впоследствии оказалось, что это Дима предложил повесить перила. Он ещё в кулуаре обогнал Костю, и, когда упёрся в скалки, решил, что без перил лезть опасно. Видишь ли, скользко ему. Кажется, все остальные этому только порадовались. Только Тило прошел этот участок самостоятельно.

Несколькими метрами правее начинался новый кулуар. Он был чуть круче, и снега в нём было немного побольше. Кулуар изгибался полумесяцем, и его верхнюю часть не было видно. Я опять стал выпускать народ парами. Интервалы уже были короче. Мне не терпелось добраться до верха. Не терпелось узнать – что там, с другой стороны.

Кое-как дождавшись своей очереди, я рванул вверх. Довольно быстро дошел до развилки. Направо уходил узкий, крутой кулуар. Весь заснеженный, обросший острыми сосульками. Слева кулуар был пошире и чуть положе. На мысочке, между двух этих кулуаров, как Мазаевы зайцы на островке, сгрудились мои орлы. Чуть ниже стояли Жека и Гитта. Только Костя уже успел пройти выше и опять повесил перила. Тило был на полпути к нему.

В этом месте перила были вполне оправданы. Крутизна доходила до 45-50 градусов. В нижней части и вовсе пара метров градусов под 60.

Вслед за Тило я отправил Жеку. Она девчонка бывалая – найдёт там пятачок, где можно будет отстояться.

Потом Гитту. Она прицепила жумар, эротично охнула и тут же поскользнулась, шлепнулась на бок. Вторая попытка была удачней. Я, без перил, пошел следом. Чуть не доходя до мужиков, остановился переждать. Когда Гитте оставалось до Кости совсем ничего, из-под неё вниз полетел приличных размеров каменюга. Сразу несколько голосов заорали: «камень! камень!». Камень летел прямёхонько в меня. Я присел и уткнулся носом в скалку. Теперь камень мог попасть только по каске или по рюкзаку. Вышло ещё лучше – он пролетел мимо.

- Женя, может, вернёмся, пока не поздно, — окликнул меня Гена.

- Чего «не поздно»? – не понял я, — времени полно, всё мы успеваем.

Гена не стал мне объяснять, что под «не поздно» подразумевается «пока мы не свернули себе шеи». Он на таком перевале впервые, и страх его был совершенно понятен. Я сам, когда, в своё время, залез на перевал Горных Туристов по варианту 1Б, а там серьёзная 1Б, боялся на прямые ноги встать. Трясло меня, как Каштанку.

- Видно там верх? – крикнул я Косте.

- Видно.

- Нормально проходится?

- Да, вроде, нормально.

Я не стал ждать пока Гитта отцепит жумар, пока спустит его вниз. Опять без верёвки, бросив парней на Костино попечение, полез дальше. Быстро добрался до станции и, наконец-то, увидел гребень.

Только было расширившись метров до семи, немногим выше станции кулуар опять сжимался и уходил вверх узким желобом. Под стенкой правого (п/х) борта стояли Тило, Жека и Гитта. Они упёрлись в небольшую ступеньку. Образовалась пробка.

- Тило, ты дальше пролезть можешь? – крикнул я.

- Могу.

- О, ёкарный бабай, а чего стоишь? Лезь.

Тило удивлённо посмотрел по сторонам, затем вверх. Примерился, ухватился руками за припорошенные снегом камни и аккуратно стал лезть дальше. Все напряженно смотрели. Шаг, другой, третий… Вот он уже хватается руками за самые верхние камни, он уже видит что там, за гребнем. Ещё шаг. Всё. Он скрылся от наших глаз.

- Ти-и-ло!

- Да, — Тило, с улыбкою до ушей, выглянул из-за камней

- Ну, что там?

- «Что там»? – не понял он.

- Ну, простой спуск? Лёгкий?

- Да, здесь просто. Простой!

- Ну и слава богу.

Станцию Костя соорудил возле левого (п/х) борта, а мне нужно было к правому. На дне кулуара из-под снега торчали мелкие камни. Я побоялся, что спущу их на тех, кто ещё внизу, заорал:

- Там подождите маленько, не лезте.

- Давай быстрее, я уже задубел, — отозвался Дима.

- Ничего, ручками помаши, согреешься.

Я подошел к девчонкам. В сузившемся кулуаре кое-как облез их и упёрся в ступеньку.

- Жень, ты потом руку мне подашь, — попросила Жека.

- Нет, здесь тебя брошу, — грубовато пошутил я.

Ступенька доходила мне до груди. Жеке чуть ли не до носа. Она просто не могла дотянуться до нормальных зацепок.

Я приловчился, выкарабкался наверх, но руку Жеке подавать не стал, сразу пошел дальше.

- Ща, Жень, рюкзак брошу и вернусь.

- Ага, — согласилась она.

Выше ступени ничего сложного не было. Крутизна за 50, но зацепок, вполне надёжных, полно. Десять секунд, и я наверху.

- Ура-а-а! – проорал я во всё горло.

Мельком глянул вниз, убедился, что спуск на другую сторону действительно простой, и скорее сунулся обратно.

- Жека, я сейчас, руки чуток отогрею.

Перчатки вымокли ещё в середине подъема. Сейчас, после того, как мне пришлось чистить камни от снега, руки совсем закоченели.

- Тило, давай все верёвки, какие у тебя есть.

- У меня нет.

- Петлю давай, ус самостраховки, всё, что есть.

Тило глянул на меня с недоумением и стал снимать с себя все верёвки. Я быстро связывал их между собой. Получилась пёстрая цепочка из разнокалиберных звеньев, немного похожая на связку сосисок. Длиною метров шесть. Я уже и с себя всё поснимал, но до девчонок всё равно было не достать. Пришлось приспуститься пониже. Я раскорячился на узенькой покатой полочке и бросил верёвку Жеке.

- Хватайся!

Она сграбастала конец и засомневалась:

- Можно тянуть? Ни за что цеплять не будешь?

- Тяни, не брошу я тебя.

Верёвка натянулась, Жека легко вылезла на приступок и, уже держась за стенку, прошла вверх. Я же решил встать чуть поудобней и, неловко двинув ногой, спустил вниз камушек размером с яблоко.

- Камень! — заорал я тут же.

В такой ситуации неопытные туристы частенько норовят посмотреть на камень. Если летит он с большой высоты, это даже правильно – можно успеть увернуться или спрятаться. Если же расстояние маленькое, за такое неуместное любопытство иногда платят жизнью. Кажется, у Шатаева я читал о таком случае.

До Гитты и уже подоспевших к ней Глеба и Геннадия были считанные метры. Не знаю, насколько осознанно вела себя Гитта, может, просто пропустила мимо ушей русское слово, но голову она опустила и каменюшка угодил ей по каске. Она удивлённо ойкнула. От Гитты камень скакнул в грудь Геннадию.

- Аккуратней, — донеслось снизу.

- I’m sorry. Все целы?

- Целы.

- Гитта, take, — я бросил ей верёвку.

Гитта ухватилась за неё, полезла вверх. Следующим был Глеб.

- Что, прямо можно тянуть? – спросил он.

- Тяни, тяни.

- Прямо со всей силы?

- Считай, что она привязана. Только не дёргай, плавно нагружай.

Глеб и потянул. Пятёрошный реп впился мне в ладонь. Показалось, что тяну я не одного Глеба, а ещё и Геннадия в придачу.

- О, ёкарный бабай, сколько ж у тебя рюкзак весит?

- Что? — не понял Глеб.

- Да тяжелый ты!

Больше вытягивать мне никого не пришлось. Подошел Костя и дал мне конец основной верёвки. Я вылез обратно на перевал и повесил её там, обмотав здоровенный камень. Один за другим к нам поднялись Гена, Дима с Митей и, наконец, Костя.

* * *

Один мой хороший товарищ, гораздо более опытный и как турист, и как альпинист, написал как-то в своём рассказе, что горы уже не будят в нём тот восторг, что доводилось испытывать прежде. Перевалы и вершины потеряли очарование новизны. Всё больше он испытывает радость не сам по себе, а через тех, кто идёт с ним рядом. Кого он ведёт в горы.

Я тогда его не понял. Ну как, как можно охладеть к этим суровым пикам, к ледникам, чистейшим рекам и пьянящей свободе? Как можно отказаться от того, чтобы взглянуть на мир сверху? А от посиделок у костра? Нет, думал я, со мной такого никогда не произойдёт. И всякий раз, когда я забирался на перевал, я орал «ура!». А потом, знаете, как-то отпустило. Слава богу, не совсем, но удовольствие уже не то. И только когда мне удаётся пройти что-то действительно сложное — перевал или вершину – не важно, я радуюсь, как и прежде.

* * *

Радовались все. Кому-то всё ещё мерещились страшные пропасти, которых не было и в помине; кому-то — жуткой крутизны, да чуть ли не отвесные, стены; кому-то — скользкая, уезжающая из-под ног осыпь; пролетающие в сантиметрах камни. Но всё это было уже позади и теперь хотелось поделиться своими чувствами с другими.

- Что, Тило, страшно было? – спросил я.

- Да, страшно, — с восторгом и какой-то едва уловимой дрожью признался он.

Он обменялся парой реплик с Гиттой.

- Что, ей тоже страшно?

- Да, она говорит, что страшно.

- А чего страшно-то? Мы же с вами, когда на вершину лазили, вам, вроде, не было страшно.

- Да, там не страшно.

- Но там же стены были, пропасти – улетишь и точно капут. Тут-то чего бояться? Даже если свалишься, самое страшное — руку сломаешь. Ну, ногу.

- Там мы всегда на страховке. Там не страшно.

Для меня это было поразительно. Ладно бы, мы на том восхождении всегда попеременно шли да точки через каждые пять метров ставили – так нет! Часто шли просто в связке. Страховка чисто формальная. Ан нет, ребята уповали на неё безоговорочно.

Гитта что-то протарабарила и со смехом вспомнила моё «I’m sorry». Показала, как камень шлёпнулся ей по каске. Я улыбнулся.

Костя немного прошелся по гребню и теперь воротился.

- Что, Петрович, тут ты никакой записки не нашел? – припомнил я ему пер. Любымых Женщин, на который мы тоже лезли с мыслью о первопроходе.

- Да нет.

- Никто консервных банок, сигаретных пачек, пакетиков и прочего мусора не видел?

Никто не видел.

- Ну тогда поздравляю вас с первопроходом!

Насколько это было существенным для других – не знаю. А я очень был рад. До этого у меня первопроход был только однажды, и я тогда не был руководителем группы. Пусть тщеславие и не самое хорошее качество, но почему бы его не побаловать столь безобидным способом?

- Предлагаю назвать перевал «Ёкарный Бабай».

- Was? – Гитта обратилась к Тило, но тот сам ничего понять не мог.

Название попытался перевести Глеб, но тут же осёкся:

- А как перевести-то?

- Скажи, что это такое ругательство. Или, скажи, что «бабай» – это такой страшилка, монстр.

- А «ёкарный»?

- Ну, crazy. Crazy Бабай.

Против самого названия никто не возражал.

- Жека, пиши записку.

- А что писать?

Я продиктовал. Затем на косой плите мы сложили тур. Сфотографировались и я дал команду спускаться. Сам же взял фотоаппарат, прошел немного траверсом в сторону, опять вылез на гребень и стал щёлкать. Мягкое вечернее солнце окутывало, заливало всё вокруг золотистым теплом. Уходить не хотелось.

Техническая справка:

Перевал Ёкарный Бабай, 2А, высота 2730 м.

Ориентирован: север-юг, соединяет ручей Луговой (правый приток Горлык-Гола) и ручей Додо-Анди (левый приток Китоя).

При движении от границы леса со стороны ручья Лугового следует держаться правой п/х части долины. В верхней её части подняться в боковой висячий цирк справа п/х (в засушливый период предварительно нужно запастись водой – в цирке её может не быть). Подъём по стыку осыпи и задернованного склона 150-200 метров. В дальней части цирка есть хорошо просматриваемый изогнутый змейкой кулуар. Там же, но невидный издалека, взлёт на перевал.

В нижней части перевальный взлёт представляет из себя осыпь из средних малоподвижных камней. Крутизна 20-25 градусов, протяженность около 100-150 метров. Далее следует уйти в кулуар слева п/х (справа останется кулуар в виде змейки). Ширина кулуара 6-8 метров. Крутизна до 30 градусов. На дне кулуара малоподвижная мелкая и средняя осыпь.

Кулуар выводит к поясу несложных скал (крутизна 60-70 градусов). Здесь, после прохода 8-10 метров вверх, уходим траверсом вправо (для слабой группы прохождение участка с перилами либо страховкой).

Далее движемся по широкому, до 10 метров, кулуару. Крутизна 35-40 градусов. Примерно через 100 метров кулуар раздваивается (удобное место для сбора группы). Нам нужен левый п/х. Сразу после развилки выходим к небольшой скальной ступеньке. Начиная отсюда, для слабой группы необходимы перила (2 верёвки). Крутизна возрастает до 45-50 градусов (3-5 метров), но затем падает до 40. Через 50 метров от развилки кулуар резко сужается и после скальной ступеньки (1,5 метра) превращается в желоб. Здесь крутизна около 50 градусов. Через 10 метров простого лазанья выходим на гребень.

Гребень острый. Мест под палатку нет.

Спуск проходит по склону, изрезанному небольшими кулуарчиками. Участки осыпей и разрушенных скал сменяются задернованными пятачками. Крутизна около 30, иногда 35 градусов.

Со стороны Додо-Анди перевал находится в среднем цирке (всего их 3). Поиск перевала затруднителен. Явных понижений гребня, кулуаров и т.п. примет нет. Если вообразить себе гигантский циркуль, которым очерчивался бы гребень, замыкающий долину, то от места, куда упиралась бы его игла, нужный нам склон слева п/х.