Природа Байкала

Воспоминания участника многодневного легкоатлетического пробега по западному участку Байкало-Амурской магистрали.

3-11 сентября 1982 года

Усть-Кут –Северобайкальск.

Наш начальник что надумал –

- Летописца выбирать,

Чтоб подробности пробега

Легче было вспоминать.

Про пробег писать – работка!

Знай про всё, следи за всем.

Ну, кому ж хомут в охотку?

Да и главное – зачем?

Нас трясёт, а мы и рады,

На остальное наплевать.

Мы бежим не для награды,

А чтобы ноги посбивать.

Все отказываться стали:

Мы и так, мол, добежим.

Калихмана доканали.

Он рукой махнул: чёрт с ним.

А толпа тому и рада.

И решил я про себя:

Самозванцев нам не надо,

Летописцем буду я.

Про пробеги пишут мало,

Больше любят про войну.

Но летописец я бывалый,

Помаленечку начну.

Паранько сказал спокойно

(Так и я скажу о том):

- Хоть не бегали мы столько,

До Байкала добегём.

Напружинюсь я немножко

И начну строчить о том,

Как по гладенькой дорожке

«До Байкала добегём».

Волноваться вроде рано

Мне за рифму и за стиль.

Как говорил герой с экрана,

Для моряка всё это – пыль.

Знаю, трудно про простое,

Про обычное писать.

Ну, бежали, ели, спали.

Больше нечего сказать.

Разве что кому приснится,

Поутру мы разберём.

Да про всё, что вдруг случится

Мы хореем ямбанём!

Хоть не знал я за собою

В прошлом этого греха,

Как тетрадь свою открою,

Сразу пишется в стихах.

Говорю об этом впрямь,

Вовсе не для позы.

Хоть стихи, конечно, дрянь,

Но всё же, лучше прозы.

Что там проза! Разве ею

Тронешь чьи-нибудь сердца?

Ведь и БАМ-то весь – поэма

От начала до конца.

…И как только старт был дан,

И день начался первый,

Тут нас поезд обогнал

«Красноярск – Кунерма»

* * *

Жизнь три дня текла нормально,

Приключений нету.

Всё равно мы в Магистральном

Сделали газету.

Вывел Жуков трассу БАМ

В образе красавицы.

Будто та красотка к нам

С речью обращается:

- Ломились знаменитости сюда со всех сторон.

На Нию Лещенко заглядывал, и водку

Армянским коньяком здесь запивал Кобзон

В морозную сибирскую погодку.

- А вот сверхбегунов встречаю я впервой.

Сверхчудаков таких не видела я ране.

Вы, юноши с седеющей главой,

Бегите, меряйте меня свехмарафонскими шагами.

Дальше было описанье

(Тоже сделано в стихах),

Что мы ели, где мы спали.

Всё писалось впопыхах.

Писанину всё же эту

Целиком я приведу.

Сочинялась та газета,

Не забудьте, на ходу.

Иркутский комсомол, Спорткомитет и «Молодёжка»

Решили бегунам немного подсобить.

И хоть не всем досталась красная одёжка,

Пробег по БАМу взялись мы осуществит.

Не просто было провернуть такое дело.

Нашлось немало и врагов, и дураков.

Но в кабинеты Калихман врывался смело.

Подвёл нас только Коля Евтюхов.

От Лены до Байкала путь не малый.

Тут километров ровно триста пятьдесят.

Но подобрался всё народ бывалый.

Решили – шваркнем за неделю — и назад.

Людей случайных в марафон не тянет,

Но будет тяжко кой-кому бежать.

Так чтоб не мучился, кто далеко отстанет,

Грозил их Калихман Аркадий добивать.

Из Усть-Кута мы стартовали на Чудничный,

Смирившись с тем, что дождик моросил.

На перевале ждал нас морс брусничный,

И каждый мчал к нему что было сил.

Как нас в тот день ещё до «Звёздного» хватило,

Понять я, видно, долго не смогую

Здесь встретили так дружески, так мило,

Что каждый вымыл шею и ногу.

При въезде в «Звёздный» на бетонном пьедестале

У обелиска павшим воинам сродни,

Стоят не мраморные Ленин или Сталин,

А вездеход, свои отживший дни.

Приезжих в «Звёздном» поразит едва ли

Обилье суетливой детворы,

Той, для которой жители создали

Большую школу на верху большой горы.

* * *

Пробег по БАМу долго будет сниться

Тем, кто до Нии два часа тянул.

А я смогу теперь всю жизнь гордится:

Сам Грубер мне тарелку супа протянул.

Сто три ужасно длинных километра

От Усть-Кута до Нии склеили легко

Лишь три ведущих наших бего-мэтра:

Асанов, Калихман и Паранько.

У одного из них ахилл немного воспалился.

Для бегуна порок обычный, небольшой.

Но очень быстро тот ахилл восстановился

Между тарелками четвёртой и… восьмой.

О, этот суп! Его так долго ждали!

Мы будем помнить этот суп

Как с болью выдернутый зуб,

И то, что нас грузины с баней напаяли.

Вокзал и всё другое в Ние сделали грузины.

И всё же Ния – серая, унылая дыра,

Где по талончикам мясным торгуют магазины

И где в гостинице орут до самого утра.

* * *

От Нии стартовали мы на Небель.

Нам предстояло до полудня тридцать семь.

Когда увидели мы небельскую мебель,

Кой-кто из нас стоять не мог совсем.

Стоит среди тайги резной огромный камень,

Стеклом перемежаясь окон и дверей.

Вокруг него – тайги зелёный пламень,

А на крыльце – «следы непуганых зверей».

По виду камень тот – ну прямо, как вокзал.

И надпись «НЕБЕЛЬ» сделана на нём.

Неясно, для кого воздвигнут этот зал:

Людей тут не отыщешь днём с огнём.

Труба котельной рядышком маячит.

Замёрзнет мишка или лось – иди топи.

Одно понятно: это всё и значит

«Большие трудности неторного пути».

И всё ж идут по БАМу поезда

Один-два-три за день, верней, за сутки.

Живя в Иркутске, я не думал никогда,

Что рядом есть такие сказочные шутки.

Побольше б Небелей построили на БАМе!

В Москве отгрохали бы небельный завод.

И премия бы Небеля всегда была в кармане,

Чтоб нашим гениям вручать её раз в год.

* * *

Но для пробега Небель – лишь цветочки,

А «Магистральный – ягодка вполне.

Когда пошли на полпути сплошные кочки,

Километраж мы засчитали всем вдвойне.

На полпути от Лены до Байкала

Посёлок «Магистральный» возвели,

Чтоб марафонцы, да и прочие шакалы

Здесь отдохнуть как следует могли.

Бежим по щебню, шпалам третьи сутки

В плетёнках, кедах от зари и до зари.

Простите, как нам понимать такие шутки?

В кроссовках в городе сидят секретари!

Пусть не глубокий след оставим мы на БАМе.

Скорей как чудаков, не бегунов, нас будут вспоминать.

Мы проносили искру там, где требуется пламя,

Чтоб каждый мог купить кроссовки и бежать.

* * *

В пост-скриптуме, кончающем газету,

Я оправдался, что так жидко написал.

Виной тому, мол, пятьдесят пять тысяч метров,

Что в среднем ежедневно я бежал.

* * *

Хватит жалобно скулить

Про супы и бани.

Нам по плану предстоит

Отдых в «Магистральном».

Не ленитесь оторвать

Ушки от подушки.

Нынче некуда бежать,

Сочиняй частушки!

Ночью холод был жестокий,

Лужи – ледяные.

Заалели на востоке

Горы снеговые.

Осень взять своё спеши,

На носу морозы.

Ярким факелом горит

Жёлтый лист берёзы.

Туфли старые дырявы –

Сбитые носочки.

Проскакали вы канавы,

Шпалы да мосточки.

Оторвавшись от газеты,

Жуков вдруг меня спросил, почему я об Усть-Куте

Ни словца не проронил.

В чём ответ, не знаю сам,

Сожалею горько.

Ведь для нас Усть-Кут не БАМ,

А предБАМник только.

Паранько возьмёт гитару –

Сразу струны зазвучат.

Шетстьдесят – ещё не старость,

Если БАМы нас манят.

Мы бежим, бежим по БАМу,

Столбики качаются.

Хорошо хоть раз в два дня

Разъезды попадаются.

Повисит на телефоне Яков

утром полчаса

И, глядишь, пробег ночлегом

снова обеспечился.

Надоело нам шагать

От столовки к бане.

Завтра будем ночевать

В сказочном Улькане.

«Магистральный» — рай земной.

Домики – грибочки.

Диоген живёт с семьёй

В утеплённой бочке.

Никаких очередей,

В супе – мяса сгустки.

Среди прочих овощей

Свежая капуста.

Край этот миновал лет последних катаклизмы

Здесь в магазине вам свободно продадут

Не банку в руки, а как при социализме –

Что заработал, по зарплате, по труду.

Мы в общежитьи лекцию читали.

Сидели в зале человек примерно семь.

О физкультуре в общежитьи не слыхали.

И бегунов средь молодёжи нет совсем.

Кто в гостинице стреляет?

Очумели что ли?

То ребята протыкают

Свежие мозоли.

Мне над мозолями ребят легко смеяться.

Кроссовки у меня из ФРГ.

Со мной по этой части не тягаться

Тем, у кого советские на «гэ»

Адик Дасслер, нашим бедам

Что ты там хихикаешь?

Пробежишь в дырявых кедах –

Носиком зашмыгаешь.

Всё по горкам трасса вьётся

На восток и не восток.

Хорошо ль тебе живётся,

По-над Киренгой мосток?

Ой картошечку несут

Жареную, русскую.

Нам в Улькане подают

Курицу французскую.

Эх раз, ещё раз!

Как бы жили тут без нас!

Раз поужинать в Улькане

Как прожить в Париже час!

От ульканских отбивных,

Соков и солений

Книга жалоб превратилась

В книгу впечатлений.

* * *

От сервиса такого подустав

И отбивную переваривая,

Я вдруг услышал, как вблизи в кустах

Один из бегунов с собакой разговаривает.

Там, забуривши в мусор нос,

Чего-то ищет старый пёс.

- Ищешь ты, Барбос, не там

Смолькина послушай.

Он о смысле жизни нам

Прожужжал все уши.

Он велит про всё забыть

И одно лишь ведать:

Коль здоровым хочешь быть,

Надо много бегать.

– Мне б хозяину служить,

Ласку] бы изведать!

– Коль красивым хочешь быть,

Надо много бегать.

Завилял облезлый хвост.

Согласился грустно пёс:

– Прав твой Смолькин. Впору выть,

Нечем пообедать.

Коли сытым хочешь быть,

Надо мно-о-го бегать.

Ухмыльнулся про себя я,

Пёсий бред не слушаю.

Сытым я тогда бываю,

Когда много… кушаю.

Подумать, так у нас ведь тоже жизнь собачья.

Ну что ни день, то марафон и марафон.

Когда бежим мы, будто в псов бродячих,

В нас тычут пальцем со всех сторон.

* * *

Эх, Улькан, сады-садочки,

Золотые огоньки.

В палисадниках цветочки,

Баньки – будто с выставки.

Александр Иваныч, душка,

Что ж ты ходишь с бородой?

Заглянул бы в КАЛИхмакерскую –

Стал как молодой.

В тот же день, вернее вечер,

К нам инструктор подошла

И в спорт зал, где ночевали,

Телеграмму принесла.

Телеграмма в «Магистральный»

Адресована была,

Да только группу телеграмма

Лишь в Улькане догнала.

Текст как диктор зачитал

Каплуненко Саша

И заметно приподнял

Настроенье наше.

Нас с победой поздравляли,

С пол-путём, короче.

И две подписи стояли:

Соколов и Проничев.

…мы в спортзале ночевали.

Маты – как подушки.

Спать всю ночь мне не давали

БАМские частушки.

* * *

Ел в Улькане всё подряд

Вплоть до буженины,

Но что-то стало мне с Улькана

Не до писанины.

То ль подули по-другому

За Ульканом ветры,

То ль пошли чуть-чуть длиннее

Дальше километры.

Осень листьями сорит.

Ветер ветки гложет.

Сбить с намеченной дороги

Нас никто не может.

Эх, поляна за Ульканом!

Столики-пенёчки.

И бруснички по стакану

Там на каждой кочке.

Воздух чистый, как хрусталь,

Горы даль закрыли.

Пробежали, как срубили

Пятьдесят четыре.

Поработали на совесть

Мышцами и нервами.

Не обгонит больше поезд

«Красноярск-Кунерма».

* * *

Хотя цепь гор, что с «Магистрального» видна на горизонте,

Под утро скрыл от глаз густой туман,

В Кунерме холодней, чем в Белу-Оризонте,

А выше, в облаках, лежит седой Даван.

Из песни слов выбрасывать не будем.

Кунерма всем досталась очень не легко.

Но от Кунермы до Гоуджекита

Идёт дорога далеко и… высоко.

Пошли вначале двадцать вёрст полого в гору,

А дальше к перевалу – серпантин.

Здесь альпинистам проходить бы в пору, а

А нам идти негоже – мы бежим..

Одним и дождь не в дождь, но те, кто до Кунермы

Вчера среди последних доползали?

Дождём и ветром вымотанных нервам

Перебороть ли неустроенность земли.

Трусит сквозь дождь неутомимый Жуков.

Надёжный как скала, он добежит.

И Паранько возьмёт подъём без всяких шуток,

И Калихман на серпантине пофорсит.

Пройдёт все тернии настойчивый Асанов.

Дождь, холод нипочём и Груберу — «моржу».

А что до остальных сверхмарафоно-манов

То с оптимизмом я, пожалуй, подожду.

Неужто в лоно вахтовой машины

Загонит их уставших связок боль,

Промокшие штаны, кроссовки, спины

Иль по вине дождя натёртая мозоль?

Ответ, хоть он и был буквально за горами,

Тотчас же вполне известен стал,

Как только в самой вышине, под облаками

Меня наш вахтовый автобус обогнал.

Немного обогнал – и встал в сторонке,

Чтоб бегунам глоточек чая предложить.

Но дверь магируса, увы, открыли не девчонки,

Под дождь которым не хотелось выходить.

Борьбе отдавши всё, с потухшими глазами,

Упрятов дрожь и боль в промёрзшее бельё…

Вот и ощутил я всеми потрохами

Величье и ничтожество своё.

Мы добежать должны до Северобайкальска.

Мы, а не я, не ты, не он один.

И добежим! Не в выдумке, не в сказке!

Лишь факт – достойный снятой шляпы господин.

Но есть предел всему – выносливости, воле.

Жизнь не кончается так просто, как тоннель.

Пробег – всего лишь миг из жизни, и не боле.

И ни Даван, ни дождь не заслонили цель.

А цель была познать свои пределы.

К ним приближаться каждый день и отступать,

Чтоб тело вновь и вновь искало те резервы,

Которые позволят предел отодвигать.

Качанья эти – суть, сама основа спорта.

Без них немыслимо движение вперёд.

Без них не может быть ни одного рекорда,

Но плохо тем, кто свой предел перешагнёт.

За день, за два тогда нельзя восстановиться.

Ты как бы вмиг отброшен далеко назад.

И нужно ох как много потрудиться,

Чтоб снова выйти на исходный результат.

С годами ощущение предела

Становится острее и верней.

И этим сложным и нелёгким делом

Мы занимались семь последних дней.

Чуть-чуть кому-то не хватило силы,

Чуть поредела группа. Ну и что ж?

Ответственность мне силу удесятерила

И я помчался вниз. Гоуджекит даёшь!

Калихман потом ругался:

- Пробежали лишку!

Зато всяк в Гоуджеките

Высушил манишку.

Что мы будем раздувать

Бурю в подстаканнике?

Нос не стоит опускать

От промашки маленькой.

Чебуреки по зубам.

Нам не до досуга.

Забежал на горку сам,

Забеги за друга!

Ветер по небу несёт

Тучи от Байкала,

Наплевать, что дождь идёт,

Мы за перевалом!

Пробежали триста десять,

Остаётся сорок.

Даже жаль, что впереди

Больше нету горок!

Мы – ребята не из ваты,

Знаем твёрдо наперёд:

Убежали от инфаркта,

И Даван нас не затрёт.

Кто куда не добежал,

Начисто забудем.

Завтра в Северобайкальск

К вечеру прибудем!

Забывай скорей про горе

Средь торговли розничной,

Снова группа в полном сборе

Старт берёт на Солнечный.

* * *

Бежать до Солнечного – вниз и вниз катиться.

А сколько точно нам никто не мог сказать.

Машина наша там должна остановиться,

Она конец этапа будет отмечать.

Бежим недружно мы: кто впереди, кто сзади:

Опять наши ряды расстроил дождь.

Сквозь мокрые очки, себе под ноги глядя,

Бегу один, а дождь колюч как ёрш.

Вот где-то справа надпись промелькнула,

На СПИ отметив поворот.

И почему-то бдительность во мне уснула.

Здесь наших нет и я бегу вперёд.

Смотрю: уж третий час пошёл от старта.

И только тут я в полной мере осознал,

Какая нынче выпала мне карта,

Я нужный поворот давно уж пробежал.

Назад к Давану в гору подниматься

Я побоялся, что уже не хватит сил.

Осталось мне одно – к жилью любому мчаться.

А далеко ль оно, здесь некого спросить.

…Бегу. Пока что ко всему готовый,

Но что-то начал я всё чаще вспоминать

Глоток сиропа. Тот, что Юре Кузнецову

Оставил пятьдесят км назад.

Мы от Кунермы пробежали там за двадцать.

Выходит, я седьмой десятик разменял!

Впервые в жизни, должен вам признаться.

И тут свисток я Сашин сзади услыхал.

Когда успел со мной УАЗик поравняться,

И Саша Паранько мне дверцу отворил,

Не знал я, право, плакать мне или смеяться.

И как же я ребят тогда в душе благодарил!

Забыв про отдых, про еду, про баню,

Асанов с Паранько помчались мне вослед,

Держа глюкозы палочку в кармане.

И в их словах упрёка вовсе нет.

Мне кажется, они отлично понимали:

Не мог я сесть во встречный МАЗ там или ЗИЛ.

Ведь что б потом о нас на БАМе вспоминали?

- Те бегуны? Я одного такого подвозил!

Кому гадать, подвёз туда или обратно?

Ну, нет! Нога моя в кабину не шагнёт!

А в Северобайкальск бежится вниз приятно.

Что делать, раз уж прозевал я нужный поворот.

Олег Уфимцев назовёт потом всё это

«Произошёл курьёзный эпизод»

На самом деле никаких курьёзов нету.

Была борьба за шаг, за каждый поворот.

А логика борьбы – серьёзная вещица.

Она не позволяет делать шаг назад.

Пусть для того, чтоб в грязь лицом не врыться,

Два марафона нужно пробежать подряд.

А утро новую нам задало «задачу»:

Откуда мне бежать? И кто-то вдруг сказал:

– Да что же тут гадать? Не может быть иначе –

Оттуда, где его вчера УАЗик подобрал.

– Чего тут спорить! В кузов – и поехал.

Вчера семьдесят два и утром двадцать пять?

– Спасибо вам, друзья, но я на БАМ приехал

Не километрами стальными торговать.

– Что делать беглецу, пусть сам он разберётся.

Так Калихман все споры разом разрешил

Тм – И Жуков нынче пусть вперёд не рвётся.

Мы в Северобайкальск торжественно вбежим.

Довольно лидеров, довольно отстающих.

Бежать всем вместе, слабым – впереди.

…Трудновато разминалось

Мне в то утро, мальчики.

Но зато как разбежалось

Оближите пальчики.

И не стал я торговаться,

Повторять – не повторять

И опять со всеми вместе

Буду нынче стартовать.

Вот и Северобайкальск.

Финиш приближается

Настроение у всех

Заметно улучшается.

Начинаем отличать

Парня от девчонки,

Из машины выгружаем

Ящики тушонки.

Ноги стёрты до костей,

В дырки ветер дует.

К стоматологу зайдём –

Пусть запломбирует!

От Тайшета до Байкала лежат

Рельсы длинные

Киренга, Улькан, Кунерма –

Станции былинные.

Из души восторги льются,

Не закрыть заглушкою.

Тучи по небу несутся

Жизнь бурлит частушкою.

Ой вы, ноги, ноги, ноги,

В холодец вас, на рагу!

По асфальтовой дороге

Лишь хромать на вас могу!

Кочнев, Смолькин, Каплуненко –

ребята бедовые.

Вы б до Тынды добежали

были б ноги новые.

Соловьёв, Бармин и Грубер – з

тоже парни хоть куда.

Добежать до океана

им и вовсе ерунда.

По Байкалу волны мчатся,

К берегу торопятся.

Мне в Иркутск возвращаться

Нисколько не хочется.

Распроклятая тушонка!

Взять в пример Гоуджекит.

Чай – Цейлонский! А сгущёнка

Прямо штабелем лежит!

Прихватил бы я оттуда

Сыру враз на четвертак,

Окажись со мной паскуда

Ахиллесовый пятак!

…Позабыт Улькан на время,

позабыт Гоуджекит.

В самолёте стюардесса

газировкой угостит.

Калихман пристроить хочет закопченный котелок.

Рюкзаки мы собираем. Вдруг я слышу диалог:

– Ну, дурак же ты, Аркаша. Привяжи повыше.

А, Аркадий говорит: От марафонца слышу.

* * *

Из Иркутска рейс пришёл,

Обратно отправляется.

Только вот окошко в кассе

Всё не открывается.

То ли нет в порту кассира,

То ли бланки кончились.

У желающих уехать

Личики закорчились.

Аэрофлот, морская гнида,

Вывеска красивая.

Залягала нас планида

Как кобыла сивая.

Распаляясь от тех причин,

Выражает «чуйства»

Темпераментный грузин

Из Северомуйска.

– И откуда откопали

Этот мерзкий коллектив?

Вас на месте б расстреляли

Если был бы Сталин жив.

Выражались и похлеще

В воздух зло срывали.

А в порту на всё на это

С высоты плевали.

На Иркутск людей полно.

Разве ж этак можно?

Но помчался к нам домой

Самолёт порожний.

«Быстро, выгодно, удобно» –

Хвалятся спесиво.

Всё ж назавтра были дома.

И на том спасибо.

* * *

Всё, кончаю говорить

Про пути-дороги

И пора нам подводить

Первые итоги.

Трубят учёные тревогу,

Что люди начали хиреть.

Что тот, кто двигался немного,

Вдруг раньше срока стал дряхлеть.

Распространяется механизация всё шире.

А с нею мир обычных бытовых чудес

Почти в любой благоустроенной квартире

Уж поселился гиподинамии бес.

Упрямо сушит мышцы атрофия.

Болезням века просто нет конца.

Всё разрушает гиподинамия,

Особенно сосуды и сердца.

А тут онкологи опять затарахтели:

Три четверти, мол, раковых больных

Ить – От курева! Не уж-то в самом деле

Не победить страстишек нам дурных?

Но человек упрям. Ему, как ваньке-встанке

Об этом бесполезно говорить.

Словам недосягаем он как в танке,

Знай будет водку жрать и табаком дымить.

А заболеет – подавай ему лекарство,

Которого нигде пока в природе нет.

Он за здоровье дать готов полцарства,

А надо было – только пачку сигарет.

Учёные от раков и инфарктов

И рады бы людей таблетками спасти,

Но человек сложней, чем атомный реактор.

Таблетки для него им не изобрести.

Да и не в них спасение таится.

Чтобы здоровым и весёлым быть,

С привычками дурными нужно распроститься

И гиподинамию победить.

Секрет здоровья не в леченьи, а в движеньи.

Но мы не просто эту истину твердим.

Мы истины той олицетворенье.

И как живой пример по БАМу мы бежим.

Старички-здоровячки,

Как вперёдсмотрящие.

Чтоб вред от курева понять,

Нужны и некурящие.

С пропагандой бега в жизни

Дело плохо обстоит.

Водка «Русская», «Пшеничная»

Подолгу не лежит.

Раз в году о беге вспомнят,

Проведут компанию,

А потом на целый год

Снова – ноль внимания.

Штатный лектор развернёт

Мятую тетрадку

И читать по ней начнёт

Складно по порядку.

Станет классиков цитировать,

Приведёт цифирей тьму…

А чтобы бег пропагандировать,

НАДО БЕГАТЬ САМОМУ!.

Матерьялы по газетам

Разношёрстные пестрят.

Новичку о сути бега

Ничего не говорят.

«Бег к инфаркту», «От инфаркта»,

Вроде как туда-сюда.

Болтовня всё это, трепля

Высшей пробы ерунда.

Насмотрелись все.

Считаю, на такие штучки.

Агитация такая –

Чемодан без ручки.

До наглядного примера

От слов ведь очень далеко.

А вот какое было дело

У Александра Паранько.

Он служил в погранвойсках,

Охранял границу.

И попал в обвал в горах.

Надо же случиться!

Сделал всё хирург, что смог.

Госпиталь хороший.

Да не починишь позвонок

Так просто, как калоши.

И покинул он палату

С Черноморским видом

С костылём да провожатым

В общем, инвалидом.

Слышал шопот в магазине

За своей спиной:

Инвалид с какой войны,

С третьей мировой?

Инвалиду хорошо, мол,

Масло ешь коровье.

Да не сменяешь горы масла

На капельку здоровья.

Очень плохо видит глаз,

Ногу трудно двигать.

Чуть не стал находкой Саша

Для пьянчуг и выжиг.

Но запомнил до сих пор,

Как сказал ему майор:

«Чтоб не быть тебе у хвори

Год за годом узником,

Физкультуру ты себе

Выбери в союзники.

Физзарядка по утрам,

Подзаймёшься бегом

Не заметишь даже сам,

Как станешь человеком.

Было трудно начинать,

Выжал пота литры.

Да только что там вспоминать?

В пробеге Саша – лидер.

Он на встрече с молодёжью

Как пружина, чуть дрожит,

А про бег сказать так может –

Зал дыханье затаит.

Осветит всё как прожектор.

Вот это – агитация.

Не заезжий скучный лектор –

Живая агитация!

Не за харчами для семей

Мы столько вёрст бежали,

А чтобы наш пример к себе

На БАМе примеряли.

Побежит пускай не каждый,

А хоть один из тысячи.

Результат и это важен

Надо ведь учитывать.

Что не случись майор хороший

Под кавказским солнцем,

Быть бы Саше алкашом,

А не марафонцем.

Возражения предвидим,

Справедливое оно:

Чтоб рукой-ногою двигать,

Очень мало нам дано.

Плавать негде, бегать не в чем,

Негде в теннис поиграть

И всего выходит легче

Душу спиртом ублажать.

Да, кальцо пока тугое,

Враз его не разорвать

И всё же дело тут иное

Всё же надо пробовать.

До ответственной фигуры

Потихоньку слух идёт,

Где внедряют физкультуру,

Производительность растёт…