Природа Байкала |

Путешествие по Байкалу одного туриста-матрасника V

Автор Blue Morpho, Tue, 11/09/2010

Святой Нос

Ясным солнечным утром за нами пришел очередной трансфЕр — катер "Вольный". Нам предстоял переход к Южному кордону Баргузинского заповедника, где водится всемирно известный одноимённый соболь.

Чтобы группе попасть в заповедник, наше турагенство оформляло специальные разрешения на каждого туриста. Нас должны были разместить в домике со всеми удобствами (во дворе), сопроводить нас по дикому лесу к высокогорному озеру и водопадам реки Шумелихи, а также к горячим источникам у посёлка Давша.

Шесть часов мы любовались великолепными видами восточных берегов Байкала. Погода стояла великолепная — сияло солнце, туманов не было, над головой изредка проносились чайки и бакланы (хорошо, что коровы не летают), пару раз над гладкой поверхностью вод показалась голова нерпы, чем вызвала всеобщий ажиотаж и попытку зачерпнуть бортом воды.

Наконец "Вольный" остановился около Южного кордона. На моторной лодке к нам подъехал местный инспектор Алексей и потребовал наши разрешения на пребывание в заповеднике. Оказалось, что наш домик — единственное гостевое помещение на кордоне — уже занят и девать нас некуда, ну если только в зимушку... А дальше начались бесконечные переговоры по рации. Инспектор пытался связаться с начальством и выяснить, что с нами делать. Начальство явно не желало принимать решения. Нас продержали у берега больше часа, прежде чем было решено разместить нас в нежилом домике на кордоне. При этом весьма однозначно нам было сказано, чтоб мы даже и не думали возмущаться. Кроме того инспектор Алексей, далеко не старый мужчина, явно не хотел сопровождать нас к обещанным водопадам. Одним словом, местный приём никак нельзя было назвать тёплым.

Здесь, перед Южным кордоном, мы попрощались с Ольгой Владимировной, которая препоручила нас заботам гида-стажера Тани, а сама отбыла сопровождать другую группу. Нас выгрузили на берег и отвели на кордон. Он представлял собой хорошо обустроенную деревенскую усадьбу, обнесённую забором от медведей и крупных рогатых животных. В самом большом доме жил Алексей с женой, рядом находился нарядный гостевой домик, в который нас должны были поселить, но который был занят так называемыми "москвичами", в углу стоял маленький домик на четырех человек (поэтому двум нашим туристам пришлось рядом поставить палатку), за гостевым домиком была баня и дальше вглубь усадьбы стояли разного рода строения — гараж, сарай, амбар, теплица, посередине двора был вырыт колодец и где-то в приделах усадьбы находилась генераторная подстанция, снабжавшая кордон электричеством. Здесь хозяева жили одни. Общались они с начальством и соседними инспекторами по рации и иногда ездили в посёлок Давша. В летнее время на кордоне принимали туристов и особенную симпатию хозяева питали к "москвичам".

"Москвичи" — это люди в основном действительно из Москвы, бизнесмены, главной отличительной особенностью которых является неисчерпаемое количество наличных денег. И эти деньги они швыряют направо и налево. "Москвичи", занявшие наше место на кордоне, держали на приколе около берега большой рыболовецкий катер, найм которого стоит больше 3000 рублей в час. Они наняли этот катер на неделю и иногда ездили на нём на рыбалку. Алексею "москвичи" подарили новенький мотор для моторной лодки. Само собой разумеется, они привезли с собой кучу всякой еды и выпивки и щедро делились этим с хозяевами.

"Москвичей" в Сибири не любят. Их нигде не любят. За богатство и наглость и высокомерие, этим богатством порождаемыми. Не любят до такой степени, что мне порекомендовали не говорить, откуда я родом. Однако инспектор Южного кордона и его жена, которым перепало "с барского плеча", как раз наоборот "москвичей" очень любили, суетились вокруг них и обихаживали. Наше появление внесло диссонанс в благодатную жизнь хозяев, поэтому мы вызывали в них страшное раздражение. "Москвичи" же — молодые мужчины лет 30-ти, одетые в военный камуфляж — пересекаясь с нами на тропинке, всегда здоровались и улыбались. Они жили своей жизнью и врятли подозревали, что заняли чьё-то место.

Домик, в который нас поселили, представлял из себя избушку с крыльцом. Посередине избушки стояла прогоревшая печь, у одной стены стол со старой посудой, а вдоль остальных стен три кровати и одна старая раскладушка, которая провисла до такой степени, что Таня предпочла её вовсе убрать и спать на полу. Из всех, ночевавших в домике, Таня была самая молодая. Затем шла я и потому мне досталась кровать трёхногая, но из-за того, что она упиралась в стену, а я спала крепко, не ворочаясь, то в общем-то спать на ней было можно. Остальным двум дамам постарше достались более-менее приличные кровати.

Готовить было негде. Чтоб мы не нервировали своими вопросами и просьбами хозяйку нас отослали на берег, на песок, где разрешили развести огонь и готовить на костре. Мы нашли совершенно райское место — на песчаной отмели, где в Байкал впадала безымянная речушка с кристально чистой, ледяной водой. С одной стороны синие воды Байкала, с другой — зелёные отроги Восточных Саян, под ногами шелковый золотистый песок и над всем этим бездонное прозрачное небо.

Не знаю, что повлияло на Алексея, но следующим утром он всё-таки взялся сопровождать нас на Шумилихинское озеро и водопад. Одних нас туда пускать было нельзя. На тропу выходят медведи и нас могли бы съесть или в лучшем случае покалечить. Вполне возможно, случись такое, оно вполне устроило бы хозяев Южного, но проблема в том, что наше присутствие в заповеднике было зарегистрировано в высших инстанциях и нас бы начали искать. Неприятность состояла бы в том, что Алексею пришлось бы тогда объяснять причину своего отсутствия. Возможно также, что на его решение повлияло и то, что он жаловался на нас экипажу рыболовецкого катера, стоявшего на приколе у берега, а рыбаки, вместо того, чтоб разделить с ним его недовольство, сами захотели прогуляться и даже предложили подвезти нас к устью Шумелихи. Таким образом на следующий день наша женская группа получила трёх попутчиков мужского пола в лице инспектора и еще двух рыбаков.

Тропа сначала шла вдоль берега. Нам приходилось пробираться через гущу соснового стланника и через пять минут мы с головы до ног были покрыты липкой салатовой пыльцой. Зато постоянно хлеставшие по лицу ветки успешно отгоняли комаров. Затем тропа повернула на 90 градусов и начался подъём к горному озеру. Подъём, только подъём, без каких-либо равнин или спусков, и так шесть километров.

Стланник закончился и мы вошли в заповедный лес, пронизанный солнечными лучами, пением птиц и свистом бурундуков. Соболей видно не было, медведей тоже. Однако вся тропа была уделана свежими лепешками "черничного варенья", как выразился Алексей. На протяжении всего пути до озера вдоль тропы росли кусты черники, но ягод не было. Перед нами по тропе шел медведь (или медведи), ел ягоды, быстренько их переваривал и выгружал с другого конца в виде "варенья". Но такое явное присутствие зверя ни капли не беспокоило Алексея. Он даже не был вооружен. На удивление, попав в лес (или удалившись на приличное расстояние от жены) Алексей вдруг начал проявлять дружелюбие и даже чувство юмора. Он рассказал нам, что звери совершенно не испытывают никакого желания ни нападать, ни тем более есть человека. Тем более когда лес полон разнообразной пищи. Егеря, сопровождающие туристов, скорее охраняют животных от глупости человеческой, нежели наоборот. Чаще на таких подъёмах им приходится спасать походников от различного рода неполадок со здоровьем, вызванных перегрузками хилого тела.

Алексей рассказал нам случай, когда один молодой, но полный турист неожиданно рухнул на половине подъёма и стал задыхаться. Инспектор впервые видел как сердце бьётся так, что подпрыгивает вся рубашка. Он попытался привести туриста в чувство и объяснить, что тот не должен усугублять своё положение истерикой, поскольку он сам его никуда отнести не сможет, а спасатели тоже не смогут сюда добраться и найти их в этих густых, заповедных лесах. Но молодой человек не внял уговорам и решил умереть. Конечно, как говорится "дело хозяйское", но наличие такого грузного трупа в диком лесу и при отсутствии лопаты совсем не устраивало Алексея. Он нашел неподалёку муравейник, засунул туда руки и затем растёр муравьями (муравьиной кислотой) виски пострадавшего. Ну что же, профилонить не получилось. Туристу пришлось встать и идти вниз на собственных ногах.

Так, под всякие истории, мы поднимались к озеру. Группа растянулась по тропе. Рыбаки и более шустрые туристы ушли вперед, кто-то оказался по середине, кто-то шел позади под охраной Алексея. В какой-то момент уже на подходе к озеру из кустов сильно запахло диким зверем, что резко взбодрило усталых туристов и заставило не только ускорить шаг, но и начать издавать звуки типа песен в надежде заранее испугать животное. Когда все собрались на берегу прекрасного горного озера, мы рассказали Алексею про запах. "А за кем вы шли?" — поинтересовался он, чем вызвал дружный смех и даже аплодисменты.

У озера отобедали, а потом выяснилось, что до водопадов еще шесть километров и, понятное дело, всё в гору. Тогда группа разделилась — половина осталась отдыхать у озера, а вторая ушла наверх. Назад на кордон мы вернулись на закате и стали готовить ужин.

По дороге назад мы как всегда завели разговор о рыбе, но никакого конкретного ответа не получили. Потом нам объяснили, что в Сибири не принято просить о чем-либо напрямую. Если вы чего-то хотите, например рыбы, то просто нужно в присутствии рыбаков сказать громко: "А вот где бы нам рыбки взять?", но при этом конкретно ни к кому не обращаться. Таким образом вы никого ни к чему не обязываете. Если есть рыба, вам её принесут, если нет — то ваш вопрос канет в небытие и никому не придётся ничего объяснять.

Так мы сидели на берегу после похода и готовили ужин. Мимо на лодке проплывал капитан рыболовного катера, чьи рыбаки ходили с нами к озеру. Мы поздоровались. "Где бы нам рыбки взять?" — обращаясь то ли к соседке, то ли к Байкалу, вздохнула Наташа. Лодка повернула к берегу, капитан вышел и принёс нам копченого сига. Вкуснее этого деликатеса трудно что-нибудь придумать. Жизнь явно удалась!

На следующий день мы должны были идти в Давшу на источники, но нам сказали, что там не убрано и туристов туда не пускают. Весь день мы провалялись на берегу, устроив нудистский пляж. А вечером приехали рыбаки и привезли нам столько свежепойманной рыбы, что мы не знали, куда её девать. Запекли на костре на ужин, да еще наварили ухи целый котёл на завтра.

Хозяйка позволила нам помыться в бане. "Москвичи" к тому времени уже уехали и домик освободился. Но когда члены нашей группы, ночевавшие всё это время в палатке, спросили, нельзя ли теперь переночевать в освободившемся домике, то вызвали такую ярость в душе хозяйки, что та немедленно вызвала инспектора с соседнего кордона, который естественно нашел к чему придраться, и оштрафовал нашего гида на 200 рублей.

На следующий день в 6 часов утра за нами пришел "Вольный". Алексей, снова подпав под влияние жены, предупредил, чтоб в такую рань его не беспокоили, что помогать грузиться он не собирается, потому мы ушли не попрощавшись. Если еще раз случится побывать в тех местах, на Южный кордон мы не поедем. Говорят, в Баргузинско-Ленском заповеднике, что напротив, хозяева значительно гостеприимнее.

Всё хорошее кончается быстро. Однако плохое тоже кончается и тоже довольно быстро. Потому жизнь так быстро летит. Заканчивалось и наше путешествие, и нам предстоял последний переход по Байкалу на остров Ольхон. 14-16 часов плавания в зависимости от погоды. Килевой катер "Вольный", экипаж — супруги Коля и Оля, и шесть пассажиров — наша группа.

Утро было холодным, пасмурным, но тихим. Из-за Баргузинских гор медленно поднималось солнце. Почему-то вдруг вспомнилась информация, что на Байкале бывают штормы и высота волны может достигать при этом 5 метров. Потерпевшие крушения экипажи при наличии берега в зоне видимости могут не спастись по одной единственной причине — вода слишком холодная даже в разгар лета. Некстати вспомнилась "Байкальская баллада". Тем не менее кругом всё было тихо.

Мы отчалили и "Вольный" взял курс на юг. Вещи сгрузили в трюм, а сами уселись на палубе завтракать и пить горячий чай. Ольга принесла громадный, фыркающий чайник и поставила его на кедровую подставку. В воздухе распространился приятный запах благородного дерева. Несмотря на холод стало очень уютно. Мотор гудел ровно, катер убаюкивающе покачивался в мягких водах озера.

Из рубки выглянул капитан Коля и сообщил, что передали небольшой шторм, чтоб мы особо не рассиживались, доедали завтрак и убирали со стола на всякий случай. Однако кругом по прежнему всё было тихо и мы, хоть и попытались сесть у стола по-прямее, но всё же не очень-то торопились завершать чаепитие. Тут совершенно внезапно нас намочило дождём. Не успели мы повскакивать и убрать со стола как дождь закончился. Не успели мы присесть обратно к столу как налетел ветер и наш катер сильно нырнул носом вниз, палуба ушла из под ног и громко и тревожно ударил колокол, висящий на веревке перед рубкой. Начался шторм... штормик... штормочек... по воде пошла зыбь... всего пол-метра высотой... это под килем, а нос, в котором находилось пассажирское отделение, то взмывал в небеса, то падал куда-то в бездну. Через палубу постоянно катилась ледяная вода и колокол звенел уже не переставая.

Кроме пассажирской каюты в носу катера спрятаться больше было негде. Мы забились в каюту, но нашего веса естественно не хватало, чтобы хоть как-то повлиять на качку. Народ начало укачивать...

Пропустив очередную перекатившуюся через палубу волну к нам из рубки перебежала Ольга. Она выглядела совершенно спокойной и даже улыбалась. Видимо пробираясь по палубе заметила как двое из нас, стоящих у открытой двери каюты и держащихся за вертикальную опору, отплясывали "вприсядку", приседая до самого пола, когда нос катера взмывал вверх, и подпрыгивая до потолка, когда нос ухал вниз. "Плясавшие" выглядели весьма бодро и даже посмеивались. Одним из "танцоров" была я. Мне крупно повезло, мой вестибулярный аппарат почему-то справлялся с качкой. У другой девочки, тоже довольно успешно переносившей качку, папа был моряк и она постоянно вслух благодарила его за хорошие гены.

Однако другим членам нашей группы повезло значительно меньше. Когда Ольга заглянула в каюту улыбка на её лице сменилась страдальческим выражением. В основном народ имел серо-зелёный цвет лица и тоскливое выражение глаз. Двое пластом лежали на лежанках у двери и еще двое лежать были не в состоянии , но и стоять не могли и потому висели, цепляясь за что попало.

- Девочки, — сердобольно начала Ольга, — это же не шторм, так... зыбь... Вы бы прилегли. Лучше всего, если удастся уснуть... У меня таблетки от качки есть, но их пить надо заранее, за пол-часа... Хотите? А еще рекомендуют спичку между передними зубами зажать и держать... Дать вам спички?... А недавно мы туристов перевозили, так они нам рассказали, что от укачивания помогает если пупок пластырем заклеить. Хотите попробовать? Вот пластырь... Ну, держитесь! Постарайтесь уснуть. — напутствовала нас Ольга и, пропустив очередную волну, вслед за ней перебежала обратно в рубку.

- Девочки, оденьте спасательные жилеты, — сквозь зажатую между зубами спичку сказала Елена Борисовна.

- А они что, от укачивания помогают? — изумилась я, не успев переключиться после всех Ольгиных наставлений. С лежанок послышался звук, напоминавший то ли смех, то ли всхлип. Наш гид Танюша подняла совершенно бледное лицо: "Так что там заклеивать? Пупки или попки?" С лежанок опять послышался тот же звук. "Да клей уже всё подряд!" — сердобольно отозвалась Лена, дочь моряка. Двое на лежанках наконец захихикали уже более членораздельно, но ни поднять головы, ни даже глаз открыть не смогли.

Болтанка продолжалась. Колокол беспрерывно гудел, сообщая всем, кто не мог видеть наших огней, что мы всё еще на плаву, всё ещё плывём. Свистел пронизывающий ветер, катились серые ледяные волны и впереди были 14 часов перехода до острова Ольхон.

Изрядно подустав от постоянного скакания между полом и потолком каюты мы всё-таки решили рискнуть и прилечь. Это значило втиснуть себя на палати устроенные ну в самом-самом носу катера. Грубо говоря там могло разместиться 6 человек, но влезть туда было трудно.

Первой, укрывшись двумя покрывалами, легла Лена. Через некоторое время залезла и я. Накрылась пледом. Было страшно холодно. Так холодно, что раз заняв какое-то положение и нагрев поверхность строго под собой и строго над собой двигаться уже не хотелось. Я бы так там и примерзла, но Лена каким-то образом догадалась об этом и накрыла меня половиной своего одеяла. Я поняла, что еще поживу...

Елене Борисовне пледов не досталось, но достался громадный тулуп — шуба из овчины. Совершеннейший раритет сам по себе он оказался совершенно новым, с длинными рукавами и громадным воротником. Может быть он был и тяжелым, но зато очень тёплым. В таком тулупе и думать не стоило влезть на лежанку. Елена Борисовна пристроилась на ступеньках каюты. Таким образом все как-то примостились и нашли покой с собой и с качкой....

Всё плохое заканчивается быстро. Наверно через час шторм полностью успокоился, облака развеялись, ветер и волны улеглись, замолчал и колокол. И только мотор продолжал мирно урчать, трудолюбиво толкая катер к Ольхону. По-прежнему было холодно, но на палубе светило солнышко и можно было хоть как-то погреться. Я вылезла из каюты и увидела совершенно волшебную картину. Катер плыл в нигде, висел в голубом пространстве, шел по облаку в небесах — голубое вверху, голубое внизу, а вокруг белое облако-туман. Нереальное. Ни качки, ни дуновения ветерка...

- Кушать будете? — Ольга по-простому вернула меня в реальность. — Ольга Владимировна вам ухи заказала. Или может вам яичницу поджарить? — продолжала Ольга, наблюдая как пассажиры медленно выползают на солнышко.

Казалось бы после такой качки, хоть никто и не похвастался содержимым своего желудка, но есть тоже никто не захочет. К тому же при слове "уха" уже начинало тошнить. Но яиц мы не ели уже несколько недель и организм вдруг понял, что очень по ним соскучился. Через несколько минут мы дружно уплетали яичницу прямо с чугунной сковородки, а потом расселись на палубе в ожидании появления Ушканьих островов, известных своими пихтовыми лесами и лежбищем нерпы.

Туман поднялся, плавно вернув катер в обычную реальность. Мы подходили к островам. Чтобы посмотреть нерп надо было заказывать отдельную экскурсию. Денег у нас уже оставалось мало, да и времени тоже и мы решили не останавливаться. Коля, уроженец этих мест, обещал подойти к нерпам как можно ближе, но сказал, что егеря тут строгие и при их появлении мы должны будем сразу уйти. Мы согласились. Но не успели мы подойти к островам как показалась егерская моторная лодка, так что на нерп пришлось смотреть в бинокль, проходя мимо лежбища на приличной скорости. Так что диких нерп мы толком не увидели, только очень издалека. Егерь нас всё равно догнал, но оказался Колиным знакомым и пригласил его на чай. Возвращаться к нерпам смысла не имело и мы продолжили своё плавание.

К вечеру добрались до Ольхона. Нас высадили у посёлка Узуры — единственное место на восточном берегу Ольхона куда можно подойти с воды. Остальной берег — крутые обрывы и скалы, — земные породы, стоящие вертикально, перпендикулярно дну. А вот западный берег острова пологий, там много песчаных пляжей. Но нам надо было высадиться поближе к мысу Хобой, поэтому мы прибыли в Узуры.

Посёлок Узур находится в ложбине между двух высоких крутых холмов. Всего несколько домиков на северном склоне, посередине ложбины озерцо, а на южном склоне лес, где мы и разбили свой последний в этой поездке палаточный лагерь. В ложбине стояла незыблемая густая тишина. Все звуки случались внутри неё — возникали, звучали какое-то время и растворялись в ней. Тишина была такая плотная, что даже в ушах не звенело.И кроме нас ни души.

Со стороны острова в ложбину пришел табун, руководимый гнедым жеребцом. Табун попил из озера и ушел обратно в луга. Через пол-часа пришло стадо коров, тоже на водопой. Стадо вёл рыжий бык. Несколько коров отделились от стада и пошли в посёлок доиться. Одна бурёнка о чем-то задумалась и остановилась на пол-пути у загона пожевать травки. Рыжий бык помычал на неё, но та проигнорировала. Тогда бык поднял свой рёв на пару тонов выше и громче. Корова обернулась, но с места не сдвинулась. В голосе быка появились угрожающие нотки и он двинулся от водопоя в её сторону. Корова не стала дожидаться разборок и пошла доиться, фривольно помахивая хвостом. Бык вернулся к стаду, раздраженно мыча себе под нос всё, что он думает о женщинах. Через пятнадцать минут стадо скрылось за ближайшим холмом. Снова настала тишина. Быстро смеркалось. Со стороны Байкала в ложбину втекло облако в виде дракона и повисло неподвижно над посёлком. А потом легла ночь и в хрустальном воздухе зажглись яркие звёзды. Небо отразилось в воде и пропала грань между земным и неземным, Узуры повисли в пространстве и поплыли в бесконечности мерцающего Космоса...

На следующий день погода была великолепная. Солнце заливало ярким светом всё вокруг, слепило глаза. За нами пришел УАЗик. Мы погрузились и поехали смотреть Ольхонские достопримечательности — скалы "Три брата", мыс Хобой, мыс Любви.

Мыс Хобой является очень мощной энергетической точкой. Сюда приходят шаманы и проводят свои ритуалы, призывая дождь во время длительной засухи, прося духов об излечении, помощи в бизнесе или личной жизни мирян, о поддержании мира на Земле. Пик Хобоя уставлен энергетическими горками и столбиками с шаманскими флажками. Там же находится "Храм Любви" и в его стене "Окно отпущения всех грехов". Легенда гласит, что если пролезть через это "окно" — прямоугольное отверстие в скале — то все грехи искупятся. Однако мало кто искупил свои грехи таким образом. Дело в том, что с одной стороны к "окну" можно еще как-то подлезть, там до земли метра три, а вот с дугой стороны вертикальный обрыв метров 15-20, внизу камни.

Нам повезло. Поскольку мы были рядом с мысом, то приехали туда до появления основной массы туристов и смогли насладиться красотой Хобоя и почувствовать мощную энергетику этого уникального места. Когда мы уже собирались уходить приехали УАЗики и на мыс хлынула толпа желающих запечатлеть "себя на фоне". Люди суетились, спотыкались об энергетические горки, облокачивались на шаманские столбики, фотографировались и бежали обратно к машинам обедать. От их суеты посерели даже туманы, текущие над Хобоем...

К вечеру мы добрались до посёлка Хужир, заселились там на турбазу "Солнечная" (очень уютное, чистенькое место с душевным персоналом) и когда уже начало темнеть пошли встречаться с местным шаманом Валентином Хагдаевым. Валентин встретил нас на берегу Байкала в виду мыса Бурхан, усадил в кружок и начал рассказывать об истории края, шаманизме, обычаях народов Бурятии. Когда Валентин читал нам отрывки из народного эпоса его голос менялся — гудел и звенел как шаманский бубен. На фоне угасающего багрового неба и серебристых вод Байкала повествование производило сильное впечатление и выглядело всё очень колоритно.

На следующий день мы снова встретились с Валентином и всей группой участвовали в ритуале, который он провёл по просьбе одной из членов нашей группы для её сына, который в то время был очень болен. Валентин проводил ритуал и говорил нам, что делать. Мы ходили по кругу вокруг костра, играли на разных шаманских инструментах и взывали к духам с сердечной просьбой помочь мальчику. Хотите верьте, хотите нет, но ритуал возымел своё действие и сын пошел не поправку!

Еще один день мы провели в Хужире, любуясь Бурханом и отдыхая на золотом пляже, а потом отправились на пором "Ольхонские ворота", который переправил нас на материк. В посёлке Сахюрта мы сели на маршрутку и через четыре часа были в Иркутске. Утром улетели кто в Питер, кто в Москву, увозя с собой кучу фотографий, незабываемые впечатления и ощущения, благодарность организаторам поездки и членам группы и мощный энергетический заряд, подаренный всем нам Байкалом.