Природа Байкала

Второй день шёл нудный дождь, выбивая барабанную дробь на тенте, горы затянуло туманом. Иваныч, наш завхоз, по стариковской привычке встающий раньше всех, пошурудил кочергой в печке, затем выглянул из палатки и, обозревая окрестности, произнёс: "Погода совсем "скурвилась", вверху, наверное, снежком посыпает". В этот год мы работали на стыке Якутской АССР и Магаданской области в отрогах хребта Черского. Нашу "подбазку" мы благоразумно поставили на сухой каменистой террасе в верховьях безымянного ручья. "Подбазка" — это две палатки, одна из них жилая, а вторая чуть ниже по склону — хозяйственная, где мы установили рацию и оборудование. Вдоль жилой палатки большой стол, сколоченный из лиственничных жердей. Чуть поодаль очаг, который мы выложили из камней. Вот и весь нехитрый быт нашего полевого отряда. Отряд — это громко сказано, нас всего четверо. Самый опытный Иваныч, ветеран Севера. Остальные — Володя, Сергей и я — по северным меркам зелёная молодёжь.

Размышляя о судьбах людей, заброшенных в эти суровые края, слышу голос Иваныча: "Надо хоть брусники собрать, да киселя наварить. Хватит вам брезентовое небо разглядывать". Откликнувшись на призыв Иваныча, надеваем штормовки и идём собирать бруснику. Брусника в этом году удалась на славу. Окружающие горы покрыты сплошным ковром брусничника. Идёшь по склону — одни зелёные кусточки, ягод не видно, и кажется, что пусто. Но стебли под весом больших тёмно-бордовых бусин прижимаются к склону. Почвы как таковой нет, кругом разрушенные горные породы. Ягоды, покоящиеся на сланцевых плитках, хорошо вызрели под лучами жаркого летнего солнца. Поднимаешь стебель — и сразу целая горсть спелых ягод. Брусники мы собрали много и сварили кисель в самой большой кастрюле, поставив её под стол остывать.

Ближе к ночи дождь утих, поднявшийся ветер разнёс туман. Завтра на маршрут. С этими мыслями я засыпаю. Мне снится сон, что вернувшийся с маршрута Сергей устало подходит к костру, сбрасывает рюкзак, здоровается, протянув мне руку. Я улыбаюсь и пожимаю его крепкую мозолистую ладонь. В этот момент просыпаюсь оттого, что кто-то настойчиво трясёт меня за плечо. Оказывается, Володя, один из моих товарищей, протянул ко мне руку, чтобы разбудить. Не просыпаясь, пожав её, я продолжил досматривать сон. Тогда Володя стал меня трясти. Окончательно стряхнув остатки сна, не понимающий ничего, слежу за взглядом Володи, устремлённым в окно. В свете луны сквозь сетку палаточного окна угадывается контур какого-то животного, слышится возня и сопение "Там кто-то есть", — шепчет Володя: "Собака что ли безобразничает"? Я отвечаю: "Какая собака, за сто вёрст ни души". И тут пронизывает мысль — медведь! Между тем снаружи тихое сопение сменяется довольно громким чавканьем и хрюканьем.

Будим Иваныча и Сергея, устраиваем "военный совет". Решаем напугать зверя. Мы с Володей выходим с фонариками, Сергей с единственным нашим оружием — армейским пистолетом ТТ, Иваныч бьёт в ведро. Потихоньку, откинув полог палатки, сгрудились у входа. Включаем фонарики и видим в трёх — четырёх метрах медведя, зажавшего лапами кастрюлю с киселём. Он умудрился вытянуть её из-под стола и перетащить на ровную площадку к палаточному входу. Зверь так увлечённо лакал содержимое кастрюли, что прошло несколько секунд, прежде чем он очухался. Сергей стреляет в воздух, Иваныч бьёт по ведру, мы кричим во всё горло. Медведь, оторвавшись от кастрюли рявкнул и в мгновение ока скатился вниз по склону.

До утра мы не спали, находясь под впечатлением от пережитого. Утром нашли пустую кастрюлю, а ниже по склону разорванную палатку. Одна из растяжек хозяйственной палатки была завязана за толстенный сук упавшей лиственничной колоды. Когда мы подошли к палатке, то увидели обломок сука с оторванной растяжкой, кругом царил полный разгром. По-видимому, спасаясь от нас ночью, медведь просто пронёсся сквозь палатку. Киселя в этот раз мы так и не попробовали, но видимо он был достаточно вкусным. Вот такая история одной из встреч с "босым мужиком", так в Сибири называют медведя.