Природа Байкала

Маршрут

Жаркий день. Сегодня мне предстоит подняться до границы леса, пройдя через лес и многочисленные ручьи, что текут в долину с гор. За плечами тяжелый рюкзак, но я не унываю; это не может омрачить моей радости свидания с горами. Всегда пытаюсь уловить этот трепетный момент начала путешествия, когда мысли вихрем проносятся в голове, ты идёшь, ещё бодрый и свежий навстречу приключениям. Для меня это всегда таинство – как будто я стою перед закрытой дверью, а за ней другой, волшебный мир. Я толкаю эту дверь и свежий ветер врывается в моё сознание. Бесстрашно вхожу и больше не оглядываюсь.

Одиночные походы становятся чем-то привычным, обыденным. Не в смысле получения ощущений, а в самом отношении к такому явлению. Словно я просто иду к себе домой, и я ходил здесь всегда — всё такое знакомое и родное. И главное – живое, настоящее. Казалось бы, плотность живых душ в городе на квадратный километр несравненно выше, чем здесь, тем не менее, ощущение биения жизни в горах заставляет думать об обратном. Всегда стараюсь смотреть людям прямо в глаза: прохожим, людям, с которыми я разговариваю; но редко встречаю открытый взгляд. Люди замкнуты, идут опустив головы, и редко улыбаются в ответ. Складывается впечатление, что у всех всё очень плохо и нет причин для радости. Вообще, русскому человеку свойственно печалиться, особенно остро это ощущается, когда встречаешь наших за рубежом. Грустных видно издалека. Я не чувствую здесь пульсацию жизни, меня не наполняет энергия созидания, такое ощущение, что люди потерялись и просто ходят взад-вперёд, уткнувшись носами в свои телефоны, не зная куда и зачем они идут.

Я вижу в диалоге с Природой настоящее, неподдельное, то самое важное, необходимое, что наполняет меня изнутри, делает цельнее, насыщеннее, честнее. Здесь всё просто и нет подделок: вода здесь – вода, а камень — это камень. В городе всё по-другому: здесь люди живут страстями и выдают желаемое за действительное. Этот мир не настоящий, он словно соткан из подделок, и людям это нравится. Бравирование перед другими воздушными доспехами из фантиков и мишуры – привычное дело. В горах всё на своих местах, здесь не нужны пустые слова, здесь каждое сказанное слово – золото, а каждый шаг – последний.

Ночной лес наполнился звуками. Щебетанье, уханье, какие-то крики, писк – всё вокруг живёт и дышит. Сегодня был замечательный день и единственный солнечный, как выяснится впоследствии. Кынгаргу не узнать – русло разворотило так, что местами его ширина достигает 40-50 метров. Огромные валуны, упавшие откуда-то сверху, одиноко лежат на белых камнях. После наводнения ландшафт претерпел невероятные изменения; порой кажется, что идёшь совершенно по другой реке, — настолько неузнаваемы стали её очертания и изгибы. Досталось многим рекам; почти все, что мне приходилось пересекать (в Тункинской долине и в горах), были обезображены гигантскими селевыми выносами, вперемешку с вывороченными с корнем деревьями и кустарником. Лесная дорога, по которой меня забрасывал на квадроцикле товарищ в прошлом году, просто исчезла, полностью провалившись, будучи подмытой мощными потоками воды. Нетронут стихией оказался лишь правый приток реки Кынгарги, натоптанная тропа вдоль которой ведёт меня снова наверх, в горы.

Про Человека Идущего. Движение – самое естественное состояние человека. Если бы мы были рождены камнями, то и мечтать не могли бы о лучшей доле, чем лежать на берегу тёплого моря и греться под лучами полуденного солнца. Но человеку даны ноги и руки, и это весьма сильно отличает нас от камней.

Издревле человек ходил по горам, морям, неизведанным местам, исследовал, искал лучшее место для жизни. Стремление к исследованию у человека в крови, это генетическая память, видимо, — искать и постигать всё новое. В эпоху, когда все моря названы, а вершины измерены, мы идём проторёнными тропами, но от этого новизна и щемящее чувство радости открытия не исчезает.

Движение — будь то путь по пересечённой местности, горам, или движение – как мыслительный процесс, решение задачи — всегда подразумевает достижение какой-то цели. Человек сознательный имеет конкретную цель в начале пути, или ищет, перемещаясь в пространстве физическом, либо метафизическом, направление, которое приведёт его к желанной цели. Но я думаю вот о чём: в чём больше смысла, в самой цели или движении, которое ей предшествует? В движении к цели есть постоянство, а цель всегда неуловима и мимолётна. Наша жизнь проходит в движении, невозможно достичь цели остановившись. Цель и движение к ней – вещи неотделимые: стремясь к цели, нельзя недооценивать саму суть движения и те процессы, которые его сопровождают. Именно в движении протекает жизнь, скорее движение – и есть сама жизнь.

Наблюдая за собой, я осознаю, что во время движения (восхождения), с моим сознанием происходят изменения, которые во многом могут повлиять на результат и в итоге — изменить приоритет цели. Происходит трансформация сознания, с движением приходит понимание вещей, которые во многом влияют на конечный результат. Я ставлю себе цель – пройти определённый маршрут, но понимаю, что никакая цель не стоит того, чтобы ради неё терять здоровье и жизнь. Всегда есть предел, психологический барьер, страх, который останавливает меня.

Достижение цели «во что бы то ни стало», суть юношеский максимализм, который улетучивается сразу, когда встаёт выбор жить – или умереть. Возможно я утрирую, но у каждого человека есть предел, поворотная точка страха, дальше которой он не пойдёт, потому что жизнь дороже. Я не говорю о безумных «храбрецах, не ведающих страха», чьи подвиги увековечены в легендах, а сами они навсегда остаются в горах. Мне намного интереснее люди, которые живут здесь и сейчас, творя невероятные вещи, поднимая уровень самосознания и самодисциплины до заоблачных высот (в прямом и переносном смысле). Самое главное здесь — не точный расчёт (потому что горы не знают о твоих планах и живут не в твоей вселенной), но прислушиваться к себе и к тому, что происходит вокруг; вовремя отступить, сломать гордыню, сжав волю в кулак никогда не огорчаться и не оглядываться с сожалением.

В движении, одновременно с достижением (или не достижением) основной цели, я получаю второстепенные или побочные результаты. Это мой багаж знаний, который я получаю на пути к цели. Я могу не догадываться или просто не думать об их важности и значении. Но порой, именно мысли и глубинное осознание вещей, которое происходит задолго до достижения основной «цели», являются наиболее ценными. Стремление «постичь, совершив восхождение» само по себе не имеет смысла, потому как «постижение» происходит уже во время восхождения. Именно сам процесс ведёт к результату, а не итоговая цель. Я начинаю экспедицию одним человеком, а заканчиваю всегда другим.

О значимости. Осознание ненужности и неважности того, чем когда-то дорожили и наоборот — понимание, что уделяли мало времени тому, что действительно важно, приходит внезапно. В горах слова не важны. Мне они не нужны и не важны, я иду один и мне не с кем разговаривать. Всё, что я вижу и чувствую, я не облекаю в слова — это лишнее. Никогда не хватит никаких слов, чтобы описать красоту, силу и мощь гор. Я проверяю себя, наблюдаю за собой – если меня ничего не беспокоит, и я прекрасно обхожусь без этого, тогда зачем мне это нужно там, внизу? Да, для общения нужны слова, но когда их становится слишком много, то происходит отравление организма; человек, который много говорит, просто в какой-то момент начинает, такое ощущение, лить помои. Я всегда очень устаю от таких людей. Не понимаю, что у них внутри, кроме нагромождения пустых словоформ. Я не обижаюсь и не злюсь на горы, когда мне приходится несладко. Раз я обхожусь без этого здесь, то зачем мне это на равнине? Горы учат меня бережному отношению к самому себе и к вещам, которым я прикасаюсь; я становлюсь внимательнее к окружающему меня миру.

Зачем люди делают те или иные вещи? Как мне кажется, люди что-то делают, подразумевая в этом некий смысл. Кто делает – тот и видит смысл; человеку со стороны могут показаться эти действия совершенно бессмысленными. Всё зависит от подхода и от индивидуального восприятия этого мира. Если исходить из сугубо практической точки зрения, то многое, чем мы занимаемся – довольно бессмысленно. Только когда я осознал насколько всё относительно, то перестал удивляться тому, что делают люди.

Три одинаковые фигурки, связанные одной верёвкой, медленно идут по склону, еле-еле переставляя ноги к величайшей вершине мира — горе Эверест. Казалось бы, они такие похожие, они всё идут вперёд, к своей цели, их цель – вершина, это всем ясно. Но что ими движет, и какие цели они ставят для себя лично – вот самое интересное. Каждый поставил себе цель и видит в ней смысл, иначе они не стали подниматься так высоко, где запросто может заработать отёк мозга даже опытный восходитель. Один из них – клиент, он заплатил много денег для того, чтобы здесь оказаться, другой – его гид, профессиональный альпинист с большим опытом подобных восхождений, который сопровождает клиента на гору, готовит его, тренирует, учит лазать в кошках и ещё, возможно, как зарубаться ледорубом в склон при срыве. Третий – шерпа, местный житель, который уже много раз поднимался на Эверест, живёт в высокогорной деревушке у подножия, и, как все его близкие родственники – младший брат и отец, зарабатывает на жизнь, сопровождая экспедиции со всего мира. В его обязанности, как высотного шерпа, входит: доставка кислорода для клиента на гору, провешивание перил на сложных участках, установка и обустройство высотных лагерей, готовка еды и питья. Клиент платит им обоим большие деньги, он ставит себе цель подняться на вершину и провозгласить «всему миру» о своём достижении. Возможно я утрирую, но не могу представить менее честолюбивой цели в лице непрофессионального альпиниста, а просто человека с деньгами, в весьма неплохой физической форме, коих сейчас на Эвересте подавляющее большинство. Для двух других – это работа, любимая и очень опасная работа. Споры об этической стороне такого рода «экспедициях» не утихнут никогда: всегда будут альпинисты старой школы, профессионалы и любители, которые будут утверждать, что такие восхождения порочат сам дух альпинизма, самоотверженного и чистого вида спорта, как снег на вершине. Но реальность диктует своё, и количество коммерческих экспедиций только возрастает. Как бы там ни было, а гидам (не говоря уже о Непале и его выносливых жителях) нужно зарабатывать и кормить семьи.

Однако со стороны, когда я представляю, что смотрю в телескоп и вижу эти три фигурки, медленно ползущие по заснеженному гребню, я ровным счётом не вижу в этом никакого смысла. Мне кажется, это изначально дурная затея – лезть на гору, где кислорода в три раза меньше, чем у моря, холод и ветер как в Антарктиде, и риск обморозиться, став инвалидом или, ослепнуть и остаться навечно в снегах очень велик. Для чего эти люди так рискуют?

Раньше я часто задавал себе подобные вопросы и всегда искренне не понимал, зачем подвергать себя такому риску, да ещё за немалые деньги? Теперь, всё встало на свои места, когда я понял, что мы витаем в мире относительности и любое мнение остаётся всего лишь мнением. Оно не прольёт свет на вопрос необходимости совершения того или иного поступка. Для кого-то подняться на высочайшую вершину мира – мечта всей жизни, для кого-то это — просто способ заработка, для кого-то — очередное спортивное достижение в профессиональной карьере, а для кого-то это не имеет абсолютно никакого смысла. А кто-то просто не может жить по-другому и не ищет в подобных вещах глубинного смысла.

Мне сразу стало всё понятно. Идеализм куда-то исчезает, спесь и высокомерие улетучивается, как только клиент начинает испытывать муки и боль. Насколько должна быть сильна мотивация, чтобы дойти до своей грани, дальше которой только смерть? Как почувствовать ту грань, где здравый смысл превращается в безумие?

Вершины Трехглавой скрылись в облаках, погода начала портиться. Я продолжаю подъём в неизвестность. По скалам струятся ручейки – где-то наверху тает снег. Поднимаясь по узкому кулуару между южной и центральной башнями, постепенно приближаюсь к границе облака. Начинает завывать ветер, рваная пелена тумана пляшет неистовый танец, вихрем и бросаясь на скалы. С каменной сыпухи подъём перешел на весьма твёрдый фирн. Свойства фирна, местами даже настоящего снега, я изучал на протяжении всего похода; снежники, лежащие в травяных ложбинах и на склонах, поросших кустарником весьма плохо держат, особенно на затенённых участках. На камнях же наст довольно крепкий, причём с набором высоты врубаться ногами в него становится всё сложнее — он становится не однородным, а многослойным. Верхняя корка держит хорошо, но, если её проломить, уходишь вниз по колено, а то и по пояс в зернистую фирновую массу.

На перевале неистово рвёт и бросает ветер, я осторожно спускаюсь, с трудом удерживая равновесие; в душе моей будто цветут цветы на тихой лужайке, мне нет дела до этой безумной снежной круговерти. Моё сознание находится под надежной защитой трезвого и расчётливого ума, говорящего, что влияние погодных условий на стойкость и общий боевой настрой – недопустимо. На мгновение может показаться, что Природа борется с тобой или чинит препятствия на твоём пути, но ведь это всего лишь мысли внутреннего эгоиста, засевшего глубоко и так жаждущего внимания, пытающегося сконцентрировать и запустить вокруг себя модель этого мира. Всё происходит так, потому что… Незачем искать ответ, просто это происходит с тобой здесь и сейчас, и ты должен пройти через это — другого варианта просто нет.

На спуске с перевала Трехглавой на Бугатай, я вновь опробовал метод движения на пятой точке, опять убедившись в его высокой эффективности. Заснеженный склон, длиной около трёхсот метров, был преодолен за пару минут — восторгу просто не было предела! Общий маршрут спуска довольно логичен и прост. Вспоминая отчёты о прохождении этого перевала и описанные трудности не понимаю, где там можно заплутать и использовать верёвки. Один раз провёл разведку налегке, убедившись в правильности выбранного направления, дальше только осторожность и концентрация усилий при спуске. Категорийности к уже имеющейся 1б, добавила мать-природа: оголённые камни во время дождя со снегом начали покрываться льдом. И без того мокрые и скользкие камни превратились в ледяных истуканов, движение по которым весьма сильно повысило уровень адреналина в организме.

Пот течёт по спине в три ручья. На недолгих привалах, где я делаю пару глотков воды, всё острее ощущается пронизывающий холод. Буран только усиливается, видимость падает; я всё чаще смотрю в навигатор, чтобы не сбиться с курса. Спускаюсь к границе леса, траверсирую склоны в поисках более-менее нормальной площадки под палатку. Везде очень круто, палатку не поставишь; ураганный ветер валит с ног, мне становится смешно… Тяжелый рюкзак весомо добавляет устойчивости в такую погоду. Я не теряю контроль, мне просто интересно играть в эту игру – кто-кого? Становится очень холодно и промозгло. Чтобы согреться, беру ледоруб и, неистово размахивая им, расширяю мизерную площадку на склоне для установки палатки. Отчаянно пытаюсь разложить палатку, но ветер буквально вырывает её из рук. Такого шторма я ещё на себе не испытывал; мокрый снег залепляет глаза, буквально не даёт вздохнуть, но я просто делаю то, что должен и не обращаю внимания на эту безумную круговерть. Нельзя останавливаться, иначе становится очень холодно; ветер не утихает, снег из мокрого и липкого стал превращаться в лёгкий и сухой, значит — похолодало. Я знаю, как люди погибают не от обморожений, а от общего переохлаждения организма. Меня эти мысли, как ни странно, немного веселят, потому что я ТОЧНО знаю, что мне делать, и всё, что я ДЕЛАЮ – это правильно. Сейчас не до философских рассуждений, нужно поставить палатку и выпить горячего чаю. Эта мысль меня бодрит, я понимаю, что сдайся я в этот момент и всё пропало… Борьба за место на склоне продолжается: я пытаюсь закрепить палатку, но металлические штыри совершенно не держатся на альпийской подстилке, сплетённой из травы и корней. Вместо штырьков использую нижние сухие ветви кедра, свой ледоруб и один оставшийся альпеншток. Наконец, когда я уже лежу в тёплом спальнике, предварительно надев на себя все тёплые вещи, думаю о том, что приключения всегда найду того, кто их ищет и каждый всегда может испытать себя на прочность, просто нужно захотеть. Для меня это испытание больше психологическое, нежели физическое, и это более ценно.

Под утро ветер успокоился; куски мокрого снега, падая с кедров, громко шлёпают по палатке. Из шести дней, что я в пути, только один был погожим, что за невезуха? Несомненное благо цивилизации – спутниковый телефон – мой незримый мост с родными людьми. В ближайшие три дня обещают дождь и холод, а это значит, что на высоте 2000-2400 скорее всего будет снег. Имея в запасе ещё три дня я, всё-таки, принимаю решение спускаться.

Очень отрадно не искать оправдания своим действиям, а просто наслаждаться процессом и знать наверняка, что ты всё делаешь правильно. Ведь трансформируешься и претерпеваешь внутренние изменения только ты сам, никто никогда не сможет заглянуть тебе внутрь и увидеть ответы на вопросы: «а зачем? Что ты нашел в этом?» Можно заразить окружающих своим настроем и красочными описаниями, но та конечная цель, которую человек ставит перед собой, всегда индивидуальна и непостижима остальным. Каждый, кто преодолевает, знает, зачем он это делает. Все идут к вершине, но каждый идёт к своей.