Природа Байкала

НЕВОЛЬНАЯ ПРОГУЛКА

Тот, почти забытый уже, маршрут выбивается из череды привычных походов обилием внезапных решений и последующих затем ударов.

ВНЕЗАПНЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ

Внезапно выяснилось, что в начале сентября у Коли Лаптева, Сергея Шевкова и, естественно, автора этих строк появилось несколько свободных дней. Так же внезапно родилась идея уехать в Аршан, пройти какой-нибудь перевал и спуститься на катамаране по Китою, заодно подтоварившись лесной снедью типа брусники или облепихи.

Первый удар заключался в том, что внутренние гондолы катамарана, склеенные из детской клеёнки и всю зиму пролежавшие на балконе, пришли в полную негодность. Надо было срочно искать «свежее решение», и я обратился к «моим мыслям, моим скакунам», которые тут же выдали внезапную идею: заполнить оболочки гондол волейбольными камерами.

Идея казалась настолько продуктивной, что мне и в голову не пришло проводить какие-то испытания. Я отдал команду, и каждый из нас приобрёл по 11 камер, упаковал их в рюкзак — и вот уже автобус мчит нас по Тункинской долине, приближая к заветному месту старта.

«ВПЕРЁД МЫ ПУСТИМ МОЛОДЫХ…»

В Аршан приехали около часа дня, немного отошли от посёлка, перекусили и настроились на решительное движение до самого вечера. Вперёд вырвался Сергей Шевков. Человек обычно немного замкнутый и погружённый в себя, на природе он расцветает. Эмоции переполнили его душу и выплеснулись наружу, в глазах заблестела решительность, и он быстро исчез за ближайшим изгибом извилистого ущелья Кынгарги.

Переглянувшись, мы с Колей продекламировали куплет из старой морской песни:

Вперёд мы пустим молодых,

Пускай несутся, как собаки,

А уж потом пойдём и мы,

Морские, грозные рубаки…

Затем взвалили на себя рюкзаки, в которых среди прочего походного добра лежали и заветные волейбольные камеры, и размеренно поплелись следом.

Не рассчитав «дыхательные» силы, Серёга «спёкся» часа через два. Дальше он шёл, далеко отстав от нас, на одной только силе воли, которой, впрочем, у него всегда было с избытком.

Сколько лет уже хожу я по ущелью Кынгарги и постоянно восхищаюсь дикой красотой этой горной саянской речки. Сумрачное ущелье, наполненное грохотом шумной речки, сменяется расширениями долины, и тогда взгляду открываются скалистые хребты. Хвойная тайга наполняет воздух головокружительным ароматом.

На этот раз мы пошли по Левой Кынгарге, а затем по её правому притоку, на берегу которого обнаружили маленькое свежесрубленное зимовьё, а в ущелье — красивый водопад, в котором вода, прыгая со скалы, как с трамплина, изогнутой струёй падала в чашу прозрачной горной воды.

НУ И ПЕРЕВАЛ, МАТЬ ЕГО…

Я и Коля по затяжному, но некрутому, склону поднялись на перевал около восьми вечера. Далеко внизу шёл Сергей. Перевал представлял собой узкую седловину, забитую гигантскими глыбами и круто обрывающуюся в сторону одного из левых притоков Белокопытки. Но путь спуска не прослеживался из-за того, что ущелье внизу было полностью забито плотными облаками, от которых периодически отрывались отдельные белые клочья, переваливали через гребень и скатывались к оставшейся за спиной Кынгарге.

Внезапно облака на мгновение разорвало, и далеко внизу мы увидели горное озеро с одинокими кедрами рядом. Время поджимало, мы решили рискнуть и, дождавшись Сергея, начали спуск, надеясь до темноты добраться до воды и дров. Но не тут-то было.

Спуск оказался тяжёлым, опасным и очень продолжительным. Вначале мы вошли в плотную пелену тумана и оказались в окружении призрачных силуэтов и таинственных полутеней. Воздух был насыщен влагой, ноги скользили, а тут ещё и крутизна склона стала такой, что мы перешли в режим скалолазания. Пришлось резко сбросить скорость и быть предельно осторожными. А вскоре на нас навалился мелкий и холодный осенний дождь, а затем и темнота. Видимость пропала совсем, мы не видели даже друг друга, и ориентировались только по голосу.

400-500 м спуска по вертикали мы преодолели только за пять часов. Уже во втором часу ночи крутой склон сменился крупноглыбовой осыпью. Ощупывая руками каждую глыбу, мокрые, голодные и предельно уставшие, мы спустились по этой осыпи в какую-то яму, где прощупывалась ровная площадочка. Пошатываясь от усталости, натянули между камнями верёвку, установили тент из полиэтиленовой плёнки, побросали снаружи мокрую одежду и залезли под тент. Сухая одежда и тёплые одеяла быстро согрели нас, но сильно мучила жажда. Рот совершенно пересох, мы отказались от идеи перекуса, залезли под одеяло и, под монотонный шелест дождя, мгновенно уснули.

БЕСПОКОЙНАЯ НОЧЬ

Внезапно мы проснулись от мёртвой тишины и удушья. Воздуха, срочно воздуха! Поднимаем край плёнки, и поток холодного воздуха обрушился на нас. Выясняется, что дождь сменился обильным снегопадом. Снег засыпал края плёнки и перекрыл доступ воздуха. Дальше ночёвка выглядела так: мы опускали плёнку и согревались, но вскоре начинались признаки удушья. Тогда плёнка приоткрывалась, лёгкие наполнялись свежим и холодным горным воздухом, но вскоре нас начинала бить крупная дрожь от холода. К тому же под тент стала проникать вода, пропитывающая наши одеяла и забирающая последнее тепло из наших тел.

В один момент вверху раздался грохот. Перепуганные, мы выскочили из-под тента и увидели, как вверху, невидимый в темноте, горный обвал высекал снопы искр. К счастью, прошёл он где-то в стороне, и только порыв ветра донёс до нас характерный запах пороховой гари.

С трудом дождались мы утра, мужественно выкопали из-под снега брошенную ночью одежду, собрали рюкзаки, и уже через 15-20 минут, пройдя мимо озера (до которого мы не дотянули в темноте метров 200), вошли в спасительный лес.

ВНЕЗАПНОЕ РАЗОЧАРОВАНИЕ

К вечеру мы вышли на берег Китоя в районе впадения в него правого русла Белокопытки, и на следующий день начали собирать катамаран. Традиционно, я занялся каркасом, а парни сидели на полянке, надували ртом волейбольные камеры и заполняли ими брезентовые оболочки катамарана.

Я уже почти собрал каркас, а парни уже заканчивали наполнение последней гондолы, когда громкий хлопок нарушил идиллическую размеренность нашей работы. Это был первый удар. Не рассчитанная на длительное существование без покрышки лопнула камера в первой гондоле. В течение следующих 15-20 минут удары сыпались один за другим, и вскоре у нас осталось только несколько достаточно прочных камер, которые мы, в раздражении, запнули в Китойские воды.

Одинокие камеры быстро унесло течением. За нашими спинами небо очищалось от облаков, открывая горы, покрытые свежим снегом. А мои друзья всё не могли успокоиться, высказывая энергичные соображения о моих внезапных решениях.

ПЕШКОМ ОТ АРШАНА ДО ОКТЯБРЬСКА

Лесной снедью мы не подтоварились. Следующие три дня от темноты до темноты мы брели либо вдоль берега Китоя, либо срезали длинные излучины реки по лесным тропам и лесовозным дорогам. Попадались нам и поваленные бурей гигантские кедры, возле которых во мху лежало просто гигантское количество шишек, и брусника, и заросли облепихи по берегам и протокам. А сколько было малины, крупной и уже переспелой, вдоль дорог на солнечных склонах!

Но время поджимало, мы боялись опоздать на работу, а сколько отнимет время пешая «прогулка» до Октябрьска, не знали, а поэтому пробегали мимо лесного изобилия, на ходу срывая отдельные ягоды. С трудом переправившись через Китой чуть ниже Алангарского прижима, на негнущихся от усталости ногах, в последний день этого короткого отпуска мы наконец-то добрались до автобуса…