Природа Байкала

ЛЕВЫЙ — ПРАВЫЙ

В начале 70-х годов будучи в Мурманске сидел я около Морского вокзала на скамейке. Скамейка была двухсторонняя и сзади меня на другой стороне скамейки сидели две молодые женщины и вели разговор. Волей-неволей я слышал обрывки их разговора. Насколько я понял, то ли они давно не виделись, то ли только познакомились. Говоря на разные темы, они перешли на тему семейную. И слышу я такой обрывок разговора.

— У тебя муж левый или правый?- спрашивает одна.

— Левый, — отвечает другая.

— Гм, хорошо. А у меня — правый.

— Да-а, он у меня такой, что шибко не разгонится закупаться…

Заинтересовавшись такими характеристиками мужчин, я искоса посмотрел на женщин. Те, перехватив мой взгляд, нисколько не смущаясь продолжали обсуждать своих мужей. Я терялся в догадках, и мысли мои каждый раз в конечном итоге сходились на отношениях мужчины и женщины. Ничего не поняв, я в конце концов ушел.

Этот разговор не выходил у меня из головы и я, смущаясь, пересказывал его знакомым из местных. И как же я был удивлен когда все разъяснилось! Дело в том, что у женщин мужья были моряками. И, в зависимости от того, на каких кораблях и куда они ходили, моряков по-тамошнему различали на «левых» и «правых». «Левые» работали на кораблях, ходивших в «загранку», т.е. при выходе из Кольского залива и Мурманска поворачивали налево, а те, которые на ледоколах и прочих работягах обслуживали Северный морской путь, и при выходе из залива поворачивали направо — «правыми».

ПОХОРОНЫ ХРУЩЕВА

Эту историю только условно можно отнести к «встречам», так как речь пойдет о... похоронах. Сентябрь 1971 года. С каникул, практик и экспедиций съезжаются студенты Московского нефтяного института. В субботу, 13 сентября, в общежитие приезжает студент из Алжира по имени Брахим. После дружеских приветствий и обмена новостями, Брахим достает свежий номер Юманите Диманш. На обложке во весь лист — фотография худого, старого, но узнаваемого Хрущева. Под фотографией — подпись «Одинокий, старый, забытый...». Рассказал, что газету он купил в парижском аэропорту, где делал пересадку, и на границе (у нас), увидев у него газету, хотели ее изъять. Брахим оставил нам ее на вечер и ушел. Мне, как единственному, изучавшему французский язык, было поручено переводить. Перелистав газету, мы увидели, что все 10-12 листов посвящены Хрущеву. Здесь были и фотографии нашего экстравагантного лидера в разных ситуациях. Вот он сидит за столом в ООН, а на столе — ботинок. Вот он на трибуне того же ООН и размахивая красноречиво кулаком, знакомит весь мир с таким русским выражением, как «кузькина мать». Вот он в Канаде размахивает початком кукурузы, еще мгновение — и этот початок полетит в журналистов.

Здесь были и серьезные статьи и официальные фотографии. В целом газета была вся проникнута духом уважения к этому человеку и его должности. Я выбрал для перевода передовую статью. Она начиналась словами: «После третьего инфаркта скончался Никита Хрущев. В возрасте 77 лет он скончался вчера в кремлевской больнице. Его жена Нина Петровна и дочь Рада присутствовали при его последних минутах» ну и так далее. Переводя предложение за предложением, у нас все время возникала мысль: верить — не верить? Обратились к «нашей» информации. Радио — молчок. Принесли газеты — ничего. А там! «Похороны состоятся в понедельник в полдень на Ново-Девичьем кладбище»... «На похоронах будет присутствовать скромная делегация правительства»... Вроде бы — простые фразы, а для нас — как гром среди ясного неба!

В воскресенье снова за радио и газеты — опять ничего! И лишь в понедельник в газете прочли незаметный некролог из нескольких строк. Решили в понедельник идти к Ново-Девичьему кладбищу. Надо сказать, что в то время проход на кладбище был совершенно свободный кроме одного-двух дней в неделю. Правда, на ночь оно запиралось. В то утро мы подошли ко входу примерно часов в одиннадцать. Несмотря на позднее утро, ворота были ещё закрыты. На кладбище пропускали только по пропускам (родственников похороненных там). У ворот собралось уже достаточно много народа (как узнали!?). Тема негромких разговоров в толпе одна и та же — смерть и похороны Никиты Сергеевича. Как всегда в таких случаях, можно было узнать много интересного... Время шло. Действительно, часам к двенадцати подъехали два или три автобуса. Окна были зашторены. Автобусы проехали на территорию кладбища. В открытые ворота хлынула было толпа, но тут они шустро закрылись, и через несколько минут на них уже красовалась табличка ... «Санитарный день». Вся церемония заняла час-полтора. Неизвестные, провожавшие в последний путь Хрущева, разъехались. Ворота снова закрылись, оставшаяся табличка однозначно характеризовала ситуацию. Ловить, как говориться, было нечего.

Выбраться снова на кладбище смогли лишь через несколько дней. В дальнем конце кладбища могилу найти не составляло никакого труда — толпа людей была хорошим путеводителем. На свежем бугорке лежали цветы, венки, а рядом стоял большой портрет Хрущева, из официальных. В течение нескольких недель, а может и месяцев, вокруг могилы толпились люди. Вполголоса вели разговоры.

Постепенно ажиотаж вокруг могилы спал. В меньшей степени ажиотаж повторился примерно через год, когда на могиле был установлен памятник. Архитектор был достаточно откровенен...