|
|
| "Стыковка"
15.02.04. Поезд "Улан-Удэ – Волгоград" медленно набирает скорость. – Может, все-таки, жилет свой дашь? Ну не жадничай, снимай, возьми пуховку взамен, а? – Не дам. Иди сама в пуховке, в ней теплее. – Да она ж полрюкзака занимает! Да и куртка у меня еще есть. – Ничего, жар костей не ломит; унесёшь. Оденешь и две куртки, если придется. – У, жмот, тряпку пожалел! – Ладно, ладно, вспомнишь потом ещё меня. И поблагодаришь, что жилет не дал. – Ну, пока тогда, что ли... – С Богом! Аккуратней там, смотри!
Проводница закрывает двери тамбура, оставляя по ту сторону родные лица провожающих и ставя точку на ТОЙ жизни. Всё. Поход начался. Началась ЭТА жизнь. Непохожая на ТУ ничем.
ТАМ все было предсказуемо, монотонно, привычно, знакомо: люди, события, разговоры, вещи, стены, удобства... В ЭТОЙ, новой жизни ничего этого не будет. Главные события и разговоры сведутся к уровню перемены погоды и как в ней выжить. Все вещи уместятся на плечах, а через три дня станет понятно, что и среди них есть лишние. Дом заменит палатка и ветрозащитная стенка из снежных блоков, а удобства – любая ровная площадка, отгороженная собственным рюкзаком от посторонних глаз.
Мы с Олей – иркутская часть нашей сборной команды лыжного похода VI категории сложности по Шапшальскому хребту, лежим друг против друга на верхних полках, рассовав лыжи с палками и рюкзаки под потолком вагона. Пассажиры косятся на странных тёток: на шеях у нас вместо золотых цепочек с разными там дамскими фенечками висят другие "украшения": у Оли – нож, у меня – компас.
16.02.04. В Ачинске на вокзале нас встречают красноярцы – Олег и Иван – мужички-здоровячки. Сибирский румянец во всю щёку, добродушные улыбки. – Привет, девчонки! – Приветик. – Вы из Иркутска? – Да. – На Шапшал? – Да. – Марина и Оля? – Да. – Ну, тогда мы с вами! – Ну, тогда мы уже поняли!
Через полтора часа встречаем поезд Москва-Абакан. Москвичи машут ручками из вагона. Какие-то они все уж очень худые и бледные. Жизнь в Москве, наверное, не сахар. Дима и Леша – молодые, симпатичные, говорливые студентики, выскакивают на перрон. – Здравствуйте! Давайте знакомиться! Я – Леша, а это – Дима. Кто из вас Марина, а кто Оля? Миша, руководитель, подходит и обнимает нас с Олей – мы с ним уже давно знакомы, по прошлым походам.
Дальше едем все вместе до Абакана. В вагоне – знакомство, распихивание продуктов и вещей по кулям. Объем – неутешительный. Вес... ну так, более или менее. Нормально! Посмотрим там...
17.02.04. Рано утром в Абакане сошли с поезда и сели в ПАЗик. Тут нас встретил еще один участник нашей группы – Паша, спасатель из Кызыльской МЧС. Ну, еще немного (с полчаса) подождать прибытия группы железногорцев под руководством Анатолия Семилета (Иркутская область) с поездом Красноярск-Абакан, и мы тронемся в путь, навстречу Шапшалу.
Целый день дорога. Сначала по степям, потом по горам. Поднимаемся несколько раз на перевалы. Один из них, самый высокий – Саянский (2200м) – встречает шквальным ветром, залепляет окна ПАЗика автобуса мокрым снегом. Выруливаем между застрявшими и осевшими в сугробах бензовозами, грузовиками и УАЗиками. Повезло. Не застряли. Проскочили.
После Ак-Довурака опять степи. Широкие долины с золотистыми мётлами сухой травы и черным кустарником, напоминающим клочья колючей проволоки. Лохматые коровы и кони, кучерявые тонокорунные овцы. Тува! Улыбчивые краснощекие чабаны с загорелыми руками и лицами – низкорослые, как и их крепкие коротконогие лошадки. Мужики смеются: – Носова бы посадить на эту конягу – ноги по земле бы волочились! Костя Носов – это двухметровый богатырь из команды железногорцев.
Автобус, не доезжая до конца дороги, остановился. Шофёр нервничал из-за того, что не сможет один вернуться назад (автобус несколько раз застревал в снежных надувах, но наши 13 здоровых мужиков каждый раз его легко оттуда выносили). Миша Васильев тактично, но настойчиво, допекал до печёнок шофера, уговаривая подвезти "ещё вон до того поворотика", объехать снежные надувы по травке. Снега в степи, вообще-то нет, только камни и трава, и только на дороге рваные заплатки сугробов.
Выгрузились на закате. Солнце садится в ущелье реки Хемчик. Уже в кромешной темноте ставятся палатки, происходит первая притирка участников группы, наконец, первый ужин в палатке и ночь, когда от мысли, что завтра начнется Путь, не можешь сомкнуть глаз... "Стыковка" группы состоялась.
Наши "хрюшки" – докучные подружки. (Заход по долине Хемчика)
18.02.04. Подъем в 6.30. Выход вверх по реке Хемчик. Снега нет. Дорога каменистая. Лыжи тянем на верёвке за собой, увеличивая нагрузку на плечи. У каждого кроме рюкзака имеются ещё и сани или сумка-волокуша, которую мы обычно называем "хрюша", и этот груз мы тоже тянем за собой, прицепив к рюкзаку или поясу. Тому, у кого сани – повезло больше: они не так капризны. Противные "хрюшки" обязательно цепляются за каждую каменюгу, испытывая наше терпение, и волочить их за собой, поднимая дорожную пыль, крайне тяжело. Идти по реке не получается, потому что она вскрыта. Если забросить "хрюшу" поверх рюкзака – поднять это сооружение не представляется возможным без чьей-либо помощи. Закинув друг другу на плечи рюкзаки с "хрюшками" или дёргая "хрюшек" за верёвки (кому как нравится), плетёмся "рогами в землю", не видя ничего вокруг. Но это только пока. Это "заход". Это надо просто перетерпеть.
В долине Хемчика повсюду пасутся сарлыки – местные коровки. Низкорослые и широкогрудые, с шерстью как у мамонта, до земли, и с длинными лисьими хвостами. Их кучерявые колбаски помета собирают наши хрюшки. Поскольку глаза наши сегодня направлены только под ноги, то единственным развлечением становится разглядывание экзотических какашек: – Ой, смотри, как красиво закручена! – Возьми с собой сувенир, на полку дома поставишь.
Вот, пожалуй, и всё развлечение пока. Ну, разве что, ещё купание в промоине. Когда мы увидели лёд на реке, поспешили надеть кошки и выбежать на реку. Но лёд не был крепким, и мне пришлось один раз, провалившись в воду, вытягивать из промоины и лыжи, и "хрюшу", после чего желание идти по реке отпало.
Ночлег – в устье Чон-Хема, под высокой мореной. Встаем пока все вместе, двумя командами. Пока наши мальчики обустраивают лагерь, железногорцы уже пьют чай (ловкости и быстроты в обустройстве лагеря им, давно схоженной команде, конечно, не занимать).
19.02.04. День опять очень тяжёлый. Большой набор высоты на подъёме по каменистой тропе левого берега Чон-Хема. Снега по-прежнему нет, и такое ощущение, что и не будет никогда. Лыжный поход без снега — это что-то из развлечений садо-мазо.
В узком ущелье встречаем тувинскую избу. Две лайки ещё издали подняли шум: сначала нас облаяли, потом завиляли хвостами. Главное – предупредить хозяев о вторжении чужаков, а потом можно и выпросить что-нибудь. Из трубы валит дым – в доме кто-то есть, но не выходит. Боится что ли? Или не принято встречать гостей с порога?
В отличие от наших сибирских избушек-зимовий в горно-таежной местности, это жилище шире и просторнее. Внутреннее убранство тувинского дома такое же, как и в обычном жилище тувинцев – в кидисёге (войлочная юрта). Справа от входа – женское хозяйство: кухня, черепки, посуда. В глубине справа стоит единственная кровать – для женщины с младенцем. Остальные члены семьи всегда спят на полу, в центре жилища, на войлочных коврах с простёганными орнаментами. Слева от входа – мужская половина: здесь висят на стенах упряжи, сёдла, узды, кожаные охотничьи сумки. В глубине слева и в центре – деревянные резные сундуки с многоцветной яркой и контрастной росписью, с геометрическими изображениями рогов и растений. Символ благополучия – орнамент, напоминающий свастику. За эти безобидные элементы росписи в виде оленьих рогов в послевоенные годы многие тувинцы столкнулись со сталинскими лагерями. (Об этом мы узнаем позже, в музее Кызыла).
В центральной части юрты или дома – культовые и обрядовые предметы: статуэтки местных языческих Богов, шаманские причиндалы, наравне с которыми могут висеть и православные иконы, и ламаистские изображения Будды (урянхайцы не отвергают чужие религии и относятся к ним уважительно). В современных юртах здесь же вешают и фотографии близких людей. И, наконец, в центре жилища – печь.
Испуганно выглядывая из-за печи, на наш стук откликнулась на своем, непонятном для нас языке, маленькая женщина. – Здравствуйте! – молчит. – Хозяин дома? – молчит. – Собаки у Вас добрые, – молчит. – Вы одна здесь, что ли? – тревожно молчит, натянуто улыбается. Видя такое непонимание, мы с Олей ничего умнее не придумали, как выпросить у неё жестами чаю.
Пришла в голову мысль, что, врываясь в чужие края, надо поинтересоваться прежде, как произносится хотя бы одно слово "здравствуйте" на местном диалекте. Чтобы не стоять вот так глупо перед аборигенами.
Махнули рукой на чайник, она заулыбалась, достала пиалы. Кивнула на ковры – садитесь, мол. Мы садиться не стали, пили чай в дверях. Вот тоже неизвестно – правильно ли поступили. Может, у них так не принято. Чай оказался солёным, с молоком. Потом мы принесли ей пригоршню конфет. Она с любопытством их разглядывала, как будто видела в первый раз, но взяла.
Обедаем, не доходя 1 км до левого притока Чон-Хема – ручья Тарлык. После обеда движемся вверх по реке Чон-Хем. Идти опять тяжело, потому что эта гадкая "хрюшка" очень мешает: то за кусты зацепится, то по склону льда утягивает вниз, к промоинам, то тормозит, взрыхляя глубокий снег, то застревает между камнями. Пару раз на скользком наклонном льду, обрывающемся посередине реки промоиной, приходилось её бросать, уносить рюкзак вперед, а потом возвращаться за неуклюжей "подружкой". Пару раз эта гнусная коварная "свинья" на подъёме по склону роняла меня в сугроб, дёргая сзади за плечи. Кстати о снеге: он, оказывается, здесь есть. Даже немного пришлось потропить. Но всё-таки, к вечеру мы догнали группу железногорцев, которые поздоровее нас, конечно же, будут (сибиряки!). В основном, мы догоняли за счёт того, что они несколько раз на перекуры останавливались. А мы честно пыхтели почти без остановок. Наша группа, честно сказать, побледней, чем они. Даже тёток загрузили по полной...
Снимаю рюкзак – спину заклинило. Так и вкатилась в палатку, скрючившись буквой "зю". Миша второй вечер мне делает массаж, после которого судороги проходят, но после обеда, во время длительной нагрузки, усугубленной прыганьем капризной "хрюшки", опять начинаются. Спасибо дорогой подружке – это она дёргает меня за плечи на каждом выступе тропы. Поскорей бы от неё избавиться. Но это — после заброски. (Сейчас, спустя много лет, я могу с уверенностью сказать, что никогда больше за всю жизнь у меня не было такого тяжёлого рюкзака).
Пятнадцать человек
Приятный сюрприз: Димик вечерами играет на флейте! Звуки флейты, построенные на пентатонике (лад народной музыки, распространенный среди тюркских племен), разносятся по Чон-Хемской долине, завораживают незыблемые горы. Димочка, научившись импровизировать пентатонику вне ритма и тональности, как заправский оол (приставка к именам уважаемых тувинцев, часть фамилии), вошел в раж. Заклинатель змей, ёлы-палы. Железногорцы в соседней палатке притихли – думали, глючит от усталости. Пришли к нам на звук – диву дались. – Ну вот, и удавы приползли, – пошутил кто-то из наших, видя, как железногорцы тихо, по одному, с круглыми от удивления глазами, заползают в палатку. – Вы чё, ребята? Балет что ли тут у вас? – Дык не балет, а симфония. Балет — за вами. – Да пожалуйста. Мы тоже так могём, – заважничал Игорёк Балеев, и принёс гитару.
Пришли попрощаться. Завтра мы ненадолго расстаемся – они в одну сторону, мы в другую. Скоро опять встретимся, Бог даст, на маршруте.
Пятнадцать человек в одной палатке. Смотрю на всех и что-то не пойму: Какие ж вы здоровые, ребятки, А вроде бы не тесно никому.
Сидят детины, поджимают ноги, Сопят, вздыхают, пьют копчёный чай, Бурхана и шапшальские отроги Уважили, как будто невзначай.
У каждого своя семья, забота, Характер, норов, счастье иль беда. Случайно ли вас притянуло что-то? Со всей России съехались сюда.
Не лень же вам таскать свои котомки? На перевалы поднимать свой груз? Морозить щёки в ледяной поземке? Друзья, да будет вечен наш союз!
Вот они, эти пятнадцать человек: шесть железногорцев, трое иркутян, три москвича, два красноярца, один тувинец. Хочу еще раз представить, теперь уже после непродолжительного пока, совместного жития, нашу дружную компанию. Наша (сборная) команда:
Москвичи: Руководитель – Михаил Васильев. Опытный руководитель, идейный вдохновитель. Объездил всё Забайкалье, провёл не одну лыжную туриаду. Лёша Воробьев – кормилец, очень ответственный завхоз и рубщик ступеней на всех перевалах. Дима Свиридов – студент одного из московских вузов. Романтик и прагматик одновременно, наш ремонтник и флейтист.
Красноярцы: Олег Голичанин, спокойный, непоколебимый, увлекается игрой в оркестре на трубе-теноре. Иван Рябошапко – самый безотказный и добрый, простой, без заморочек, парень.
Тувинец (вообще-то, он русский, но живет в Кызыле – столице Тувы): Паша Апаницын – наш печник, кругленький Карлсон с грустными и добрыми синими-синими глазами.
Иркутянки: Ольга Москвитина – хранительница и "выдавательница" аптеки по штату и увлечённая лыжница по состоянию души. И я – по назначению летописец и вечерний кот-баюн (это значит, что своими стихами и байками я должна усыплять группу вечерами, дабы создать успокоение и безмятежность в палатке).
Команда "железных горцев" (железногорцев):
Руководитель – Анатолий Семилет (умер в 2014 г). Братья Машновы – Владимир и Алексей. Валерий Стройкин. Константин Носов. Павел Пучков. И Игорь Балеев – иркутянин, перевальный авангард группы, технарь. Сильная, опытная и давно схоженная команда. Пользуясь моментом и наличием в команде железногорцев опытного массажиста Паши Пучкова, мы с Олей бегаем к ним на вечерние сеансы массажа (в первые дни похода от резкой нагрузки клинит спину). Каждый вечер из палатки москвичей доносится команда командира: "Через 15 минут отбой!" и мы, сломя голову, только что разогретые, бежим в свою палатку под крыло строгого начальника. – Миша, заберём мы у вас наших сибирских девчонок! - Фиг Вам!
Кажется, нашим мужикам это не очень нравится. Миша нас не отдает.
Конфуз
20.02.04. Сегодня мы должны были по плану занести до ГЗЛ (граница зоны леса) налегке заброску для второго кольца и выхода с маршрута и, оставив её там, вернуться к устью левого притока Чон-Хема, ведущего к нашему первому перевалу Арлекино, потом подняться по этому притоку до ГЗЛ. Планировался день лёгкий и приятный: мы должны были избавиться от своих "хрюшек" и части груза ещё утром.
Утром вышли опять вверх по Чон-Хему. Миша сказал, что идти недалеко, метров пятьсот, а там повернём вправо. Ну, идём, да идём: Димик первый, мы все за ним, Миша последний. Прошли 500 м. Димка, как и было "приказано сверху", нагреб хворосту на берегу, чтобы, вернувшись после заброски, здесь пообедать. Это было как раз в том месте, где мы должны были сворачивать на приток. Но как-то так получилось, что Миша, догнав нас, не повернул, а пошел дальше, и мы, блин, как послушные овцы, попёрлись тоже вперёд, не глядя по сторонам. Стадное чувство, что поделаешь! Хотя у Димки есть GPS, а у Миши и у меня есть карта и компас. Идём по следам железногорцев (они с утра тоже туда пошли оставлять свою заброску). Что-то долго уже идём, а распадка справа не видно (ну, правильно, мы же его уже "пролетели", он был слабо выражен, и не просматривался снизу). Только через 2,5-3 километра я достаю карту. Что-то не сходится. Начинаю выяснять, где мы ночевали. Вчера вечером была такая умотанная, что было не до этого. Да и какая разница, собственно, – думала, – мужики (Семилет и Васильев) сами всё знают, были уже здесь, и уж точно без меня разберутся. Миша к тому же идёт сзади, не останавливает, да и следы железногорцев тянутся вперед, не сворачивая, значит, – думаю, – правильно идём. А те 500 м, о которых говорили утром, наверное, – думаю, – это их ошибка: ну, с кем не бывает. Давай подгонять карту под компас и под местность: вроде бы как вот здесь похожий рельеф, – думаю, – но мы не могли же так далеко уйти, ведь Миша нас не останавливал!
Ну, ладно, не беда. На карте всегда можно найти похожее место или параллельную ситуацию. Особенно, если хочешь. Вот я и нашла. И очень обрадовалась: надо же, какая я "умная", а вот мужики не сориентировались. Точкой нашего ночлега посчитала место, которое на 2,5 км ниже действительного по течению реки. У меня всё так чудненько нарисовалось, и я, уверенная в своей правоте, стала убеждать всех, что "картинка сходится, надо идти дальше". Да еще и ГЗЛ на карте нарисована гораздо ближе, чем есть в действительности (хотя так бывает часто, и надо было это предусмотреть). Миша идёт сзади, помалкивает, посвистывает.
Так мы и дошли до самого места заброски. Тут Миша догнал, огорошил: – Вот мы и пришли. (Ни фига себе. А зачем весь груз насебе тащили?). Ладно, проглотили. Выгрузили заброску, развешали "хрюшек" по деревьям, пообедали и потопали назад с грузом первого кольца и со всем снаряжением (а могли бы налегке, если бы не промазали). Железногорцы, возвращаясь с заброски пустые (в смысле без рюкзаков) и довольные, пролетели мимо нас на лыжах и погоготали над нашей "догадливостью". Вот уж, поистине, бешеной собаке 500 км – не крюк, а бешеному ослу – 500 кг – не вес! Ну надо было как-то ответить железногорцам за свою промашку. Ответили: "Да мы просто так тренируемся!"
К вечеру мы, оконфуженные, вернулись (опять с рюкзаками) к тому месту, где был Димкин хворост (500 м от места прошлого ночлега), повернули в распадок, в кошках поднялись по голубому красивейшему ледопаду в каньоне, и опять встретились с железногорцами. Вечером снова "прощались", думая, что завтра разойдемся: они ходят быстрее нас, мы их уже не догоним.
Железногорцы уломали нас с Ольгой к себе на массаж и кофе. Конфуз забылся. "Фигня – война, главное – маневры". Поржали, кофе заели салом с Пашиной фирменной горчицей на огуречном рассоле.
Первое кольцо: Арлекино и Арсенал
21.02.04. Арлекино – это наш первый шапшальский перевал. Высота – 2840м, сложность – 2А. Соединяет долину левого притока Чон-Хема и реки Ангуш-Оюк.
Утром взяли с собой дров на три дня, и вышли под перевал. Под перевалом поставили палатку для обеда. Железногорцы поступили мудро: принесли с собой кипяток, и сейчас просто заварили лапшу, быстро перекусили и уходят дальше, пока мы кипятим чай на примусе в палатке. На обед каждому: 100 г бекона, 20 г сухарей, 50 г шоколада, 100г смеси изюма с орехами. Скромно, но жить можно.
Догнали семилетовцев на предперевальном взлете. Ну, конечно, чего бы не догнать-то, по готовой лыжне. Они-то тропят по полной, а мы — сзади топчемся. Так что опять мы не расстанемся, по крайней мере, до конца первого кольца. Подъём на перевал от 45 до 50°, скально-осыпной склон, засыпанный липким глубоким снегом. На седловине мы в 16 часов. Поздно. Сразу было сомнение, что спустимся сегодня. Определяющая сторона перевала – на спуске – в сторону долины Туту-Оюк. Скальный сброс вниз до дна не просматривается. Игорь Балеев уходит вниз навешивать верёвки, уверяет, что сделает это быстро. Мы все ждём наверху. Но быстро не получилось. Знали бы, что задержимся, начали бы параллельно спуск по другой стороне седловины, вторым вариантом. Прождали почти до 18 часов (за это время группа железногорцев только успела спуститься). Потом стали ставить палатку на перевале, потому что до темноты уже не успеем уйти вниз. Солнце стремительно закатывается за Алтай, быстро "ощупывая" хребты огненно-красными лучами. Небо на глазах из пурпурного плавно превращается в бледно-розовое, лиловое, фиолетовое, тёмно-синее. Стена, окаймляющая слева перевал, стала чёрной, и загудела, принимая на себя порывы внезапно начавшегося ветра. Вечером в палатке Димочка играл на флейте, Олег варил ужин на примусе, остальные умиротворенно бездельничали. Палатка железногорцев на дне цирка сверху смотрелась как спичечный коробок. До нее – три 50-метровых верёвки по вертикали, на которые уйдет не менее 2 часов. Верёвки висели всю ночь, их не успели снять до темноты. Но идти утром по верёвкам железногорцев мы не будем, это не спортивно, (ведь им тогда придётся ждать нас и терять своё время утром), поэтому мы разведываем второй вариант спуска на завтра. Первый раз ночуем врозь.
22.02.04. Утром спускаемся с перевала Арлекино справа по ходу от седловины, другим вариантом, в сложнейших условиях: началась пурга, она буквально сносит с перевала. Мелкая снежная крупка, колючая, как осколки стекла, забивает очки. Если очки снимаешь, то режет глаза, залепляет, словно клеем, ресницы. Вот где я вспомнила разговор на перроне о пуховках и жилетках! Одела на себя и куртку, и пуховку поверх нее, и благодарила "жмота" за то, что он не дал мне взамен пуховки свой жилет.
Дима с Лёшей ещё с вечера навесили верёвки, теперь начинаем спуск. Несмотря на то, что склон уже подготовлен, долго стоим на краю обрыва в ожидании своей очереди. Зябко. Ветер пронизывает насквозь, то тоскливо зундит в ушах, то хлопает по капюшону внезапными порывами. 1-я верёвка – вертикально вниз по скальным плитам и каменным уступам, 2-я – наклонная косая полка, 3-я – выход на осыпь и снежный кулуар. На второй верёвке сдувало с косой полки и сбрасывало маятником вниз по плите. Крутанувшись пару раз вокруг своей оси и зависнув на верёвке, я ещё раз вспомнила разговор на перроне. Ах, как хорошо, что на мне сейчас надеты и куртка, и пуховка! Мягко и удобно. Биться о скалы совсем не больно. Только пух да перья летят во все стороны. Зацепилась за острые камни. Жаль пуховку. Я её, конечно, зашью, но мой спальник всё равно превратится сегодня в курятник.
Выйдя уже на третью, последнюю верёвку, мы заметили, что сибиряки стали сворачивать лагерь. Они дожидались с самого раннего утра, когда мы спустимся, и только после этого начали собираться. Примерно через час мы будем стоять на их площадке, но пурга за это время уже задует все следы, как будто здесь и не было никого.
Обед чуть ниже площадки железногорцев. С трудом поставили палатку на ветру. В небольшое круглое отверстие от печной трубы в потолке палатки задувает пригоршнями снег. Закрыли дырку полиэтиленовым мешочком изнутри. Погода ухудшается, но пурговать здесь нет смысла, всё равно надо уходить вниз. Спуск из-под Арлекино в долину на лыжах был бы, наверное, очень красив и приятен, если бы не дующий непрерывно в лицо жуткий ветрище Шапшала.
К вечеру, облепленные снегом, истрёпанные пургой, едва волочащие ноги, мы, обогнув массив горы Ташталык-Ая, приковыляли под перевал Арсенал (2Б, 3100 м). Только Олечка бравенько скакала по горкам, в надежде где-нибудь там, за поворотом, обнаружить железногорцев. На ночлег встали уже в сумерках, под последней, предперевальной мореной, чуть-чуть не дотянув до лагеря железногорцев, которые, как выяснилось наутро, остановились там, наверху морены.
Вторая ночевка на высоте (2740 м по альтиметру). Ветер гудит так, будто на нас садится сверху самолёт, и вот-вот придавит. Страшно подумать, что будет с нами, если палатка не выдержит этого натиска. Потолок ревёт со всех сторон, подвешенные для просушки хохаряшки (мелкие вещицы типа рукавичек, носков, шапок) на скатах потолка раскачиваются и прыгают, штормовые растяжки вибрируют и издают непрерывный рычащий гул. Ужин на примусе. Дрова в печи потрескивают (не такой уж и страшный ветер, если даже печку можно топить!) Робкие звуки флейты вплетаются в "оркестр" пурги. Тепло и уютно внутри нашего "дома".
23.02.04. Поняв очевидное, что сегодня ничего нам не светит в плане восхождения, все участники потягивались в своих спальниках часов до девяти. И только Анатолий Семилет, скатившийся к нам вниз, взбодрил нас и напомнил, что надо бы уже вставать и потихоньку выдвигаться наверх, поближе к перевалу. Вообще в этот день планировали восхождение на вершину Ташталык-Ая, но мужики, видать, народ грешный, коль такая пуржища в их праздник: из палатки и носа не высунуть. Единственное, на что мы отважились в этот день – подняться на морену к железногорцам, поставить рядом с ними свою палатку, и отсиживаться у печи.
Соседи наши – железногорцы всё же предприняли попытку подготовить перевал: сделали разведку, навешали часть нижних верёвок в кулуарах, но до верха дойти не смогли — сдувает. Когда Игорёк Балеев вернулся в 16.00 из кулуара, промёрзший насквозь и измученный, он ввалился в палатку и заледенелыми губами выдавил: "Там такая ж..."
Вечером опять собрались все 15 человек у нас в палатке. Восхождение на гору Ташталык-Ая, планируемое совершить сегодня, приказало долго жить. Столько вокруг этой горы ходили, и вот, уйдём от неё ни с чем... Днёвка-пурговка. Но праздничный торт с мармеладом и ванильным кремом по этому поводу все равно прошёл на "Ура!".
24.02.04. Ветер ночью внезапно утих. С утра ясное небо! Чуть засветало – пошли на перевал. Игорёк Балеев и Володя Машнов – первые. Подъем сложный – 8 верёвок (50+45+80+50+45+80+50+80 м). Практически весь день болтались на самостраховках по 1-2 человека на станциях.
1-я верёвка: вертикальные перила в кулуаре, подъём с жюмаром. Нормально. 2-я верёвка: перила по острому ребру с перегибом справа от камнеопасного кулуара. Пока вверх – терпимо, на поворотах и изгибах – слегка напрягает. 3-я верёвка: горизонтальные перила. Траверс по круто наклоненным плитам, выход на левую сторону кулуара. Уже не смешно. Увидев снизу, как балансируют на узкой скальной полочке впереди идущие мужики (Игорь, Ваня, Олег), как их перевешивает и откидывает от стены рюкзак с лыжами, я попятилась и заскулила: – Нет-нет, я не пройду там с таким тяжёлым рюкзаком! – А придётся! – Миша, у меня не получится! – Хотела 2Б? Так получай! Оля обреченно смотрела вверх несчастными глазами, но молчала. Что за привычка дамская такая: если рядом много сильных мужиков, то непременно хочется в трудную минуту за широкие спины спрятаться, облокотиться на плечо, а то и на шею сесть... Ведь ходим женской группой, и не бывает такого. Наоборот, каждая старается сделать всё возможное для группы сама. Комментарии Оли: "Когда идёшь перевал такой гоп-компанией (15 человек!), и стоишь, ждёшь – когда же твоя очередь – уже не знаешь, отчего дрожать – то ли от страха, то ли от холода. Но, слава Богу, всё проходит – и страх и холод, когда начинаешь двигаться. Первая верёвка, первый подъём – это пройдено, значит, будут пройдены и все остальные!" 3-я верёвка была пройдена легко. Не так страшен оказался чёрт, как его малюют. В конце верёвки, не успев отдышаться от напирающего адреналина, получаю сверху приличный удар по рюкзаку (хорошо, что не по голове!). Камень размером с кулак чуть не скидывает меня вниз со стены, благо, что секундой назад я успела прищёлкнуться к следующей станции "усом" с карабином. Но это не страх. Потому что это всего лишь мгновение. Не успеваешь осознать. Страшно, когда долго смотришь на препятствие, видишь, как там на нём работают другие, настраиваешь себя на него, готовишься, "навинчиваешь" впечатления. 4-я верёвка: вертикальные перила в кулуаре. Жюмарить легко. Только что за ё-моё!!! Почему мы без касок?! Камни слетают сверху, только успевай лицом к склону прижиматься. Один-таки скребанул по носу. Удар смягчил козырёк от толстой флисовой кепки. 5-я верёвка: пролаз по вертикальному узкому камину, сверху заткнутому каменной "пробкой" тонны так на две, на которой стоят Володя Машнов с нашим Ванечкой, и сверху вытягивают участников вместе с рюкзаками. О, нет-нет-нет! Только не это! Позвольте мне самой "зажюмариться"! Чувствую я, чем кончатся такие "потягушки" – обязательно макушку кому-нибудь расшибут об потолок-"пробку"! Касок-то у нашей группы нет! (Так и вышло — Мише темечко стукнули при вытягивании). Перед 6-й верёвкой долго-долго стоим на самой большой станции – на полку входит аж 4 человека (до этого стояли всегда по одному), да ещё и рюкзаки можно застраховать под ногами, а не на спине держать. Красота! Можно даже пообедать. Разворачиваем свои перекусы. Зубы вгрызаются в нежное мясо мороженого бекона. Замечательная вещь в таких условиях – бекон. Он сочный, после него не хочется пить. Хороши и курага, изюм, чернослив, а вот халва не всем нравится – слепляет сладостью и без того высохший рот, а запить нечем. Зато калорийная. – Мужики-и-и! Хватит лопать, оглядитесь! – Бли-и-ин... – Ёк-макарёк! – Лепота! Пронзительное солнце плавит ледники Восточного Алтая, и они сверкающими зеркальными лентами свисают в цирки и долины. Бесконечно далеко – до самого горизонта – горы, горы, горы... Наша чёрная стена, по которой мы с утра карабкаемся – как будто бы самая высокая – подпирает ультрамариновое небо обломками разрушенных зубьев. Олег достает фотоаппарат, но сделать снимки не удается – техника замёрзла на высоте. Вот так всегда: самые впечатляющие "картинки" остаются только в памяти. То, что мы показываем, и о чём рассказываем дома, это лишь сотая часть от пережитого нами здесь... 6-я верёвка: по крутой сыпухе вверх. Нормально. Уже видна седловина перевала, если задрать голову. Кажется, совсем близко. 7-я верёвка: горизонтальные перила, траверс по снежному надуву-козырьку вдоль скалы. Уже терпимо. К адреналину тоже привыкаешь. 8-я верёвка: косой траверс по плитам до верха гребня, вылаз на седловину в узкую щель между камнями, через которую Алексей Машнов вытягивает всех на гребень. Это было уже вечером. Замыкающие участники сняли верёвки и поднялись на гребень в сумерках, впереди идущие в это время уже начали спуск с перевала. На перевале самое неприятное: около 50 м нужно пройти по острому зубчатому гребню к понижению седла (оттуда на спуске меньше верёвок вешать). Справа – пропасть, уходящая в "никуда". Слева – хоть и видно дно, но тоже лететь далеко. Жуть. И верёвки нет. Безобразие! Мы с Олей требуем перила. (Это очень мягко сказано. Почти матом). Но нам никто не хочет их вешать, т.к. времени в обрез, уже темнеет. Перешагнуть через глубокую пропасть большим-пребольшим шагом с рюкзаком и лыжами за спиной — это какой-то запредельно экстремальный цирк. 9-я верёвка: спуск 80 м на спусковине, и далее – выход на крутой снежник, по нему – на дно цирка. Первые пять человек (два железногорца и нас трое – Дима, Оля и я) спустились и начали ставить лагерь, наблюдая, как звёздочки (огоньки налобных фонариков) одна за другой медленно опускаются с ночного неба к палаткам, на фоне чёрных контуров гор... Красиво. Тяжело и красиво. Банальные слова, но... Было ли бы так красиво, если бы не было так тяжело? И не с пониманием ли того, что жизнь мимолетна и внезапна, приходит понимание того, что она прекрасна? Я вот тут на небо смотрю, разглагольствую, а Миша опять какой-то сердитый спустился с перевала. Брюзжит и не хочет варить ужин (он дежурный), потому что уже поздно, будем обходиться только чаем. Димочка недоволен. Я его поддерживаю: если ещё и не есть, то где взять силы? Я-то, собственно, за любой кипиш, только мне жалко Димика с Лёшиком – они и на перевале больше всех работали, и рюкзаки у них потяжелее, чем у многих, и если их ещё и не кормить... Для них лучше не доспать час, чем не доесть, и с этим надо считаться. Но... командир всегда прав. Тут не попишешь. Завтра с утра спускаемся через долину Диких озер к ГЗЛ и к месту заброски, а там нам обещают полудневку.
Передышка
25.02.04. Ночью спали как убитые. С утра опять пурга. Как удачно мы проскочили вчера перевал при ясной погоде! Спуск из цирка по моренам был приятным. Крутые виражи и зигзаги лыжней оставались после нас на склонах. Мы с Олечкой вырвались вперёд группы, за что получили разнос от начальника. Ну, мы же не виноваты, что лучше других спускаемся на лыжах! Мы же лыжницы из Сибири, а не москвичи! Ведь внизу, под каждой горкой, мы честно ждём группу!
На место заброски в долину Чон-Хема, прикатили в обед. Здесь светит солнце, безветренно, тепло. У ручья стоит палатка "Зима". Костерок, вязанка хвороста, развешанные на оттяжках спальники и пуховки. Группа из Казани. Встречают горячим чаем: – Вы – группа Васильева? – Да. – А где он сам? Покажите нам эту легендарную личность! – Там, сейчас спустится, – мы с Олей махнули в сторону Диких озер. Разделись, позагорали, помылись снегом (это полный отпад!). Вокруг такая лепота, что просто нет слов. Одни только охи и ахи. И щёлканье фотоаппарата. Вершина Пирамида. Перевал Пештухем. Долина Чон-Хема и там, вдалеке – долина Хемчика, а за ней, на севере – гряда хребтов Хакасских гор. Прогулялись до места заброски. Откопали продукты второго кольца. Слепили торт в честь дня рождения Валеры Стройкина, сделали салат из размоченной сушеной морковки и морской капусты…Лепота. Вечером в палатке железногорцев собрались опять все вместе. Только добавилось ещё трое казанцев, которые пришли пообщаться с легендарным Васильевым. Разговор опять зашел о "случайностях" нашего здесь появления и столкновения друг с другом.
Я не верю теперь в совпаденья, Вопреки нашим явям и снам Все случайные столкновенья Предначертаны свыше нам...
Железногорцы опять "грозились": – Всё-таки, Миша, заберём мы у тебя наших сибирских девчонок! – на что в этот раз получили неожиданный ответ начальника: – А, забирайте!
Завтра мы расстаемся с железногорцами надолго – до конца второго кольца (потом окажется, что до конца похода).
Второе кольцо. Перевал Предвершинный. Проблемы: бытовые, ходовые, психологические.
Сразу от реки Чон-Хем – набор высоты на хребет правого берега – водораздел рек Чон-Хем и Чинге-Хем. Есть какое-то несоответствие между тем, куда мы лезем и тем, что обозначено на карте как перевал Предвершинный. По карте путь к перевалу на 0,5 км выше по течению реки от ручья, текущего с Диких озер, а мы идем ниже на 0,3 км. На карте неправильно нанесен перевал, или мы не в ту седловину поднимаемся? Подъем утомительный и очень крутой. Похоже, это 1Б, а не 1А, как отмечено на карте. На седловине тур есть, записки нет. Но, с другой стороны, другого логичного перехода в этом месте через водораздел тоже не видно, значит, мы, всё-таки, на Предвершинном. Требует уточнения местоположение перевала на карте. На перевале внезапно началась жуткая пурга! Куда спускаться – не видно. С перевала сносит. Закидывает на бок. Одели кошки. Задубевшими руками стропу кошек завязать очень трудно. Перемёрзли рукавицы – это моя оплошность. Получаю справедливую порцию нотаций от руководителя, а вместе с ней – и его рукавицы. Лыжи в рюкзаке парусят так, что того и гляди, унесёт в небо. Вынули лыжи и привязали к поясу верёвкой. Теперь они улетают в небо, таща нас за собой, или падают на голову при малейшем ослаблении ветра. Видимость – 5-10 м. Полный мрак. Начали спуск в неизвестность. Шквалы ветра, то отрывают с силой от склона, подбрасывая и роняя на камни, то прижимают к скале так, что невозможно пошевелить и пальцем – лежишь и ждешь, когда "дуло" ослабнет, захлебываясь снежной позёмкой и собственными соплями и слюной. Снаряга не выдерживает накала страстей... В первой же попавшейся мульде начали ставить палатку. Огородили ветрозащитной стенкой. Ваня и Дима выпиливали снежные блоки лавинными листами, Олег, я и Паша – поднимали блоки и передавали по цепочке строителям – Лёше и Мише, Оля затирала снегом щели, чтобы придать "крепости" прочность. Печь ставить не стали – трубу таким ветром всё равно вырвет. Все носки и рукавицы сушим на себе (в спальниках, в штанах, на животе). Но вообще-то, не холодно. Только вот "до ветру" ходить немного проблематично, особенно нам с Олей. Холод и проблема уединения – это ещё ерунда. Подумаешь – из палатки в пургу выбежать. Гораздо "веселее" справлять нужду на верёвках, когда группа работает на склоне. Всех всегда очень интересует такой вопрос: как вы это делаете?
"Маленькая" инструкция: 1. Снять рюкзак, пристегнуть его к станции, и расположить (насколько возможно) так, чтобы за него можно было спрятаться (при условии, если есть где его поставить). 2. Расстегнуть пуховик, куртку и комбинезон. 3. Снять один рукав пуховки и куртки вместе. 4. Снять с той же руки лямку от комбинезона. 5. Надеть рукава. 6. Снять другой рукав пуховки и куртки. 7. Снять с другой руки вторую лямку от комбинезона. 8. Надеть рукава. 9. Расслабить страховочную систему, (лучше использовать универсальную, а не связку грудной и беседки, в противном случае придётся полностью раздеваться). 10. Снять штаны вместе со страховочной системой. 11. И в обратном порядке: надеть штаны. 12. Затянуть страховочную систему. 13. Снять один рукав пуховки и куртки вместе. 14. Надеть на ту же руку лямку от комбинезона. 15. Надеть рукава. 16. Снять другой рукав пуховки и куртки. 17. Надеть на другую руку вторую лямку от комбинезона. 18. Надеть рукава на другую руку. 19. Застегнуть комбинезон, куртку, пуховку. 20. Надеть рюкзак.
И все эти акробатические "этюды" приходится проделывать очень быстро и "на привязи" – будучи пристёгнутым к станции на длину вытянутой руки.
Совет бывалых: лучше на прохождение перевала не надевать столько штанов, курток, а, тем более, комбинезоны! – комментирует Оля, и, конечно же, она по-своему, права, но: – А холодно! Вот! К тому же, простые штаны всегда слетают с пониже спины под действием тяжёлого рюкзака, а ещё и натирает грузом спину в пояснице. Поэтому зимой комбинезон ношу! И буду!
27.02.04. Спуск до ГЗЛ реки Чинге-Хем. Мы с Олей постоянно отрываемся вперёд, за что опять получаем от начальника. У двоих участников не окантованы лыжи, и им спускаться сложнее, чем нам на "Бескидах". Так-то оно так, но грустно же останавливаться, не успев разогнаться! Дима тоже в конце всей колонны сопровождает группу как сторожевой пёс, грустно вздыхая, не смея прибавить ходу. Ему тоже хочется разогнаться, но ему нельзя — он ремонтник, должен быть замыкающим.
По этому поводу родился на ходу такой вот унылый опус:
Шествуем медленно и печально, Как провожаем в последний путь... Будто бы что-то случиться глобальное, Если вперёд оторвёмся чуть-чуть.
Миша – пастух, мы – овечки послушные, Дима – Полкан, сторожащий нас всех. Топает стадо унылое, скучное. В этом, однако, заложен успех...
Ходовой день был короткий – в 15 часов встали на ночлег на ГЗЛ притока, ведущего к перевалу Чайка. Место под палатку выпиливали лавинными листами и ножами в заснеженном кулуаре ручья. Дров – море, костёр – весёлый, печь в палатке – жаркая! Вечер длинный! Можно посидеть возле уютного костра и пожарить колбаски, попить чай! Наколупать с лиственниц серу и пожевать! Послушать Димочкины заумности и Ванечкины байки! Расслабьтесь, товарищи! Отдыхаем!
28.02.04. Подъем на перевал Чайка Мужики! Если Вы берёте женщин в сложные походы, считайтесь с тем, что мы бываем иногда и обидчивы, и эмоциональны, и слабы. Вы же не хотите видеть рядом мужеподобных тёток или "железных леди"? Интересно, зачем мы вам вообще нужны в сложном походе? Не проще ли идти мужской компанией, и не заморачиваться со слабым полом? Хотя, если не взять "слабое звено" с собой в трудное путешествие, то ведь всё равно кто-то в группе в какой-то момент окажется слабее, и тогда это будет один из вас, мужики... Увы.
Как бы там ни было, стиль общения должен оставаться доброжелательным хоть в однородной, хоть в смешанной группе: "Не конфликтуйте! Не задевайте чувств другого! Будьте дипломатичны! Не скупитесь на похвалы! Прощайте! Не укоряйте! Не "одёргивайте"! Уступайте!" (Ю. Н. Федотов, И. Е. Востоков. Спортивно-оздоровительный туризм. Советский спорт, 2002, стр. 132-136) Ой, что это я... Да так, намутило, намолчало. Наверное, слишком заотдыхались на полуднёвке вчера...
На перевале обед. О, это сладкое слово – ОБЕД! И опять, уже в пятнадцатый раз – палатка, прогрев, продувка, готовка, просушка, промазка – что бы ни делать, лишь бы никуда не идти... Так можно подумать.
Мы спустились с перевала к озеру, на котором прозрачный голубой лёд вздыбился огромными пузырями, напоминающими панцири гигантских черепах. Поползали по черепашкам, сфотографировались, и начали спуск в долину реки Нижний Пештуг-Хем. Леса нет, но у нас полно дров в рюкзаках, поэтому печь топится, обсушивая вещи и тела, а отогретая Димкина флейта снова насвистывает тувинские напевы, прочищая уставшие мозги и души.
Утром выход под перевал 350 лет Красноярску (1Б). Заснеженный перевал очень напоминает Порог на Кодаре, только раза в три короче. Мише перевал напомнил Семинарский в Саянах. Да, похож, только этот раза в два короче. В общем, приятный, простой 1Б. Подъём в кошках по вырубленным Лёшиком ступеням. На перевале поставили палатку для обеда. Высота – 3047 м. Рядом сверкает белизной ледник вершины Ак-Оюк. Синее небо. Солнечно. Ветрено. Но это уже не тот ветер, что был на перевале Арлекино или Предвершинном. Это обычный горный ветер. Не пурга. У Лёшика очень сильно обморожено лицо. У Миши – нос. У меня – щёки. Народ кашляет. Оля раздаёт таблетки и мази. И только здоровый и краснощёкий МЧСник Паша смотрит на всех жалостливо и виновато своими синими-синими глазами, словно говорит: "Ну, я же не виноват, ребята, что уже раньше всех откашлял".
Каменный тетрис
На спуске с перевала сначала катились на лыжах по широким снежникам. Вспугнули барсуков, суетливо скользящих по выступающим из снега камням. Потом забрели в каменную головоломку: полукилометровый развал огромных булыганов-кирпичей размерами от небольшой избушки до двухэтажного домика. Сколы на краях камней, похоже, свежие. Возможно, последнее землетрясение полугодовой давности. В этом "городе" немудрено и заблудиться. Ванечка у нас сегодня "летит" впереди всех, перепрыгивая с "крыши на крышу" по каменным домам ("видимо, не догружен...", – цитирую Мишу). Мы с Олей стараемся пробираться между каменными «домами» по узким и тесным «улочкам», упираясь руками в «стены», которые под снегом сходят на нет глубокими пропастями. Нас в этих щелях не видно ни сверху, ни снизу, Миша то и дело сердится, что мы исчезли из виду. Паша перекатывается по наклонным стенам уроненных какой-то силищей "домов". В общем, каждый, как может, ищет из этого лабиринта выход, стараясь ещё и не потерять друг друга. Иногда наступишь на крепкий, казалось бы, снежный кирпичик, а он зашуршит и ссыплется в бездонный "подвал" с шелестом. Почувствовали себя загнанными в лабиринт человечками из компьютерной игры "Тетрис". Заходили в тупики, выбирались, углублялись под своды, балансировали на "карнизах" и "крышах", но, в общем, очень удачно выбрались из этого "разрушенного города". Даже понравилось. Зимой не страшно ходить по таким вот тетрисам – они крепко смерзлись. Летом на Кодаре приходилось пробираться по "живому" лабиринту, когда каждый камень держится "на честном слове".
К вечеру из висячей долины ручья вышли на ригель, круто обрывающийся в долину реки Шуй. Снег неожиданно закончился, и на реке Шуй только голый лёд, а берега желтеют травой и камнями. Посмотрели с ригеля вниз – спускаться далеко-о-о, а уже темнеет: – Паша, долго ли до Шуя спускаться? (ударение на "у"). – До Шуя! (ударение на "я"). Паша обычно немногословен, но если что-то говорит, то в самое "яблочко".
Остановились на ночлег на последнем клочке снега. Дальше — только трава. Надо опять уходить в горы. Лёшик всё спрашивал у меня, сколько нужно и чего на тортик. Завхозик ты наш дорогой! Прикидывал, просчитывал, шуршал пакетиками, и в итоге, на ужин из сухарей, сухого молока, сахара, масла и двух халвинок из Ванечкиной заначки мы слепили торт по случаю последнего дня зимы. Каменные завалы были и здесь, на краю ригеля. Миша сказал, что раньше он видел здесь лес, а теперь рухнувшая скала погребла его под своими обломками.
Тревожные новости
1.03.04. На наше счастье, летняя вьючная тропа не завалена обломками после землетрясения, и мы за полчаса спускаемся из висячей долины по ригелю к реке Шуй, и идём вверх по долине реки. Встретили группу из Казани – они шли за своей заброской. Сообщили тревожные новости: в группе Семилета заболел Паша Пучков. Похоже, язва желудка. Костя Носов выводит его с маршрута вниз по реке Хемчик. Так что, железногорцев осталось пятеро. Вспомнили, что ещё при нас Паша чувствовал себя неважно – температурил, но все думали, что это простуда. Настроение упало. Вторая новость – на перевале Пештуг-хем висят наизготове, нас дожидаются, снежные карнизы.
В обед заварили чай с барбарисом. Мороженые ягоды висели на колючих кустах. Кисло. Ароматно. Бодрит. Очень холодно, хотя и светит солнце. Опять загружаемся дровами: уходим выше ГЗЛ. Но сегодня великолепие гор не очень-то радует. Что там с Пашей?
После обеда идём по долине реки Ак-Оюк вверх, по следам казанской группы. Прямо по лыжне тянется ещё один след: ирбиса – снежного барса. Самка с детёнышем. Лыжня трудная – то по насту, то по льду. Чтобы как-то облегчить сложный путь и отодвинуть тяжёлые мысли, пытаюсь сочинять. Как-то так вышло, что через три дня этот опус воплотился. Только не в жизнь, а в смерть...
Шапшал непокорённый (посвящается группе из Санкт-Петербурга, которая пострадает в лавине на хребте Цаган-Шибету, через 3 дня)
Там, в глубине заснеженной долины, Где солнце опускалось на ночлег, Безмолвные седые исполины Смотрели, как их "покоряет" человек.
Он думал, что он сильный и бесстрашный, Что с холодом и ветром он на "ты", За солнцем вслед карабкался отважно, Чтобы весь мир увидеть с высоты.
Гора спала под белым покрывалом, Ей снились бесконечность и покой. Ничтожное с неё пурга сметала Заботливою ветреной рукой.
Шёл человек, рубя себе ступени, По девственно-чистейшей белизне. У вечно спящей дрогнули колени, И трещины пошли по простыне.
Гора спала. Не слышала. Не знала. И даже нету в том её вины, Что человек, скользнувший с покрывала, Остался у подножия стены...
И лишь весной слегка оттает саван. Заметит солнце высоко в горах Нашедшего покой под перевалом С восторженной улыбкой на губах...
Пештуг-хем
2.03.04. Утром Олечка – дежурная, подняла нас рано – в 6.30. Предстоит подъём на перевал Пештуг-хем (1Б, 3100 м). Погода отличная! Долго сопровождавшие нас следы снежных барсов повернули на юг, на Алтай. А мы поднимаемся по причудливо изогнутым надувам снега, как по застывшим волнам белого моря, под вершину Пирамида и перевал Пештухем. На перевале видны следы сошедшей лавины. Та самая доска-карниз, о которой предупреждали казанцы, уже отломилась и съехала по склону. На солнце ломаные куски досок блестели и искрились. Красиво. Нам повезло. Она нас не дождалась. Поднимались по краю конуса выноса лавины с интервалом в 30 м. Вот край лавины завалил следы ранее прошедшей группы. Дальше следы "выныривают" из-под неё и продолжаются ниже. Значит, лавина сошла уже после того, как они спустились. А вот и предвестнички лавин — снежные улитки. Катятся по склонам, наматываясь в клубочек: – Я в конусе выноса лавины. Я в конусе выноса лавины, – бубнит в голове. – Но не страшно. – Это потому что красиво. – Как можем мы, такие маленькие букашки, своим крошечным весом потревожить и уронить эти тонны снега? – Это кажется не реальным. – Но вот она реальность – обвалившаяся снежная доска. – Её вообще никто не трогал. Она просто устала лежать...
Вершина Пирамида – высшая точка в окрестностях. Заснеженные бока и скальные плечи. От перевала к вершине тянется тоненькая ниточка следов по ребру – это наши железногорцы поднимались на неё. Только их команда из всей туриады туда планировала маршрут.
С перевала Пештухем — скатываемся к заброске. Спуск с перевала – изумительно приятный! Сначала в кошках до дна цирка, потом на лыжах по снежному "бобслейному" желобу. От края до края поворотами и зигзагами. Наши манёвренные "Бескиды" несут нас навстречу ветру, и только рюкзак за спиной иногда не даёт удержаться на ногах или вписаться в очередной поворот. Мы с Олей вырвались-таки вперёд, (с условием, что будем держаться в пределах видимости группы), и накатались от души! В устье ручья вызвали совершеннейший восторг выскочившие из-под лыж и сиганувшие вверх по склону желоба зайцы-беляки с чёрными блестящими глазами и чёрными кончиками ушей. Потом мы с Олей разделись и загорали на солнышке, пока не подкатила вся группа. Жизнь прекрасна, не смотря ни на что! Счастье, когда умеешь и можешь покататься. А не уныло топать по колено в снегу. Спустились в базовый лагерь около 15.00.
Уходим на Алтай
3.03.04. Перевал Муштук. Встаю в 5.30, дежурю сегодня. Варю на костре. Тихо. Тепло. Ни ветерка. Одинокая яркая звезда мерцает над Пирамидой. Повезло мне с дежурством. После завтрака загрузили весь оставшийся груз из заброски и начали движение в сторону перевала Муштук (1Б, 2900 м). Прошли эффектный каньон в наледях. Выбрались из каньона по снежному вертикальному надуву в расширенную часть висячей долины. Облако ходит вокруг вершины горы Муштук: то прикроет её, словно вуалью, то сдёрнет с горы все занавеси и откроет взору величие и покой. Воздушные массы, идущие с Алтая в Туву и из Тувы в Алтай встречаются здесь, и закручивают свои хороводы вокруг горы. Как наша суетливая жизнь в городе жалка, если посмотреть на неё с этой высоты... 4.03.04. Ночевали под горой Муштук. Ночью – огромные звёзды и луна просвечивали сквозь потолок палатки. Утром – подъём на перевал Муштук. С перевала открывается обширнейшая панорама Алтая. Шапшал и Алтай в этом месте разделяет широкое Чулышманское плоскогорье с озером Джулу-Куль посередине. На востоке за озером возвышается самая высокая гора Восточного Алтая – Монгун-Тайга (3970 м). Её округлая форма с ребристыми боками и стекающей сверху сахарной глазурью ледников напоминает ромбабу – безобидное такое лакомство... Гора Серебряного Медведя – так её называют алтайцы. Спустились с перевала к обеду. Погода чудная! Припекает так, что все разделись и кинулись мыться в снегу, а потом довольные, блаженно загорали и мурлыкали на солнышке.
Позади — перевал Муштук, впереди — озеро Джулукуль и гора Монгун-Тайга. Я на неё смотрю, загорая. Слышу щелчки фотоаппарата за спиной. Димик играет на флейте. Миша хозяйничает у примуса с обедом. Ваня пишет "опусы", как и я. Только он их никому не покажет. Оля сделала маникюр, и вся такая довольная теперь уснула на рюкзаке, перебирает ножками – видимо, опять куда-то катится на лыжах во сне. Остальные бродят или сидят с восторженно-обалдевшими физиономиями. Развешаны спальники и вещи на лыжах и палках. Полный кипиш в вещах и полное умиротворение в душах! Солнце – снег – жара – флейта – единомышленники – красота вокруг – предвкушение приятного катания на лыжах – что ещё надо для счастья? Просто кайф! Только осталось пообедать, и покатим вниз. Димик балуется с джипиэсиком. Говорит, что до места ночлега нам всего-то 6,5 км. Ночевали на берегу озера Джулу-Куль. Семилет со своей группой тоже где-то на этой стороне...
Река Каргы
5.03.04. Движемся с утра по увалам вдоль озера Джулу-Куль в сторону горы Монгун-Тайга. Высота Чулышманской долины – 2200 м. Это плоскогорье напоминает Патовое плато на Хамар-Дабане. Такая же скукотища. Прошли пограничный столб Тувы и Алтая. Вспугнули полярных куропаток. Вот и все развлечения. Уж лучше бы вверх или вниз, чем по плоскотине.
К вечеру пришли к реке Каргы. Приближаемся к Монгун-Тайге. Ожидали увидеть здесь следы Семилета, но их нет. То ли следы занесло за три дня (хотя ветра и снегопада последние дни не было), то ли они вообще здесь не проходили? Странно. Должны были.
Вечером Миша опять бурчал (не так ставим палатку, оборвали все петли на потолке, сдвинули ЦК (центральный кол в палатке), не уследили за "спасателем", и он растаял под печкой, и т. д.) Стоит ли из-за таких мелочей раздуваться? Хотя, конечно, каждая мелочь может обернуться в зимнем походе большими неприятностями. Это всем ясно, как дважды два, и мы, послушно вздыхая, всё переделываем и исправляем ошибки под недремлющим оком начальника.
6.03.04. Морозная ночь и морозное утро на реке Каргы. Вышли утром из палатки и увидели такую картину: крупные хлопья инея покрыли все вокруг и мерцают как звездочки под лучами утреннего света!
Фейерверк из снежных брызг в блеске утренних светил: И луны белёсый диск, и восход роскошный солнца! Всю суетность бытия этот миг собой затмил, И в промоине ручья утопил её до донца!
И осталась в голове только лёгкая беспечность! Восхищайся, человек, только ты оценишь это! Для тебя весь этот блеск – и мгновение, и вечность; Небо, горы, реки, лес, снег и лёд, и рядом лето!
Фейерверк из снежных брызг позже в городе приснится, Позовет опять на риск, и забудешь, к чёрту, лето, Потому что где-то там ждут обветренные лица, Ветер стонет по горам, и поёт в палатке флейта...
Вот и следы лыж появились! Одни уходят вверх, к Монгун-Тайге (рано! отсюда неудобно делать восхождение), другие – вниз по реке. Мы "летим" по льду Каргы, подгоняемые ветром в спину. К обеду свернули к Монгун-Тайге. На краю урочища Суглук-Хову заложили нижнюю базу (заброску продуктов на выход). Напилили и накололи дров, чтобы на обратном пути этим уже не заниматься. И, поднявшись охотничьими тропами мимо клочков леса по полям, встали на ночлег. Накололи ещё дров и организовали верхнюю базу. После восхождения мы вернёмся сюда.
Опять пурга!
7.03.04. От ГЗЛ поднимаемся вверх к Монгун-Тайге. Погода с утра была пасмурной, безветренной, но, когда мы растянули палатку для обеда в районе высоты 2640 м, что под пиком Мугур, начался сильный ветер. Видимость упала до 100 м. И Монгун-Тайга, и Мугур, исчезли из вида. Миша мрачно сообщил, что восхождение сегодня не состоится. В лучшем случае, при хорошей погоде, завтра поднимемся только на перевал Мугур, и обратно. Жаль. Но ничего не поделаешь. Пургуем. Монгун-Тайга издали напоминала вкусную ромбабу, а вблизи такая суровая. Покрыта сизыми тучами. Обед плавно перешел в ужин, а затем и в ночлег. Построили ветрозащитную стенку. Оля и Иван выложили к ветрозащитной стенке ещё и туалет, и курительную комнату с сиденьем и подлокотниками. (Курящих у нас в группе только двое – Иван и Олег, да и те после похода бросят). Полный сервис. Приколы в пургу. Печь опять топить не будем, пока не прекратится ураган, дабы не вырвало ветром печную трубу. Ночью была жуткая пурга. Мы с Мишей вспрыгивали при каждом порыве ветра и держали стенку палатки, чтобы не вырвало растяжки (ветер бил как раз с нашей стороны). Потом поставили лыжи в распор на потолок, а на концы надели кастрюлю из-под примуса, чтобы не порвалась ткань. Так вот, эта кастрюля раза четыре за ночь падала на головы вместе с лыжами. Никто не просыпался. Устали. Крепко спят. Только мы с Мишей не спим, потому что потолок палатки рвёт ветром именно с нашей стороны. Ночь — тревожно-бессонная. Боялись, что порвёт палатку. Завидовали крепким нервам спящих. 8.03.04. Видимо, мы, женщины, тоже сильно грешны. Наш праздник омрачился жуткой пургой, да ещё посильнее, чем 23 февраля. Это был самый тяжёлый день похода, потому что мы не отсиживались в палатке, как 23.02 под Арсеналом, а спускались вниз при такой круговерти. Утренние поздравления от дежурного и от начальника. Сладкие подарки. Завтрак. Ветер не утихает, а усиливается. Страшно выходить из палатки – там такой вой! Видимость – 3-5 м. Но спускаться отсюда надо, и как можно быстрее, хотя бы до ГЗЛ. Вышли в 11.00. И началось... Пурга сдувает, даже на ровном месте удержаться очень трудно. Сначала пытались катить на лыжах. Куда там!!!
Мой рюкзак – как парус, палки – как весло, Ну а лыжи, значит, это лодка. По очкам – по фарам – снежное стекло Бешено лупцует, словно плётка.
И дрожат колени от напора ветра, От пурги не скроешься – догонит! Каждое мгновенье, и на каждом метре, Будь готов, когда тебя уронит.
Ты в её объятьях, словно легкий мячик, И тобой играют, забавляясь. Можешь слать проклятья, можешь умолять её, В наст на склоне палками вгрызаясь.
К склону прижимала стопудовым грузом, Положила мигом на лопатки. Снегом забросала, раскрутила юзом, В снежной мгле со мной играла в прятки.
Истрепала в клочья, отняла перчатки, Хохотала в ухо жутким лаем. А уставши к ночи, гладила палатку, Как ребёнок – куклу, засыпая...
Меня сдуло, уронило, перевернуло на бок, покатило... я стала снимать рюкзак, чтобы встать на ноги – мгновенно унесло рукавицу, вырвав её из моих зубов. Слава Богу, зубы целы. Рукавица в миг улетела в небо. Лёшик дал мне свою рукавицу. Сняли лыжи, привязали к поясу. Они стали летать над головой. У Димы оторвалась и улетела в небо одна лыжа. Пытался искать её, но это бесполезно! Сам только потеряешься!
Миша задал направление 0°. Идём строго по азимуту. Миша – первый, Лёшик – второй, я третья, направляю. Мишу в пяти метрах я уже почти не вижу. Левой рукой держу компас, не отрывая взгляда от стрелки, в правой руке – обе палки, с помощью которых пытаюсь удержаться на ветру. Такое напряжение, что к вечеру вывернуло сустав в плече правой руки. (О! Так вот откуда "ноги растут"! Я уже полгода мучаюсь болью в правом плече. Только прочитав старые дневники, понимаешь природу своих недомоганий. И спина у меня болела весь февраль нынче — не случайно). Если Миша начинает отклоняться от азимута я ору: "Э-э-эй!" (других слов всё равно не разобрать). Хоть он и в пяти метрах, он не слышит, но зато слышит Лёша, который в 1,5-2 метрах от меня, и ему передает мой крик по цепочке. Машу рукой в нужном направлении движения. Миша сердится, думая, что я ошибаюсь, и постоянно требует показать ему направление магнитной стрелки. Я понимаю его – впереди идущему при движении по азимуту всегда кажется, что он идёт ровно и прямо, но это не так. Правая нога у любого человека, как правило, чуть длинней, она делает шаг чуть больше, чем левая, и человек начинает невольно поворачивать влево. Ориентировщики это хорошо знают. Я и сама с этим сталкивалась не раз, и точно так же сердилась на того, кто задавал азимут. Ругаться на ветру — бесполезное занятие, только гневно машем руками. Через 4 часа от начала движения вышли точно к лесу, где была верхняя база. GPS опять не помог! Он показывал, что база в 500 м западнее! На фига очки мартышке, спрашивается, если она не умеет ими пользоваться?! (Это про нас). Комментарии Миши: "Просто Димка не занёс координаты верхней базы!" Когда увидели первые деревья – глазам не поверили. Орали от радости! Восторг был неописуемый! Слава-слава-слава компасу! И умению ориентироваться. Это было оценено группой. Мне было приятно. Вечером – праздничный ужин с борщом и тортом. Выжили, и слава Богу...
09.03.04. Утром опять пуржит. Хотя здесь, в лесу не так страшно дует. Поздний завтрак с остатками вчерашних подарков (шоколадки, торт), и выход Димы и Вани на поиски лыжи, которая вчера улетела у Димы. Надежды на то, что они её найдут, практически нет, но и без лыжи выходить будет сложно. Улёт в небо привязанной на верёвку-"шестёрку" лыжи — это что-то из области фантастики. Кто бы мне такое сказал — не поверила бы. Димка вчера "забил" в GPS ту точку, где улетела лыжа, и надеется её теперь где-нибудь откопать. Ещё двое – Олег и Оля ушли вниз вдоль кромки леса к нижней базе, чтобы принести оттуда запасную коротенькую лыжу для Димы на случай, если Дима не найдет свою. Остальные занимаются дровами, обедом, ремонтом. В общем, у нас сегодня вынужденная днёвка-пурговка. Зализываем раны...
10.03.04. Пурга не утихает. Мудрое решение руководителя – выходить аварийным выходом вниз по реке Каргы, все принимают, облегченно вздохнув, т. к. после четырех дней пурги замело снегом перевалы, везде на склонах повышенная лавинная опасность, да и просто невозможно находиться выше ГЗЛ из-за жуткого ветра. Весь день шли в пурге, благо, что дуло в спину, а не в лицо. Ночевать встали за "воротами" – есть такое примечательное место на реке Каргы: две скалы посередине долины реки. Вечером я дежурю. Мое последнее дежурство. Неужели всё?... Вот и всё. Выжили. Потрепанные, но не побеждённые... Вышли по реке Каргы в поселок Мугур-Аксы. Всё население высыпало нам навстречу. Узнали от местных, что неделю назад сюда прилетал вертолёт кызыльской МЧС, чтобы забрать 5 человек из Санкт-Петербурга, пострадавших в лавине в верховьях Талайлыка (на перевале Северный Магистральный, 2А, хребта Цаган-Шибэту) в том районе, куда мы не пошли из-за пурги. Один участник погиб и четверо сильно травмированы. Мы убедились, что приняли верное решение, свернув на аварийный вариант маршрута.
Поскольку мы вышли незапланированным путём, то и нас уже потеряли наши железногорцы в поселке Шуй. Это напрягало. Да и мы не знали, где они. Ведь они ребята отчаянные – вдруг полезут на перевалы в пургу... Вышли ли они с маршрута? Где они теперь?
Неизбежность конца 12.03.04. Утром сели в машину вповалку с рюкзаками и поехали в Кызыл. Пурга перемела дорогу, и наши ребята несколько раз выходили из машины, откапывали лавинной лопатой и выталкивали её из сугробов. Ехали 12 часов. У Паши в гостях отмылись в ванной, натрескались до отвала городской пищи, и валялись до глубокой ночи у телевизора. Спать в городской квартире было непривычно душно и жарко.
13.03.04. Этнографический музей, история Тувы... Гуляли по городу. Сфотографировались у стелы "Центр Азии". Но всё происходило как-то безрадостно. Потому, что не знали – что там с железногорцами. Оля всё время причитала: "Они ведь такие отчаянные! Они ни за что не свернут, а полезут напролом в любую погоду!" Только бы всё у них получилось...
Миша звонил на городской телефон в Абакан из Кызыла, чтобы предупредить водителя, который должен был встретить и нас, и железногорцев, что у нас всё в порядке, и мы всего лишь только вышли аварийным вариантом. Чтобы за нас не волновались. Но водителя не было дома, а его жена, как потом выяснилось, не передала такую важную для всех нас информацию. Поэтому группа Анатолия Семилета не знала, что с нами. Они могли предположить, что мы вышли по реке Каргы. Но то, что мы не дали никакой весточки о себе через водителя – этого они не могли допустить. И, конечно же, их, как и нас терзали мрачные предчувствия. Тем более что и они уже знали о трагедии с питерцами. В 21.00 сели в автобус Кызыл – Абакан и в путь. Ночь была короткой и мучительной. Не оттого, что неудобно было спать сидя, и все время затекали то ноги, то спина, а от плохих предчувствий. На перевале опять была пурга, ставшая уже такой привычной, и почему-то очень хотелось, чтобы автобус не смог проехать, и мы не попали в Абакан. Хотелось "оттянуть неизбежность конца".
Эта лунная зимняя ночь Мне в пути нашептала тревогу. Захотелось метелям помочь Запуржить, засугробить дорогу,
Чтоб не ехать, не думать, не знать, Опоздать, разминуться, не встретить, Ничего никому не сказать, Никому ничего не ответить.
Не увидеть родного лица, Не обнять твои теплые плечи. Оттянуть неизбежность конца, И продлить долгожданность встречи.
На лету, на скаку, на бегу Невозможно запомнить мгновенье. Время, стой! Мы попали в пургу. Как сомненья колышутся тени Под луной на искристом снегу.
14.03.04. Но автобус пришёл в Абакан раньше расписания на полтора часа. Приятное и главное событие дня: на вокзале мы встретили железногорцев! Так получилось, что, зайдя в здание вокзала, мы увидели их первыми. Они сидели в креслах понурые, усталые, грязные. Они приехали сюда ночью. Чёрные от загара лица были мрачны, как на похоронах. Олечка взвизгнула и понеслась навстречу! Ну а дальше – целовашки, обнимашки, и всё такое... Наше шумное счастье разбудило спящий вокзал.
В последний день они пробивались по каньонам Шуя 40 км, чтобы успеть к автобусу и встретиться с нами. А нас не было. И водитель ничего не знал о нас (жена не сказала). Поэтому они переживали, не зная, где мы, и что с нами. Как и мы переживали за них. С Пашей Пучковым теперь уже тоже всё в порядке – он сейчас в Красноярске, в больнице, из реанимации перевели в общую палату. Игорёк рассказывал нам потом, что когда их группа решала – кто будет возвращаться с Пашей домой, он предложил кинуть жребий. Но Костя Носов, самый плечистый и высокий из всех, вызвался сам: "С Пашей пойду я. Не спорьте. Продолжайте маршрут." Он, в конце концов, его практически и вывез на своих санках. Они, наши отчаянные сибиряки, прошли всё, что запланировали, и даже больше! Лавиноопасный перевал Узун-Хем, на который мы не сунулись, они обошли по скалам, хотя это было технически намного сложнее. Им страшно повезло в том, что ветер открыл летнюю тропу, а зимний вариант пути в этот раз был непроходим. Мы рады за них! Но, вместе с тем, ни разу ни у кого из нас не возникло и тени сомнения, что мы приняли верное решение, повернув на аварийный вариант выхода. Идти "на авось" было чревато сходами лавин, обморожениями, потерей ориентировки в пурге, травмами, потерей времени и невозможностью выйти с маршрута в срок... К тому же, Димка шёл на короткой запасной лыже...
Игорёк Балеев позже в поезде признался, что, будь у них в группе хотя бы одна женщина, они никогда бы не отважились на то, что совершили! Так! Значит, мы всё-таки нужны иногда? Чтобы удерживать мужчин (не словами, а только лишь своим присутствием!) от безрассудства? На Чемпионате России группа железных горцев заняла в тот год 1 место. Несмотря на сход с маршрута двоих участников. Никто кроме них в тот год не смог пройти весь маршрут до конца.
Семилет и Васильев, не успев оправиться от внезапной радости, начали планировать походы на следующую зиму. После недолгих обсуждений остановились на хребте Ергаки в Западном Саяне. Через полтора часа наши поезда разъедутся в разные стороны и разнесут нас на 5000 км. Первыми уехали железногорцы с красноярцами. Потом иркутяне – Игорёк Балеев, Оля и я. Москвичи оставались последними. Говорят, им было грустнее всего провожать всех, и последними оставаться на Абаканском вокзале.
Послесловие
Особенность нашего похода была в том, что большинство участников вообще друг друга не знали, и познакомились в походе. Каждого из нас лично знал только руководитель. И в таких условиях Михаил Васильев водит группы не в первый раз, а значит, это ему удается, судя по тому, что участники походов и спустя годы поддерживают с руководителем и друг с другом тёплые отношения. После похода Миша настойчиво "расставляет все точки над i", проводя с группой анализ совершенного путешествия, где каждый обязан высказать своё мнение о походе, принятых в экстремальных ситуациях решениях, действиях того или иного участника, мерах руководителя, и т. д. Этим мы занимались в поселке Мугур-Аксы. Не скрою, были прямые слова для каждого и от всех. Не все согласились со всем высказанным. Но зато растаяло недопонимание, и каждый понял, какое звено он держал в сложной цепочке совместных дел и взаимоотношений.
Заканчивая, хочу процитировать еще раз Ю. Н. Федотова и И. Е. Востокова: "Cломите навязчивые мысли! В первую очередь, об окружающих, что они вам не доверяют... Сломите свои желания! Что хочется пройти интересный перевал, который слишком опасен сейчас, или на который уже не хватает времени... Для овладения своими желаниями, обузданиями их, требуется большая сила. Умейте перебороть себя... Будьте спокойны, взвешены и мудры в тех своих решениях, от которых зависит жизнь и здоровье ваших товарищей. Сломить свою манию – большая победа. Самая большая победа – это победа над собой!"
Шапшальский край — из Тувы в Алтай. Фотографии Марина Васильева (Красноштанова)
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Описания походов
Мультимедия
Фотоотчеты
Маршруты
Файлы
GPS-файлы
Звуковые файлы
Ссылки
События
Живопись
